Михаил Веллер "Шайка идиотов"

В общем, вы все уже поняли. Жизнь вечно была поганая. То есть кому хороша, а кому не очень. Одни сладко жрали, классно пили, наслаждались сексом с лучшими партнерами, выражаясь сегодняшним суконным языком полицейского протокола и рецепта слабительного, и проживали в прекрасных дворцах. Другие пахали по-черному, не смели даже приблизиться к господину, питались отбросами и умирали в нищете. И – странно! – но им это не нравилось. И сильно не нравилось.

Они думали не менее десяти тысяч лет. С тех пор, как произошла неолитическая революция – но это была еще не та революция, о которой мечталось пламенным сердцам и холодным головам, не говоря о чистых руках – неолитическую революцию чистыми руками не сделаешь. Землю пахать надо.

Они стали пахать землю, сеять и жать – и вместе с семенами посеяли каждый свои возможности, после чего вместе с урожаем пожали неравенство. Появились богатые и бедные, сильные стали отбирать у слабых, образовалось государство, и остальные десять тысяч лет люди мечтали, чтоб это государство было справедливым – а еще лучше, чтоб его не было вовсе. И тогда будет счастье на базе всеобщего равенства, причем равенства в процветании и доброте.

Через десять тысяч лет они додумались до социализма. С чем можете их и поздравить.

Победные грабли социализма

Карл Маркс испытывал такую личную неприязнь к капиталистам, прямо кушать не мог. Простите старую шутку, да ведь и Маркс немолод. Его расчисленная и аргументированная ненависть к капитализму подстегивалась искренним чувством: они присваивали труд наемных рабочих, а он жил в бедности, и все присылаемые Энгельсом деньги мгновенно расходились на что угодно, только не на домашнее хозяйство. Этих крепких хозяйчиков просто надо удавить!

Терзаемый безжалостной рукой безденежья Маркс пророчил в светлом будущем отмену денег вообще. Все будут братья, и работать будут исключительно из потребности трудиться и любви к коллективу. Без денег. Все плоды трудов своих сложат в общую кучу, из которой каждый возьмет себе что потребно. Без излишеств. Но сначала – о, сначала! – надо все отобрать у всех и поделить поровну! Конечно, буржуи будут сопротивляться. И пролетарская диктатура – первый этап рабочего государства, а после второго этапа оно само отомрет и настанет коммунизм! – сначала пролетарская диктатура беспощадно подавит сопротивление буржуазии и отберет у нее все, поскольку это все сделано рабочим классом.

Но сейчас мы не будем вдаваться в построения социалистических теорий; еще наступит время. А окинем вдохновенным взором его сияющие вершины и кратко-кратко вспомним необыкновенные достижения. Смеяться не надо.

Итак – исторический 1917 год! Социалистическая геволюция, о необходимости котогой так долго говогили большевики, свегшилась! М-да, а теперь дискотека…

Запретили все партии, кроме собственной. Закрыли все газеты, кроме своих. Экспроприировали все вклады. Национализировали все банки. Объявили свою монополию на все виды внутренней и международной торговли. Учредили карательное ведомство для подавления любого сопротивления своего народа. Запретили владение оружием. Закрыли церкви, репрессировали священников. И – венец! – отменили частную собственность на средства производства. Все наше, народное, государственное!

Разруха и голод наступили в считаные месяцы. Предприятия встали. Крестьяне не отдавали свой хлеб задаром. Наводили ужас карательные экспедиции. Представителей буржуазии – вплоть до учителей и машинисток – сгоняли в группы трудовой повинности, брали в заложники и расстреливали, увольняли с работ и выселяли из городов. Крестьян согнали в «колхозы» и превратили в государственных крепостных. Народ реально обнищал! Но страна ковала горы оружия, через двадцать лет танков и самолетов в СССР было больше, чем в развитых западных странах, вместе взятых!

Про концлагеря, Колыму и Соловки, Дубровлаг и Норильск, 680 тысяч расстрелянных за один только 1937 год и миллионы зэков – и так всем понятно.

В 1941 году, начало страшной войны – за 6 первых месяцев из состава Красной Армии сдались в плен 3,8 миллиона человек, а еще 1 миллион исчез: разбежался по лесам, разбрелся по деревням, без вести пропал. Еще 1 миллион во время войны служил в вермахте: воевал против СССР в боевых и вспомогательных частях; и это не считая полицаев!

