Б-11
Олег Юрьевич Рой
Об этом проекте забыли на три десятка лет; но нет такой тайны, которая могла бы сохраняться вечно.
Тринадцать человек спустятся на километры вглубь земли, чтобы понять, почему все проекты сверхглубокого бурения были закрыты.
Большинство из них не вернется, а те, что вернутся – лучше бы остались там, куда не проникает свет солнца.
Есть тайны, которые не стоит разгадывать – Б-11.
Когда нет времени для выбора секунды решают, кто ты – герой или предатель.
Со страхом невозможно договориться; с ним можно только сражаться – или уступить ему.
Они ждали тысячи лет на глубине тысяч метров; они жаждут мести, и только тринадцать человек, пришедших с поверхности, могут остановить их.
У страха есть имя – Б-11.
Никто не вернулся живым – и об этом проекте забыли на годы.
Им предстоит узнать, почему так произошло; а когда они узнают это – им предстоит принять самое сложное решение в своей жизни.
Когда есть выбор между своей смертью и вечным порабощением, подобного которому не знала история.
Никто из них не вернется живым – Б-11
Олег Рой
Б-11
* * *
По грязно-серой тундре полз человек. Полз медленно, то и дело замирая без сил и, наверно, даже теряя сознание. Но через какое-то время – минуту, не больше, приходил себя, и вновь начинал ползти, чтобы через несколько метров вновь упасть без сознания.
У человека почти не было ног. За ним волочилось нечто, что, вероятно, было внутренностями, вывалившимися из огромного разрыва в нижней части тела человека. Разорванные сосуды уже почти даже не кровоточили, хотя за ползущим по-прежнему оставался заметный влажный след из сукровицы.
Тело человека, полностью лишенное одежды, было страшно обожжено; ожоги бугрились ужасными рубцами, искажая и без того исковерканные очертания тела. Рук тоже почти не было – вместо них остались короткие головешки культей длинной где-то по локоть, ими человек и отталкивался от земли. Голова и лицо тоже представляли собой почти сплошной ожог: нос отгорел и провалился, губы, веки, ушные раковины – не говоря уж о волосах, – полностью сгорели. По всем канонам медицины и биологии, человек с такими повреждениями давно должен был умереть…
…но он был жив. И полз. Упрямо полз к неизвестной никому цели, в полном молчании. Безмолвствовала и природа; было светло, но по положению солнца, низко опустившегося к горизонту, каждый, кто бывал за полярным кругом, мог бы определить, что время близится к позднему вечеру, и в более южных широтах этой же долготы, наверняка, уже включают свет.
А человек все полз и полз, словно заклятый или заговоренный. Словно зомби из фильма ужасов, только не гниющий, а обожженный. Он полз, ни на что не обращая внимания, да и не на что было здесь обращать внимание – местность была пуста и безвидна, и лишь кое-где унылую серость почвы разбавляли неглубокие и крохотные озерца или редколесье сланника, да на горизонте виднелась невысокая скальная стенка.
Так было ровно до того момента, пока в небе не появилась увеличивающаяся в размерах черная точка. Она быстро росла, превращаясь в военно-транспортный вертолет. Это был трудяга Ми-8 в окраске, выдающей принадлежность к Министерству обороны – или еще какой-то силовой структуре.
С вертолета, очевидно, заметили ползущего по тундре человека – заложив короткий вираж, «мишка» споро приземлился, двери открылись, и из чрева винтокрылой машины посыпались десантники в беретах, вооруженные короткоствольными автоматами. Последним высадился гладко выбритый офицер в шинели с подполковничьими погонами. Синие полосы на погонах и синие петлицы указывали на то, что офицер представляет структуру с названием, три буквы которого вгоняли в оторопь и внутренних врагов, и зарубежных «друзей» Советского союза.
Офицер подошел к телу, распростертому на земле. Человек как раз пришел в себя и попытался приподняться на культях рук.
– Гарькин, сделайте ему обезболивающее, – распорядился подполковник, и один из солдат, расстегнув подсумок на бедре, достал необычный, похожий на пистолет, шприц, и коснулся его «стволом» плеча несчастного.
– Не… надо, – прохрипел тот, – за… чем?
– Можете говорить? – спросил офицер. Человек кивнул. – Кто Вы?
