Я, еще не успев осмыслить происходящие, тоже схватил обрез, не понимая, куда целиться и в кого стрелять. В этот момент наст под Дембелем взорвался, и парень улетел, словно подброшенный на батуте.
Старик выстрелил дуплетом. Оглушительно бахнуло. Стремительная белая тень небрежно толкнула меня в сторону. Я улетел спиной в сугроб, пальнул в падении с двух курков, но промазал, лишь искалечив багажник снегохода и пробив канистру. Мутант надвигался на пытающегося перезарядиться старика.
Тварь на манер паркурщика начала перескакивать на одной лапе через снегоход, я успел выхватить «СПШ-44» и выстрелить. Ракета, сыпанув искрами, отскочила от заднего бампера и с шипением зарылась в снег. Вспыхнул бензин. Раздался взрыв. В лицо полыхнуло жаром.
Горящий зараженный истошно урчал от боли и пытался перекатиться возле снегохода, но раз за разом ударялся о его корпус. Наконец, мозг включился, и он попытался покатиться в другую сторону. Но тут взорвался бензобак в самом снегоходе.
Мутанта отбросило. Он барахтался и издавал невнятные звуки. Старик валялся неподалеку. Его ружье улетело и воткнулось дулом в снег метрах в десяти. В ушах звенело, руки рефлекторно пытались перезарядить обрез, но пальцы не слушались. Гильзы падали в снег, пролетая мимо стволов, как мяч мимо ворот у косолапого игрока.
Тут я понял, что непонятная сила тянет лямку моего ружья. И поначалу возмутился, но, подняв взгляд, узнал Дембеля. В голове как-то сразу прояснилась. Рука выскользнула из ремня, и парень пошел к твари.
Поймав ее на одном из очередных перекатов, он выстрелил в затылок. Звук получился какой-то приглушенный. Или это я оглох? Скорей второе.
Сугробник еще поскреб лапами снег и замер. Я встал, поборов головокружение. Надо побыстрее валить отсюда. Пока еще кто не заявился на шум.
– Как мешок вскрывать, помнишь? – спросил я.
– Не ори, – буркнул в ответ Дембель. – Запомнил. Вчера ж объясняли.
Я вроде и не орал. Хотя ему, наверно, виднее.
– Ну иди, тренируйся, – то ли сказал, то ли подумал я и пошел проверять, жив ли старик.
Ему досталось сильнее моего – стоял ближе всех. Лицо деду опалило знатно. Я прихлопнул ладошкой медленно тлеющий полушубок.
– Не быть тебе, дед, донжуаном.
– Не очень-то и хотелось, – откашливаясь, просипел старик, не открывая глаз. – Синяки мужчину украшают.
– Дак то синяки, а не ожоги.
– Хрен редьки не слаще, – прокряхтел дед, когда я помог ему подняться.
Шатающейся походкой он дошел до ружья и повесил его за спину. Затем приложил к обожженному лицу снег.
– Бежим обратно, – скомандовал он и снова закашлялся.
– Закончил? – спросил я у Дембеля.
Тот утвердительно кивнул головой. Я собрал разбросанные патроны, схватил рюкзак и пошел за стариком. Дембель взял дедовскую сумку и догнал меня.
– Держи. – хотел он передать штуцер.
– На кой ляд оно мне без патронов сдалось? Неси теперь.
Спустя десять минут мы уже снова сидели у печурки, запивая пережитый стресс живцом.
– Может, по писярику? – предложил старик, доставая свою бутылку коньяка.
– Нет, – отказался я.
– Давай. Можно и по соточке, – подал голос Дембель.
Они разлили и выпили, не закусывая. Затем повторили процедуру еще раз, и только тогда старик шумно выдохнул.
– Лихо ты его, – сказал он.
– Сам не ожидал, – признался я. – Дембель тоже хорош, не растерялся.
– Угу, – подтвердил старик. – Боевое крещение прошел.