Еще в 1960 году в советских газетах печатались сводки и таблицы: как мы приблизились к уровню производства 1913 года и превзошли его!

…Нет смысла повторять горестную историю: как не пускали граждан за границу и жили за железным занавесом; как всего не хватало; как гордились оружием и летали в космос, пока не кончились заделы и наработки трофейных проектов, немецких инженеров и коллективов сталинского времени. Но главное: пикнуть не смели! слова сказать против генерального курса Партии не смели! и знали, что и дети с внуками так жить будут!

Ну, потом все рухнуло. Всем этот цирк за колючей проволокой надоел.

Главное – что? Производительность труда в 5–7 раз ниже, чем у капиталистов. Плановое хозяйство заставляет производить то, что никому не нужно, и хренового качества. И всем на все плевать: а не твое, а все равно ничего не изменишь.

Социалистическая Монголия: те же скотоводы-кочевники, только сдавать план по мясу и шерсти государству, все не твое, плюс госбезопасность. И населения – 700 000 человек на 1,5 миллиона кв. км – 1 человек на 2 квадратных километра то есть был до войны.

Социалистический Китай! 30 миллионов человек умерли от голода, миллионы были уничтожены и репрессированы во время «культурной революции». И был страной третьего мира – пока не ввел элементы рынка и частной собственности на средства производства. То есть: экономическая модель Китая – корпоративное государство типа, близкого к фашистскому (не клеймо, но определение): государство планирует и рулит, но частники также инвестируют и производят, в том числе и главное – на крупных промышленных объектах.

Ортодоксально-социалистическая Северная Корея. Нищая, тоталитарная, голодная и фанатичная. Существует только за счет Китая: она та булавка, которой Китай покалывает в зад «мировое сообщество».

Социалистический Вьетнам. Жесточайшими военными методами объединил страну и за десять лет привел ее к ужасающей нищете. Тогда разрешил приватизацию предприятий, провел рыночные реформы, экономика стала смешанной под общим контролем Партии, и уровень жизни резко поднялся.

Куба! Процветающая Куба! Богатейшая была страна Западного полушария после США и Канады. А вот и социализм: нищета, диктатура коммунистической партии, расстрелы, милитаризация. Из 11-миллионного (в 1959 г было 6,9 млн) населения Кубы 2 миллиона сбежало после социалистической революции.

В Чили социалист и друг СССР доктор Альенде начал проводить социалистические реформы – и мгновенно начались перебои в снабжении, политические убийства и репрессии против недовольных.

Про Венесуэлу упоминать? Каких-то 20 лет социалистических реформ – и из богатой еще недавно страны с ее нефтяными месторождениями, где исчезла еда и лекарства, сбежало 4,5 миллиона человека – 15 % населения!

Европа! Европа! Восточная Европа! Польша, Чехословакия, Румыния, Венгрия, Болгария, а также Германская Демократическая (Социалистическая) Республика. Как только разжал когти и испустил дух великий Советский Союз – его «надежные партнеры», проклинавшие плановое хозяйство и коммунистическую идеологию, мгновенно снесли поганый социализм, устроили радостные демонстрации с объятиями – и приступили к строительству демократий со свободой слова и предпринимательства.

…Господи, сколько слов. Можно бы вместо них оставить чистые страницы. Но ведь не все знают, не все верят…

Вопрос – this is the question! – чего им еще непонятно?!

НИГДЕ социализм не дал свободы – только закабаление в тоталитарном строе, тоталитарная идеология, преследование инакомыслящих, никакой свободы слова.

НИГДЕ не дал экономического процветания – только бедность, распределение дефицита и развал экономики.

НИГДЕ не руководствовался гуманизмом, толерантностью и любовью к человеку – тюрьмы, лагеря, расстрелы, ссылки, запреты на поездки за границу.

НИГДЕ не развивал культуру – запрет книг и кинофильмов, музыки и пьес, все только по предписаниям и под контролем единственной правящей Партии.

НИГДЕ не способствовал расцвету и развитию науки – даже Китай поднимает свою науку на ворованных открытиях и технологиях (как раньше воровал все, что можно, на Западе Советский Союз со своими гипертрофированными разведслужбами).

Хотели как лучше. Вышло как всегда.