– До… ктор… Ма…льцев, – умирающий говорил отрывисто. – Не… надо… у… бейте…
– Вам помогут, – сказал офицер, скептически осмотрев человека. Вблизи зрелище представлялось еще более ужасным: тазовая кость была разломлена пополам, и торчала наружу, содержимое брюшины вывалилось и превратилось в какие-то ошметки, все туловище покрыто рубцами и глубокими ожоговыми язвами…. «Как он еще жив?» – думал подполковник.
– У… бейте, – повторил мужчина. – Вы… не пони… маете…
– Отвечайте на вопросы, – в голосе подполковника зазвенел металл. – Вы из группы Верховцева?
– Да, – кивнул мужчина.
– Произошла авария? – спросил подполковник. Мужчина странно дернул головой:
– Да… нет… это… там смерть…
– Кто-то еще выжил? – спросил подполковник.
– Нет, – сказал мужчина, почему-то кивая. – Там… все… мертвые… но…
– Все равно надо проверить, – эти слова подполковник адресовал не умирающему, а своему заместителю. – Мартынов, берите командование, оставьте со мной Харсику и Павленко, ну, и Гарькина, конечно, с остальными спускайся вниз. Приготовьте средства индивидуальной защиты, там может быть газ…
– Не… газ, – подал голос мужчина, – это… не газ… огонь… внутри…
– Он бредит, – сказал Гарькин.
– Нет! – вскрикнул искалеченный. – Огонь… внутри! Они… заперты, но хотят… вырваться…
– Они? – прищурился подполковник. – Кто «они»?
– Им не выжить… без наших тел… – голос мужчины становился слабее, – проклятие… там все наоборот…
– Товарищ подполковник, – начал Гарькин, но кагэбист взглядом заставил его замолчать:
– Мартынов, Вы мой приказ слышали? Я не понял, почему вы еще здесь? Вперед!
– Стой…те… – попытался остановить солдат умирающий. – Не ходи… те… их червь… не умирает… и огонь… не угасает… Они заперты… внизу… в аду… но если они вырвутся… ад будет здесь!
– Чушь, – пробормотал подполковник. – Гарькин, дайте ему еще дозу.
– Это его убьет, – возразил Гарькин, доставая, впрочем, шприц, и перезаряжая его новой ампулой.
– А ты думаешь, он выживет со всем этим? – прошипел подполковник, потом, наклонившись к умирающему, тихо спросил его:
– Кто они? Что вы нашли?
– Эреб кибаль, – так же тихо прошептал тот. – Легенды… не лгали. Внизу то… что мы не можем пости… гнуть. Они… были… могущественными. От могущества… осталась… ярость. Они не умрут никог…да!
– Да кто «они»?! – прошипел полковник. – Кого вы там встретили?
– Товарищ подполковник, – ожила рация, – Вам нужно это видеть. Боже мой, тут такое…
– Сейчас подойду, – ответил офицер. – Оружие держите наготове – мало ли, что…
Он вновь наклонился над умирающим, и почти неслышно прошептал:
– Их можно убить?
– Только если… – сказал мужчина, и тут обрубок его тела пронзила страшная судорога.
– Он умирает, – сказал Гарькин.
– Я пока не ослеп, – зло ответил подполковник, а затем, схватив искалеченное тело за плечи, зло гаркнул:
– Если что?! Не вздумай умирать, падло, пока не ответишь!
Но тело несчастного сотрясали уже затихающие конвульсии агонии.
– Да чтоб тебя, – подполковник зло отшвырнул от себя обезображенный труп. – Вот гнида… Павленко, Харсика, Гарькин – вперед! Соединяйтесь с остальным. Оружие держите наготове, ясно?
– Так точно, – ответили в один голос десантники.
– Тогда бегом марш! – сказал полковник, выпрямляясь. Он заметил, что, когда склонялся над телом, испачкал полу шинели. Сплюнув, подполковник достал из кармана небольшую одежную щетку и быстро счистил грязь.
– Вот же урод, – пробормотал он себе под нос. – Безответственный выродок…
Он развернулся в ту сторону, куда убежали его солдаты – в той стороне виднелся огромный каменный холм высотой с пятиэтажку.
– Стой, – голос принадлежал только что умершему мужчине, но был сильнее, чем при жизни. Подполковник машинально остановился, потянувшись к ножнам на ремне, из которых виднелась рукоять НРС. – Хочешь знать, как можно убить элькибаль белети?
– Да, – пальцы подполковника отстегнули хлястик, удерживающий нож в ножнах, и осторожно легли на рукоять. – Так как же?