Дед достал из рюкзака аптечку.
– Ну, кто тут в медицине хорош? – говорил старик, почти не открывая губ, чтоб лишний раз не травмировать пострадавшую плоть, и потому звук получался как бы сквозь зубы.
– Давай, я, – вызвался Дембель.
Я сморщился. У старика левая половина лица была похожа на пузырившееся тесто. Седая щетина оплавилась до самой кожи. От усов тоже только половина осталась, да и та приобрела желтоватый оттенок, как бывает у заядлых курильщиков.
– Зря бороду с утра подстригал, – вроде как подбодрил я старика.
Тот в ответ лишь улыбнулся здоровой половинкой губ.
Дембель смочил в чем-то большой квадратный ватный тампон и принялся промакивать ожоги. Старик даже ухом не повел и не поморщился. Ну чисто терминатор, чтоб его. Или у него адреналин еще не выветрился, или он совсем отмороженный.
– Вот этим давай, – подал ему старик какую-то мазь.
Парень послушно нанес толстый слой на два тампона, приложил их к лицу старика и плотно забинтовал.
– Ты где так научился? – оценил я качество работы.
– Да я ж санинструктором в учебке был.
Я в ответ лишь хмыкнул. У нас такие санинструктора попадались, что от всех болезней прописывали высмаркиваться почаще.
– Чего теперь делать будем? – обратился я к старику.
– До завтрашнего утра здесь посидим. Сильно нашумели. Опасно идти.
– Здесь с дровами как? Эти уже к концу подходят.
– Иди пошарься по помещениям. Все, что деревянное или бумажное есть, тащи сюда.
Что-то такое я и предполагал.
Щелкнул фонарем, проверяя работоспособность, взял ледоруб и пошел на поиски. Пистолет на всякий случай из кармана переложил в левую руку.
Стремно как-то по этому космическому кораблю одному шляться. Сразу нехорошие ассоциации с каким-нибудь молодежным ужастиком возникают. И я такой классический идиот, который в одиночку в темноте куда-то поперся. Если сейчас еще фонарик мигать начнет, точно назад пойду.
Шутки шутками, а какой-нибудь заблудший рейдер вполне мог сюда зайти и загнуться от спорового голодания, обратившись в пустыша, который сейчас заперт в одной из комнат и затаился в предвкушении.
Ну его нахрен. Усилием воли я отогнал дурные мысли, а то сейчас в каждом предмете чей-нибудь силуэт мерещиться начнет. Во тьме многие вещи любят принимать очертания наших самых страшных кошмаров.
Тяжелые подошвы ботинок с громким стуком касались пола. Этот звук гулким эхом разносился по пустым помещениям станции. Я уже один раз повернул направо и один налево. И теперь оказался у развилки.
Главное – не заблудиться, так что снова повернул налево. Прошел по коридору и уперся в массивную дверь. Потянул створку на себя и оказался в просторном помещении. Столовая, не иначе.
Все столы прикручены к полу. А вот стулья были как бы на роликах. И сейчас стояли в стопоре. То есть, захотел бы я сейчас сесть, мне сначала нужно ногой снять стопор, потом по колее прокатить стул, отодвинув его. Потом сесть и снова пододвинуть. Интересно придумано, конечно.
Я прошел направо, где за раздачей виднелись двери в кухню. Зашел внутрь. Начал рыться в шкафах, нашел зажатые в креплениях разделочные доски. Отлично. Все сгорит. Там же обнаружил топорик для мяса. Вручу Дембелю. Пригодится как запасной инструмент, черепа вскрывать. Еще попался добротный нож, такой не сломается, если им щепки строгать начнешь или в кость ударишь.
Еще поискал, сгреб в кучу всякие скалки и толкушки для пюре, а точнее, картофелемялки. По-моему, самое уродское слово, которое придумало человечество. Перехватил все веревкой и пошел обратно. Скинул пожитки у печки.