…А теперь нюхни оружейную смазку на автомате конвоира, сощурься на блеск бескрайнего снежного наста Колымы, глотни водочки, из нефти перегнанной, другой для тебя нет, послушай лай пограничных овчарок и песню из телевизора – о том, что нигде люди не счастливы так, как в мире социализма.

И спроси себя: борцы за социализм на современном Западе, зажравшемся и распухшем от толерантности и изобилия – они с ума не сошли? Белены не объелись? Может, их марсиане наняли, чтоб Землю от людей освободить?

Мы не сможем понять логику непрофессионалов, сказал Мюллер. А может, они хитрые профессионалы, хмыкнул седой сыщик.

Сейчас мы вскроем логику этих профессионалов. Да, она хитра. Слоеная логика, крученая, но очень внятная и жесткая. То, что в результате этих профессионалов повесят старшие товарищи по борьбе, не должно нас волновать.

Ход истории

Гигантский крот Истории роет свой ход, свой нескончаемый коридор, свой извилистый и прихотливый тоннель цивилизации – под землей. И работа его скрыта от людских глаз и тем самым обычно от людского мозга. По легкой дрожи почвы под ногами, по дальнему гулу и глухим глубинным сотрясениям пытаются люди угадать его направление. Лишь иногда разверзнется пропасть, исчезнет в бездне цивилизация, новые камни выдавятся наверх движением тектонических плит – и в неузнаваемо измененном пейзаже веками налаживают разоренные народы новую жизнь. И поминают предшественников, поглощенных Временем, и поют славу над старыми могилами.

Вот какой красивый зачин я вам спел. А теперь сели за парты и раскрыли учебники. Глава первая: «Как жили наши предки». А жили предки долго, и было их до хрена.

1. Первобытно-общинный строй. (Все названия – условные: обозначения упрощены и обобщены. Не на симпозиуме по истории социологии и философии истории, чай.) Родовая община. Все родственники, потомки одной пары, хотя иногда прихватывали жен из общин, с которыми сталкивались – или эти соперничающие группы побеждали и съедали, или женщин посильно похищали при случае.

Полное соподчинение и единообразие жизни этих людей. На охоту – все дружно на охоту (едва ли десяток мужчин наберется). На войну – все на войну. Отдых – все отдыхаем. Есть еда – все садимся жрать. Одинаковые дубины и копья, одинаковая одежда из шкур, одинаковое меню – жареная оленина и коренья, собранные женщинами. Вождь рулит – он самый харизматичный, здоровый и сметливый одновременно. Огонь поддерживаем, детей растим, свою территорию защищаем – лес-поле кормят, там живность и растения для пропитания, нам нужно 10–15 квадратных километров на человека, чтоб дичью пропитаться.

Свободы тут – никакой. Как все поступают – так и ты заодно со всеми.

Но свободного времени много. Поохотился удачно – и несколько дней ешь и отдыхаешь, у огня или на солнышке греешься, спишь вволю.

Род разрастается в племя.

2. Рабовладельческий строй. Для этого сначала надо было одомашнить и начать пасти скот – это надежнее и сытнее охоты, всегда есть запас пищи. А когда есть запас пищи – высвобождается время для ремесел и размышлений. Жизнь-то налаживается!

А потом – Великая Неолитическая Революция. То есть: от палки-копалки – к примитивной сохе: грянул научно-технический прогресс! Можно разрыхлить землю, посеять зерна – и собрать много колосьев, много зерна! Сделать запасы хоть на семь лет – зерно, если в сухом и темном укрытии, можно хранить долго. И молоть, и кушать в голодные, неурожайные то есть, засушливые или дождливые годы.

Племена объединялись временам в союзы племен. Кого вынесет на фарватер эволюции – союзы племен превратятся в народы.

Пахать стали страшно. Как пахарь горб ломает – так еще никакой охотник-собиратель изо дня в день не трудился. Времени и возможностей для отдыха стало меньше. Но всегда кусок хлеба будет – а охотники вымереть могут, если животных мор скосил или они мигрировали подальше в ненастный год.

И вот тут в головы пахарей пришла гениальная мысль. Пленных, захваченных в стычках и битвах, можно больше не есть. Конечно, белковая пища прекрасна и полезна. Но! Если заставить пленного трудиться в поле – он может произвести хлеба куда больше, чем мяса с его собственного тела.

