Он вспомнил, как закружились потоки ветра. Теплый и ласковый с юга, влажный и свистящий с востока, сухой и резкий с запада и, будто твердый и несгибаемый, холодный северный.
Незримые для глаза, почти неощутимые, он смог создать из них цветок для маленькой девочки. Лита…
Он вспомнил, как из того же ветра сделал яркие шарики света в подземной гробнице-темнице своего далекого предка. Предка, который отдал бы свою душу, чтобы уничтожить потомка.
Душа…
Душа и разум…
Незримое и зримое…
Хаджар еще раз оглянулся.
Вокруг него ничего не было. Абсолютно ничего.
Ничего из того, что он мог бы увидеть глазами.
– Меня зовут Хаджар Дархан, – медленно, по слогам произнес Хаджар. Его голос исчезал внутри пустоты. Пожирался ею так быстро, что звуки стихали, не успев покинуть губ. – И в этом мире нет ничего, что могло бы заставить меня трястись от ужаса.
И в этот момент, перед лицом бесконечного ничто, Хаджар сделал “шаг вперед”. Прыжок веры, если говорить поэтично.
Хаджар закрыл глаза.
* * *
Дул ветер. Он качал высокую траву, тянущуюся к бескрайнему лазурному небу. По нему плыли пушистые, белые кучевые облака. Рядом с Хаджаром возвышался холм. Единственное, что нарушало гладь изумрудного травяного моря.
На нем в кронах невысокого дерева спала птица Кецаль.
Дух Хаджара.
Единственный камень смотрел острием, похожим на драконий клык, на все то же небо.
Спиной же к нему прислонился закутанный в изорванный черный плащ, как сначала показалось Хаджару, старик. Присмотревшись, он понял, что это был уже стареющий, но некогда пышущий жизнью и силой мужчина.
В его белых волосах появились пепельные пряди, а когда-то яркие радужки теперь слегка потускнели. Но все же в них было нечто такое, что заставило Хаджара открыть глаза.
* * *
Он вновь оказался посреди бесконечного ничто. Внизу единственным ориентиром, игольной головкой мерцала Река Мира. Некогда настолько большая, что казалась шире и глубже Вселенной.
Хаджар несколько раз вздохнул, крепче сжал меч и снова закрыл глаза.
* * *
Он вновь стоял посреди травяного моря.
Внутри собственной души.
– Ее сложно увидеть, когда смотришь глазами. – Голос у первого из Дарханов тоже изменился. Он стал глубже, суше и как-то… спокойнее, что ли.
– О чем ты, Черный Генерал?
Величайший воин в истории безымянного мира поднял на Хаджара взгляд, а затем вновь устремил его куда-то вглубь себя.
Надо же…
Раньше, стоило только упомянуть имя, данное ему богами, как Дархан моментально терял самообладание. Теперь же он почти никак не отреагировал на озвученное рабское клеймо.
– О душе, ученик.
– Я не твой… – хотел было возразить Хаджар, но лишь устало отмахнулся и не стал договаривать. – У меня нет времени на твои уловки, Черный Генерал. Мне нужно понять, почему с открытыми глазами я ничего не вижу, а когда закрываю их, оказываюсь внутри своей души.
Хаджар чувствовал, как мистерии проникают в сознание. Как они сплетаются со всеми тайнами и загадками, которые он встречал прежде.
Все, что он пережил, все, что узнал об этом мире, все это вело его именно к этому моменту. Именно к осознанию этой тайны.
Тайны, истины, мистерии – называйте как хотите. Но именно она должна была сделать из него – ползающей гусеницы – воспарившую в небо бабочку.
– Мне кажется, ты уже и так все понял, ученик. – Ветер трепал изорванный плащ Черного Генерала, игрался с его белыми волосами. – Осталось только посмотреть себе под ноги.
Хаджар опустил взгляд.
Туда, где качалась трава.
Туда, где должна была качаться трава.
Туда, где вдалеке, в бескрайнем мире его души сияла игольной вспышкой Река Мира.
* * *
Огнеш вдруг почувствовал что-то. Что-то, что заставило его крепче вцепиться в крепостную стену Сухашима.