– Держи. В награду тебе за боевые заслуги.
Дембель рассмеялся и подгону страшно обрадовался. Все-таки понимал, ледоруб в Цитадели вернуть придется, а так, хоть ножик собственный будет.
Отправился на второй заход. В кухню соваться не стал, вместо этого прошел через столовую к другому выходу. Там обнаружил не что иное, как библиотеку. Толстые томики папок и документов хранились в запертых на шпингалет железных ящичках. Полистал и, разумеется, ни слова не понял. Язык ни на что вообще не похож. Смесь египетских иероглифов и случайного набора символов, как при взломе компьютера в старом добром «Фаллауте».
Жечь книги – это страшный грех, но не тогда, когда они на незнакомом языке в затерянной посреди снежной пустыни станции. Принес две связки на растопку, для будущих поколений, так сказать. Может, кто потом спасибо скажет.
Нормальное дерево удалось найти только на третьем ярусе. Там отыскалась комнатка, предназначенная для гербария. Прибитые к полу деревянные ящики с семенами в тряпичных мешочках сразу привлекли мое внимание. Пришлось, правда, повозиться с замками.
Ледоруб стало жалко, и я прошелся по другим помещениям, пока не нашел кусок трубы. Им легко вывернул замки и оторвал ящики от пола. Тут уже поработали вместе с Дембелем. Дерева было много, мне одному столько не утащить.
Изучение станции увлекло, я проходил по темным коридорам аж до самого вечера. Даже подобие карты нарисовал в двух вариантах. Одну оставил себе. Уже появилась задумка, как ее можно использовать. А второй листок прилепил в комнате. Чтоб последующие квартиранты могли ориентироваться, если им вдруг приспичит.
Перед сном поделили добро с поверженного сугробника. Старик хотел отказаться от своей доли. Мол, все равно в снегу провалялся, пока мы зверюгу убивали. Но мы и слушать не стали. Если б не его мгновенная реакция, то тварь бы нас порвала, без вариантов.
В общем, день получился насыщенный. Спать я ложился довольный и с чувством выполненного долга.
* * *
Следующие утро как две капли воды было похоже на предыдущее. Разве что к сгоревшему остову снегохода мы не пошли, а двинули прямиком на восток.
– Вы теперь повнимательней по сторонам зыркайте. А то у меня обзор на пятьдесят процентов меньше обычного.
– Понял.
Двигались мы куда смелее, чем вчера. Мне не мешала винтовка за плечом. А Дембелю она, видимо, прибавляла уверенности, хоть и без патронов. К тому же, он воочию убедился в смертности тварей.
Судьба решила, что хватит с нас злоключений, и до обеда мы шли относительно спокойно. А там наткнулись на стаю волков.
– Ложись! – скомандовал я, так как первый заметил опасность в бинокль.
Стая двигалась перпендикулярно нашему курсу и была большая – двадцать пять особей. Волки шли цепочкой. Тяжелее всего приходилось самым первым, они прокладывали колею в снегу.
– Еще перерождаться не начали. Совсем свежие, – подал голос дед.
– Значит, где-то рядом кластер недавно перезагрузился, – сказал я.
– Угу. Надо будет туда заглянуть. Обувку для Дембеля нормальную найти.
– Заглянем.
– Жалко их. Больше, чем людей даже, – сказал старик. – В волчьей стае семь рангов, это прекрасно организованное общество, там каждый на своем месте и знает, что ему нужно делать. Не то, что у людей. И пары у них на всю жизнь. Если один из партнеров умирает – новый союз не создается. Смотрите. Вон вожак, – старик указал пальцем на самого крупного волка черного цвета. – А те воины. Похоже, с одного помета, – он ткнул на две почти белоснежные особи. – За ними идет мать. А вон там опекуны. А тот у них за сигнальщика. В середине плетутся щенки и инвалид, хотя он не увечный, просто старый. Волки заботятся о своих стариках.
