Джейк перехватывает руль по-другому и садится еще прямее. Я слышу, как мой телефон пищит, уведомляя о сообщении.
– Он сказал мне, что понимает, насколько странно об этом рассказывать. Кажется, даже извинился и признал, что никогда и никому не рассказывал об этой детали. Она клялась, что такой талант наделяет ее бо?льшим могуществом, чем деньги, ум или что-то еще. По ее словам, тот факт, что она целовалась лучше всех в целом мире, делал ее центром вселенной.
Дуг ждал, что я отвечу ему или просто что-нибудь скажу. Я не знала, как быть. Поэтому ляпнула первое, что пришло в голову: в поцелуе участвуют два человека. Нельзя быть единственным в своем роде – тем, кто умеет целоваться лучше всех. Для этого нужны двое. «На самом деле, – сказала я, – можно быть лучшим, только если другой человек тоже лучший, а такое невозможно». Это не то же самое, что играть на гитаре, например, когда ты один и знаешь, что у тебя хорошо получается. Это не одиночное действие. Для него требуются двое.
Мой ответ, казалось, обеспокоил Дуга. Он явно расстроился. Ему не понравилась мысль, что невозможно в одиночку быть тем, кто целуется лучше всех, что в этом смысле ты зависишь от другого человека. И тогда он сказал: «Это для меня чересчур. Значит, нам всегда будет нужен кто-то еще. Но что, если больше никого нет? Что, если ты останешься в полном одиночестве?»
Я не знала, что ему ответить. Потом Дуг как-то сник, словно мы поссорились. Сказал: «Глупо ждать, что дождь закончится». И велел мне свернуть с парковки направо. Он указывал, куда ехать, дергая головой туда-сюда. И все время молчал.
– Интересно, – говорит Джейк.
– Я почти закончила.
– Продолжай.
– До конца урока Дуг нервно ерзал на кресле и как будто не интересовался ничем, связанным с вождением. Он дал несколько простых советов по технике, но в основном смотрел в лобовое стекло. Это был мой первый и последний урок вождения.
Поскольку дождь все еще шел, Дуг сказал, что высадит меня у дома, чтобы мне не пришлось ждать автобуса. Больше мы почти ни о чем не говорили. Когда подъехали к моему дому, я остановилась у дверей и сказала, что продолжу тренироваться с отцом. Он сказал, это хорошая идея. Я оставила его там и побежала в дом.
Примерно через минуту – прошло мало времени – я снова вышла на улицу. Он все еще сидел там, в машине. Перебрался на водительскую сторону и держал руль обеими руками. Кресло осталось в том положении, какое установила я, как и зеркало. Дуг туда еле втиснулся. Я сделала ему знак опустить стекло. Прежде чем это сделать, он отодвинул сиденье назад. В то время еще было нормально не иметь электрических стеклоподъемников.
Не успело стекло достигнуть нижнего положения, как я просунула голову внутрь машины и осторожно положила ладонь Дугу на левое плечо. С моих волос текла вода. Я должна была что-то сказать. Велела ему на секунду закрыть глаза. Мое лицо было близко к его лицу. Он подчинился. Закрыл глаза и вроде как наклонился ко мне. А потом…
– Что? Не могу поверить, что ты это сделала, – говорит Джейк. – Какого черта на тебя нашло?
Я впервые вижу его таким оживленным. Он потрясен, почти рассержен.
– Сама не знаю. Просто чувствовала, что должна это сделать.
– Это так на тебя не похоже. Ты его потом хоть раз видела?
– Нет. На этом все закончилось.
– Хм, – задумался Джейк. – Нужен ли второй человек для того, чтобы целоваться лучше всех на свете? Это интересно. Вопрос из тех, что остаются с тобой навсегда, и ты размышляешь о нем снова и снова, как одержимый.