Польза здесь всесторонняя! Во-первых, пленный остался жив. Во-вторых, он делает полезную племени работу. В-третьих, он высвобождает людям племени время для думанья, разных поделок и изобретений. Свободный человек ест хлеб, выращенный рабом – а сам придумывает геометрию, философию, боевой строй фаланги и буквенное письмо.

Раб создает прибавочный продукт, которым кормятся те, кто создают и двигают цивилизацию.

На этом прибавочном продукте стоит основание первых государств. Ибо: нужны профессиональные воины, нужны администраторы и правящая группа, а также нужны умельцы по работе с металлом и мудрецы, которые много понимают: знают, советуют, предсказывают.

Рабу плохо? А в кастрюле ему было бы лучше? Но – плохо, конечно.

Зато! – рабов много, и вместе они работают так много, и производят так много, что при свободном труде «каждый для себя» столько бы всего наработано не было. На хрена строить пирамиду и вычислять уровень каналов, если можно после работы, которая прокормит семью, отдохнуть в тени, попивая пальмовое вино и закусывая ячменной лепешкой? Еще и спеть можно!

Рабовладельческое государство – оно обеспечивает такую общую производительность, которая больше, БОЛЬШЕ труда свободных людей. Раб жестоко эксплуатируется. Зато: Парфенон, железное оружие, театр, науки и так далее. А раб – кормит, камень добывает, дороги и стены строит, скот пасет.

Но свободы – фор хум хау. Рабу – фига свободы: рабство. Но свободные люди – могут поспать, а могут пойти на агору, а могут затеять поход на соседей, а могут придумать катапульту. И гордятся греки своей свободой. Но ведь и персы, полностью зависимые от царя, в пределах этой своей зависимости вполне свободны: хочешь спать ложись, а хочешь песни пой.

Итоги. Рабы попали в полное рабство. Свободные граждане обрели свободы несравненно больше, чем раньше. Общество расслоилось, стало сложнее и неоднородным. Общественное производство выросло. Наука, техника и искусство – расцвели чрезвычайно! И мощь, общая мощь народа в государстве, выросла неизмеримо.

Кратко. Общество усложнилось. Общая производительность выросла. Появились свободные люди. Мощь и культура резко поднялись.

Раб – это живая машина дотехнического прогресса. Жестоко относительно свободы. Гуманно относительно убийства и каннибализма. Но прогрессивно.

3. «Да здравствует феодализм – светлое будущее всего человечества!» Несут такой плакат рабы на демонстрации в Древнем Риме. Бытовал такой анекдот в советские времена, при господстве марксистско-ленинской фразеологии.

Все рабовладельческие государства в конце концов рухнули. Не слыхали? Да… Отчего?

Философски говоря, к тому времени восьмидесяти луидорам Людовика XIII, как и всему на свете когда-нибудь, пришел конец. Пришел конец и этим государствам. Система исчерпала свой системный ресурс.

Проще? Человек ценит и способен драться только за то, что ему досталось дорогой ценой. «Чудесами богата память их, но скуден морской доход. И то, что досталось ценою зубов – за ту же цену идет.» Сладок лишь трудный хлеб, славна лишь трудная победа, гордость приносит лишь высота и недоступность покоренной вершины. Тот, кто с честью прошел жестокую школу – уверен в своем моральном праве быть жестоким к другим, если они враги.

Не третье, так девятое поколение рабовладельцев, которые потребляли уже рафинированную культуру плодов рабства – перестали быть суровыми хозяевами и жестокими воинами, которые заплатили цену крови за то, чем владеют. Человек не готов ставить жизнь на кон, убивать и умирать – за то, что досталось ему без всякого труда, автоматически, по наследству, в порядке вещей. Это все равно что умирать за то, что трава зеленая, а солнце греет. Природа – она природа и есть, к природе материального достатка и социального статуса это тоже относится.

Зверь живет в борьбе всю жизнь. Конкуренты его вида постоянно норовят отобрать у него участок охоты, пищу, самку, жизнь. Большинство гибнет в этой борьбе, выживают сильнейшие, кто победил, стоя насмерть за себя и свою жизнь, а свой участок и самка – это и есть жизнь и продолжение рода.