С этими словами офицер постарался резко обернуться, но ему не удалось это: вокруг горла обвилось что-то теплое, склизкое, мягкое – но, при этом, невероятно сильное. Там, где нечто касалось голой кожи, подполковник почувствовал слабое, но нарастающее жжение.
– Никак! – ответил мертвец. – Спасибо, что привел нам своих людей. А твое тело послужит мне лично. Да возгорится пламя! Алалари!!!
…Подполковник почувствовал, как его руки обвивает такое же мягкое, но сильное нечто. Там, где оно обхватывало горло, жжение становилось все сильнее, уже причиняя боль.
– Мы в подъемнике, – сообщила рация на груди пытающегося вырваться полковника. Начинаем спуск. Наверху оставили Павленко с Харсикой. Товарищ подполковник, вы меня слы…
– Что это? – донесся из эфира другой голос; в нем явственно слышался страх.
– Н… не… – во втором голосе тоже появились нотки страха. И они нарастали, как жжение на горле, запястьях, спине подполковника.
Затем раздались выстрелы. Их сменили крики боли, а потом наступила тишина…
Глава I: Down in the ground, when the dead mens go
Вздрогнув, Даша проснулась. Она сидела в салоне большого пассажирского вертолета Ми-8, за иллюминатором которого тянулись однообразные панорамы Кольского полуострова. Если в мире и есть места более унылые, чем это, то их немного, думала Даша, глядя на этот пейзаж. Несмотря на то, что вертолет летел на высоте чуть больше двух километров, и обзор, таким образом, открывался очень широкий, взгляду внизу было буквально не на чем остановиться. Даже озерный край остался позади, хотя рек, речек, речушек, речушечек и прочих ручьев и ручейков хватало и здесь. Основным элементом пейзажа было его величество болото – поросшее ивняком и осотом обманчиво зеленеющее по весне пространство, гиблое для людей и животных, соблазнившихся сочной зеленью. Весна еще только вступала в свои права, но природа после полярной зимы стремилась как можно быстрее предъявить свои права на жизнь и цветение.
Изредка это пространство прорезалось серо-коричневыми возвышенностями – или широкими, но чаще суженными плато, поросшими низкорослой карельской березой и кривыми соснами, или пологие холмы, напоминающие перевернутые котлы – на их вершинах также порой возвышались инвалидного вида сосенки. Время от времени внизу мелькали мелкие и крупные валуны – темно коричневые, почти черные, кирпично-красные или зеленоватые от мха, иногда даже белые, как кость. Казалось бы – красиво… но все вместе навевало на Дашу, родившуюся и выросшую в Москве, уныние, если не сказать больше.
А еще эти сны… они начали сниться Даше после того памятного дня, когда ее «бойфренд» (точнее не скажешь, не муж, даже не любовник) Макс собрал их в большом номере гостиницы на, как он выразился, учредительное собрание экспедиции.
Макс, по паспорту – Максим Браиловский, был молодым ученым – геофизиком. Всего на два года старше Даши, но он уже успел экстерном окончить аспирантуру и защитить кандидатскую диссертацию по теме «Геофизика масконов земной коры». Даша в этом ничего не понимала; она была далека от геофизики. Даша изучала искусство и подрабатывала тем, что изготовляла бюсты для ритуальных контор. Кого-то эта работа могла бы привести в уныние, но не Дашу – ей нравилось воплощать в гипсе черты незнакомых ей людей, размышляя о том, какими они были при жизни.
Порой Даша замечала за собой странности. Ей приносили посмертные маски, иногда фотографии. С большинством из них работать было просто, и, выводя пальцами черты очередного «клиента» (она не использовала никаких инструментов, кроме собственных рук), Даша чувствовала покой и некую умиротворенность. Но некоторые «клиенты» несли другие чувства – страдания, гнев, отчаянье… эти чувства отдавались покалыванием в подушечках Дашиных пальцев, и она не оставляла работы до тех пор, пока покалывание не исчезало, а место изначально отрицательных эмоций не занимали привычный покой и умиротворение.
Однажды Даша попыталась узнать об одном из таких «клиентов», и сильно пожалела об этом – молодой парень, красивый, как Аполлон, покончил жизнь самоубийством. Он был геем, и влюбился в другого парня, прекрасно понимая, что тот никогда не разделит его чувств – вот и наложил на себя руки. Больше Даша никогда не пыталась узнать ничего о тех, чьи скульптурные портреты делала… Но и от работы не отказывалась – даже если чувствовала, что у нее будут проблемы.
* * *