Джейк обгоняет медленно движущийся пикап. Он черный, старый. Мы следовали за этим грузовиком почти на протяжении всего рассказа. Я пытаюсь разглядеть водителя, когда мы проезжаем мимо, но ничего не вижу. На дороге не так уж много машин.
– Что ты имел в виду, когда сказал, что все воспоминания – вымысел?
– Воспоминания меняются всякий раз, когда мы к ним обращаемся. Они не абсолютны. Истории, основанные на реальных событиях, часто имеют больше общего с вымыслом, чем с фактами. И вымысел, и воспоминания вспоминаются и пересказываются. И то и другое – формы историй. Истории – это способ, посредством которого мы учимся. Истории – то, что позволяет нам понять друг друга. Но реальность случается только один раз.
Именно в такие моменты меня влечет к Джейку сильнее всего. Вот как сейчас. Когда он сыплет фразами вроде «реальность случается только один раз».
– Если вдуматься, это странно. Мы идем смотреть кино, понимая, что оно нереально. Мы знаем, что люди играют, читают сценарий наизусть. Но все равно фильм на нас влияет.
– Ты хочешь сказать, что не имеет значения, выдумана ли история, которую я тебе только что рассказала, или она произошла на самом деле?
– Все истории выдуманы. Даже подлинные.
Еще одна классическая реплика Джейка.
– Мне надо об этом подумать.
– Знаешь песню «Unforgettable»[3 - «Незабываемые» (англ. Unforgettable) – сингл американского певца Нэта Кинга Коула (1951 г.).]?
– Ага, – говорю я.
– А что ты можешь назвать по-настоящему незабываемым?
– Даже не знаю. Я не уверена. Но песня мне нравится.
– Ничего. Нет ничего незабываемого.
– Что?
– В том-то и дело. Какая-то часть любого события неизменно забывается. Не важно, насколько она хороша или примечательна. Так положено – и точка. Речь не о том, быть ей или не быть…
– Вот в чем вопрос?
– Не начинай, – говорит Джейк.
Я не знаю, что ему теперь сказать. Не понимаю, как реагировать на его слова.
А он молчит. Просто играет своими волосами, закручивая их на затылке вокруг указательного пальца – такая у него привычка, она мне нравится. А потом, через некоторое время, смотрит на меня.
– А если я назову себя самым умным человеком в мире, что ты скажешь?
– Что, прости?
– Я серьезно. И это имеет отношение к твоей истории. Просто ответь.
Кажется, мы едем уже минут пятьдесят, а может, и больше.
На улице все темнее. В машине светятся только приборная панель и радио.
– Что бы я сказала?
– Ага. Ты бы посмеялась? Назвала меня лжецом? Разозлилась? Или просто усомнилась в разумности такого смелого заявления?
– Наверное, я бы сказала: «Что, прости?»
Джейк в ответ смеется. Не хохочет, но тихонько, сдавленно и от души хихикает – за ним такое во-дится.
– Серьезно. Вот я это сказал. Ты меня хорошо расслышала. Как ты на такое отреагируешь?
– Ну ладно. Ты хочешь сказать, что ты самый умный мужчина в мире…
– Неправильно. Самый умный человек. И я не утверждаю, что это на самом деле правда, мне интересно, как бы ты отреагировала на подобное заявление, если бы я действительно его сделал. Не спеши.
– Джейк, перестань.
– Я серьезно.
– Наверное, я бы сказала, что ты несешь чепуху.
– Неужели?
– Ага. Самый умный человек в целом мире? Смешно по многим причинам.
– По каким же?
Я поднимаю голову, которую до этого подпирала руками, и оглядываюсь вокруг, как будто где-то рядом есть зрители. За окном мелькают размытые очертания деревьев.
– Хорошо, позволь задать тебе вопрос. Ты считаешь себя самым умным человеком на свете?
– Это не ответ. Это вопрос.
– И мне позволено ответить в форме вопроса.