Культура делает человека мудрым и знающим, она же делает его тонко чувствующим и добрым – но она же делает его нерешительным, мягким и слабым. Изощренный ум, наполненный информацией на все случаи жизни, мгновенно находит сотни аргументов, чтобы не драться, не убивать врагов-захватчиков, не рисковать своей жизнью. И люди это всегда знали – попросту и без затей. – В мире и сытости потомки воинов делаются расслабленными, изнеженными, ленивыми и трусливыми, им дорог их покой и комфорт, и настоящим бойцам уже нетрудно перерезать им глотки и завладеть их добром и женщинами.

В чем дело еще? А в том, что человек, как любая природная система, запрограммирован на получение максимального желаемого результата с минимальными личными затратами энергии. Если можно не драться насмерть, не менять весь образ жизни, а мирно договориться, заключить сделку, заплатить, оказать услугу – обеспечить себе комфорт с минимальным риском и трудами, – то цивилизованный человек всегда предпочтет мирный и безопасный путь. Пусть унижение, материальные потери, снижение статуса – но как можно спокойнее и легче сохранить свое положение насколько возможно.

Доблестные воины и трудолюбивые хозяева сменяются изнеженными и боязливыми потребителями. С этого момента они обречены.

Хозяева перекладывают на рабов все больше обязанностей, рабы становятся администраторами, выкупаются из рабства, становятся банкирами и торговцами, подкупают чиновников, сосут все соки из проклятой метрополии, где их презирают как людей второго сорта – а хозяева делаются все никчемнее и слабее.

Держава расползается на куски – каждый сильный и храбрый хочет отделить свое владение и править в нем самовластно.

И тогда приходят варвары. Которых двести лет назад стерли бы в порошок, а они и дерзнуть не смели замахнуться на великую державу, только огрызались, когда их приводили к покорности коронные войска. Варвары грабят богатства и режут вырожденцев, как баранов, а те платят любой выкуп и молят о жизни.

Рабы освобождены и расходятся. Огромные латифундии, каменоломни и стройки, виллы и бани – пустеют: они приводились в жизнь и движение только рабами. Исчезают науки и ремесла, нет больше ни медицины, ни грамоты, ни наук и искусств, нет даже военного строя – толпа на толпу воюют вооруженные яростные варвары.

Свободы стало больше – рабства нет! Но производства стало меньше! А с ним исчезла культура и воцарились века дикости, немытости, неграмотности.

Но! Монастыри, трубадуры в замках, заморские мастера оружейного ремесла, книги иных стран в дальних походах – и через ТЫСЯЧУ лет цивилизация поднимается. В чем-то она не достигает античного уровня: нет отапливаемых под полом вилл, нет цемента, нет искусной выделки тканей и секретов развитой медицины. А в чем-то превосходит: живопись, философия, научные прорывы, огнестрельное оружие.

Так что при феодализме – свободы больше. И труд отдельного свободного крестьянина производительнее подневольного труда раба. Но дурная организация, скверные орудия и личное потребление – ведут к скудости хозяйства и малости производимого продукта.

Первое: производство на душу населения – резко ниже по качеству и количеству. Какое изобилие?.. Немытого рыцаря в проношенных штанах с римским богачом не сравнишь.

Однако второе: характер социальных отношений между работниками и господами был таков, что у феодализма была огромная перспектива развития. Мощный системный ресурс. Научные знания и технологии нарабатывались и копились, производство росло – и когда каравеллы с пушками в бортах пошли через океаны, когда мануфактуры стали производить километры качественного сукна и полотна, когда мушкет стал великим уравнителем сил между могучим рыцарем и хилым простолюдином – тогда преимущества феодализма стали явными.

Предположим, мы сейчас не будем касаться вопроса крепостных и рабства при феодализме. Предположим, мы упрощаем модель до принципиальной: тебя уже никто не может продать и купить, распять на кресте по своему произволу и отыметь во все места по своей прихоти. Даже у мужика, у простолюдина, уже есть какие-то гражданские права. Право на собственность. На долю произведенного продукта. На семью по своему усмотрению. На жизнь, в конце концов. И даже на свободный проезд по дороге: великий европейский закон: «Большая дорога принадлежит всем».

…Итак. Свободы для всех, в среднем, стало больше. Производства материального и информационного стало меньше. Но со временем производство достигло уровня, который рабовладение дать не могло. Вот.

4. Чем ближе к нашему времени – тем яснее и понятнее. Есть такая иллюзия.