Я удивился подобной осведомленности спутника. Вот так сходу определить, кто есть кто – это не один год за ними наблюдать надо.
– Я в той жизни их изучал, – ответил старик на висевший в воздухе вопрос. – Сейчас они из виду скроются, прям по их следам в свежий кластер и пройдем. Заодно и свой след спутаем.
Так и поступили. Шли то по колее, то пересекали ее, то и вовсе плели причудливые узоры, как указывал дед. Дорога пошла вверх, и начали появляться скальные выступы. Старик заставил нас штурмовать самые невысокие из них.
– На камнях запах плохо держится, – пояснил он.
Свой дар Старый в ход почти не пускал. Экономил ресурсы организма, чтоб на регенерацию все шли.
Волчий след уходил в бор. Тут уже двигались осторожно. Но ничего интересного не нашли, если не считать сторожки охотников. Сами владельцы свалили в поисках пищи.
– Давайте догоним, – предложил Дембель. – У них же ружья должны быть.
– Даже если ты, следопыт, вдруг этих людей, или уже нелюдей выследишь, уверен, что они их не потеряли по дороге? – задал дед резонный в общем-то вопрос.
– Не уверен, – стушевался парень.
В домике решили остановиться. Снегоступы, к слову, нашли. Да и не только их. Печь топить не рискнули, но вот нормальной еды, оставшейся от охотников, все же поели. А мои спутники еще и по сто пятьдесят найденной здесь же водочки накатили.
Почему я не пью? А черт его знает. Не хочется, и всё тут. Хватит и того, что мы и так здесь все поголовно извечные алкоголики, так как споран только в спиртном и разбавляют. Вот доберусь до стаба, там и накидаюсь в дрова. Впрочем, это только ощущения.
У меня после армии так же было. Даром, что особо не пьющий, но целый год мечтал, как нажрусь до потери памяти. А домой пришел, как рукой сняло. Выпил с лучшим другом пивка, и все. Близкие рядом. А больше ничего и не надо для счастья. От мыслей о доме у меня неприятно защемило в груди.
– Пойду осмотрюсь, – сказал и вышел на улицу.
Едва успел закрыть дверь, как мне в ногу впилась не пойми откуда взявшаяся гончая. Тут же налетела вторая, третья… семь. Столько смог увидеть, прежде чем завалился от дикой боли в ноге. Рука скользнула в карман, и я выстрелил в тварь прямо через ткань куртки.
Пуля пробила подклад и впилась собаке в морду. Понимая, что не успеваю выдернуть пистолет, левой рукой уже нашарил нож на ремне и встретил вторую псину лезвием в горло. Остальные собаки налетели на меня, я едва успел закрыть лицо руками, как мир вокруг превратился в страшную смесь лая и урчанья. Куртка трещала. Я изо всех сил брыкался, катался и дергал ногами.
Наконец раздался долгожданный выстрел, и еще один. Матерящийся Дембель вылетел с ледорубом и всадил орудие в череп одной из тварей, старик со своим топориком тоже не стал стоять в стороне. Мутанты забыли про меня, и я тут же вскочил, стянул с пояса ледоруб, но воевать было уже не с кем. Дедовский топор с противным чавканьем вошел в голову последней зараженной собаке.
Если б один шел, тут бы и съели. Хотя одному мне бы и досюда не добраться было. Ноги подкосились, и меня затащили в дом. Одежда превратилась в лохмотья. На теле десятки укусов. Адреналин потихоньку начал выветриваться из крови, и каждая рваная рана наливалась пульсирующей болью.
– Эх, угораздило же, – тяжело вздыхал дед, обрабатывая и бинтуя раны. – Теперь вонять кровью за километр будем.
– Главное, чтоб на выстрелы никто не пришел.
– Не придут. Был бы здесь кто, мы бы уже поняли. Но уходить отсюда надо. Трупы собак точно неприятность накликают.