Я знаю, что подставляюсь – так и напрашивается шутка по мотивам телепередачи «Рискуй!»[4 - «Рискуй!» (англ. Jeopardy!) – американская игра-викторина, где вопросы сформулированы в форме утверждений, а ответы необходимо давать в форме вопросов.], – но Джейк этого не замечает. Ну конечно, он не замечает.
– Почему я не могу быть самым умным человеком на свете, помимо аргумента, что это безумие?
– Я даже не знаю, с чего начать.
– В этом все и дело. Ты просто предполагаешь, что мое заявление слишком оторвано от реальности. Ты не в силах осознать, что твой знакомый, обычный чувак, сидящий рядом с тобой в машине, является умнейшим из людей. Но почему бы и нет?
– А что ты вообще подразумеваешь под умом? Ты более начитанный, чем я? Возможно. Но ты можешь, например, поставить забор? Ты знаешь, когда можно спросить у кого-нибудь, как у него дела, а когда нельзя, чувствуешь сострадание, умеешь жить с другими людьми, устанавливаешь с ними связь? Эмпатия – большая часть ума.
– Ну конечно, – говорит он. – Все это входит в мой вопрос.
– Ладно. И все-таки… ну, не знаю… разве умнейший из людей может существовать?
– Он должен быть. Какой бы алгоритм ты ни придумала, как бы ни определила составные части интеллекта, кто-то должен соответствовать этим критериям в большей степени, чем все остальные. Кто-то должен быть самым умным в целом мире. И это тяжкое бремя. Очень тяжкое.
– Да какое это имеет значение? Умнейший из людей – тоже мне, проблема.
Он слегка наклоняется ко мне.
– Самое привлекательное из всех возможных свойств – сочетание уверенности и самосознания. Эти качества следует смешать в нужных количествах. Переборщишь с тем или другим – и все, пиши пропало. А знаешь, ты была права.
– Права? В чем именно?
– В том, что касается лучших в мире поцелуев. К счастью, целоваться лучше всех в одиночку невозможно. Это не то же самое, что быть самым умным.
Он откидывается назад и снова кладет обе руки на руль. Я смотрю в окно.
– И когда ты захочешь устроить конкурс на строительство забора, просто дай мне знать, в любое время, – прибавляет Джейк.
Он так и не дал мне закончить рассказ. Я не целовалась с Дугом после нашего урока. Это Джейк так предположил. Он решил, что я поцеловала Дуга. Но для поцелуя нужны два человека, желающих целоваться, или это не поцелуй, а что-то другое.
Вот что произошло на самом деле.
Я вернулась к машине. Наклонилась к окну и раскрыла ладонь, показывая крошечную смятую конфетную обертку, которую дал мне Дуг. Развернула ее и прочитала:
«Мое сердце, мое сердце одно с его плещущимися волнами песни, жаждет прикоснуться к этому зеленому миру солнечного дня. Привет!»
У меня до сих пор где-то лежит этот фантик. Я сохранила его. Не знаю почему. Прочитав эти строки Дугу, я повернулась и побежала обратно в дом. Больше я его не видела.
* * *
– У него были ключи. По расписанию Он не должен был здесь находиться, но у него были ключи. Он мог делать все, что хотел.
– Разве во время каникул там не должны были работать маляры?
– Да, но они все отлакировали в самом начале праздников. Чтобы лак успел высохнуть. Он иногда сильно воняет.
– Он токсичен?
– Опять же, не знаю. Может быть, если дышать только им.
– А мы узнаем результаты вскрытия?
– Могу проверить.
– Там было… грязно?
– Представь себе.
– Да уж.
– Давай не будем вдаваться в подробности.
– Рядом с телом вроде бы нашли противогаз?
– Да, только очень старый. Непонятно, работал ли он.
– Мы так мало знаем о том, что там на самом деле произошло.
– И тот единственный, кто мог бы нам все рассказать, умер.