«Век шествует путем своим железным». Это уже про капитализм.

Научно-технический прогресс обусловил промышленную революцию. Машинные производства обеспечили высокую производительность труда – и нуждались в работниках. Не рабов – значит наемных, платных. Возникли капиталисты – владельцы средств производства, заводов и фабрик. И возник пролетариат – бывшие крестьяне, которых или сгоняли с земли юридическими и экономическими способами, или делали их труд убыточным вследствие импорта дешевого продовольствия из-за рубежа.

Капиталист – свободен. Он не рыцарь, не вассал, сословных обязанностей ни перед кем у него нет. Хочет – продал свое производство, хочет – подарил, бросил, проиграл в карты. Хочет – руководит сам, хочет – нанял управляющего и уехал в Монте-Карло.

И пролетарий свободен. Хочешь – работай, ешь, не хочешь – не работай, не ешь. Хочешь – уйди в бродяги (если за это уже не вешают), хочешь – попробуй стать торговцем, хочешь – отправляйся за тридевять земель искать счастья. А то в армию запишись. Конечно, костлява рука голода. А вы что хотели – чтоб вам дармовая жратва обеспечивала свободу капризов? Выбор у тебя богатый, ты не раб и не мужик на земле, привязанный долгом и оброком к сеньору.

Но, конечно, свобода капиталиста пошире свободы пролетария.

(Граждане. Здоровый, сильный, красивый и умный – куда свободнее слабого, противного и глупого. Диапазон возможностей у них разный – от природы, по жизни. Диапазон свободы вообще-то всегда индивидуален.)

А пролетарий выполняет свою норму дневной работы, иначе мало заработает или вообще выгонят. Но относительно свободен.

5. Следствий тут несколько.

Во-первых, общество стало еще сложнее, многоэтажнее, степени неравенства умножились. Крестьяне с землей и арендаторы с оброком. Свободные ремесленники. Городской пролетариат. И появились наемные работники, те же пролетарии, на обширных централизованных сельхозугодьях. А также: учителя, врачи, журналисты, университетская профессура, писатели и композиторы, художники и изобретатели. Государственные чиновники и производственные менеджеры. Капиталисты и министры, крупные землевладельцы и полицейские, армия и флот. Огромная многосложная пирамида, на вершине которой неограниченная наследственная власть – сменилась выборной, сменяемой и ограниченной.

Во-вторых: внимание! Земледелец пахал тяжелее охотника. Раб – тяжелее свободного работника, который не загонял себя вусмерть ради лишней прибыли. Свободный крестьянин феодализма – пахал тяжелее раба: тот по возможности отлынивает, а этот пашет от души на себя, но сначала-то надо сеньору отдать его долю, а уж потом семью кормить и одежду купить! Пролетарий горбатился тяжелее крестьянина: по десять, двенадцать, четырнадцать часов круглый год, в предельном темпе, а будешь медлить – выкинут за ворота, там очередь безработных, а тебе только с голоду дохнуть. Свобода, конечно, но жить охота.

В-третьих. В первобытнообщинном строе карьеру сделать было трудно. Вождь – самый здоровый и умный: почетно, но опасно. Затем появились шаманы – но шаман сам отберет мальчика из всех и будет его учить и воспитывать.

При рабовладении социальные лифты тоже вверх-вниз не сновали. Только принадлежа от рождения к сословию чиновников (писцов) или жрецов, можно было продвинуться в этой области. Или в армии. Но чаще – высокие должности наследовались.

Феодализм в принципе позволял пробиться в рыцари – на первых порах, пока иерархия не окостенела. Здоровый, храбрый, спас в бою знатного господина – он может тебя возвысить, даже представить королю. Но с формированием сословий – потолки между ними были непробиваемые.

Однако. Торговцы, менялы, ремесленники, ювелиры, врачи и живописцы, архитекторы и изобретатели – имели шанс обратить на себя внимание, завоевать авторитет, сколотить капиталец, приблизиться к сильным мира сего и даже обрести определенное влияние. А за ценную услугу, иногда же просто за очень большие деньги – король или герцог мог возвести богатого, талантливого и полезного простолюдина в дворянство.

А вот в 1789 году! В Зале для игры в мяч! Чем является Третье сословие? Ничем. Чем оно хочет стать? Всем! Где тут гильотина для королей?