– Что это…
– Вы тоже чувствуете?
– Посмотрите на это!
– Проклятье… камни дрожат на ветру?!
– Но ведь ветра нет!
Эти и им подобные крики заполнили древнюю крепость.
Огнеш и стоявший рядом с ним Гурам смотрели на то, как при полном штиле вертится флюгер на крепостном шпиле и как, будто при тайфуне, дрожат маленькие камешки на земле.
Одновременно, не сговариваясь, они обернулись к перекрестку четырех дорог. И на этот раз вместо ревущего торнадо белого пламени увидели нечто совсем иное.
Синий северный ветер поднимался к самому небу и, драконьим клыком пронзая серые снежные тучи, устремлялся куда-то к небу.
– Боги и демоны…
Глава 1045
– Что это? – выдохнул Хаджар.
Там, под колышущейся травой, он увидел Реку Мира. Ее глубокие воды, внутри которых звездами горели бесчисленные духи. Начиная от духа меча, заканчивая духом щепки, отколовшейся в пятницу от ножки стула, проданного торговцем за бесценок деревенскому пастуху.
Все, что было обозримо и необозримо в этом безымянном мире, имело свое отражение в Реке Мира.
И она текла под ногами Хаджара.
– Путь к Седьмому Небу. – Черный Генерал сидел все так же неподвижно.
Хаджар повернулся к нему. К древнему созданию, которое сражалось с богами и демонами еще до того, как люди узнали о пути развития и смогли увидеть Реку Мира.
Причем узнали они о нем именно благодаря первому из Дарханов. Вернее, украденным им с Седьмого Неба учениям.
Забавная ирония.
Боги не хотели, чтобы люди развивались, но именно их записи положили начало новой эре безымянного мира.
– Что ты имеешь в виду? – спросил Хаджар.
Дархан ответил не сразу.
А когда ответил, то произнес лишь:
– Ты уже и сам все понял… В конце концов, это твоя медитация гусеницы и бабочки, а не моя.
Хаджар вновь посмотрел себе под ноги.
Мир его души находился над Рекой Мира…
Когда же открыл глаза, он вновь стоял посреди бескрайней пустоты. Той, в которой, казалось, не было даже его самого.
Когда же Хаджар снова зажмурился, он нагнулся и провел пальцами по траве. Молодая, мягкая, слегка острая.
Все, что обозримо и необозримо…
Хаджар, он же Борей, умер в своем родном мире – на Земле. Лежа на холодной стали хирургического стола, разрезанный от копчика до затылка. Он умер, но не сдался в своих стремлениях к чему-то большему.
Кто-то, кто заранее спланировал его жизнь на Земле, забрал его душу и перенес в этот мир. Дал ей новое рождение.
Но даже так Хаджару было сложно ощутить себя частью мира. Изначально это являлось его силой – так он смог лучше понять путь меча. Быстрее осознать себя единым с клинком, а затем и с целым миром.
Но одно дело – ощущать себя единым целым с миром, но совсем другое – понимать всю глубину этой связи.
И эта глубина, эта связь открылась Хаджару лишь сейчас.
Потому что где-то там, внутри Реки Мира, сверкала и его собственная звезда. Звезда его духа.
Позади Хаджара хлопнула крыльями птица Кецаль. Орки верили в то, что она являлась символом свободы.
Хаджар обернулся и протянул руку.
– Отведи меня обратно, старый друг, – прошептал он.
Кецаль взмахнула огромными крыльями и, сорвавшись в короткий полет, обмотала длинным хвостом запястье Хаджара, а затем вместо того, чтобы взмыть к небесам, нырнула в траву и понеслась к Реке Мира.
* * *
Первый из Дарханов смотрел на то, как в Реке Мира, омывающей душу его ученика, исчезает птица Кецаль и душа, держащаяся за ее хвост.
Вновь оставшись наедине со своими мыслями, он достал из-за пазухи заготовку. Вырезанная из дерева, принадлежавшего птице Кецаль, она стала единственным, что могло унять душу Дархана.
Пальцем, внутри которого содержалось мистерий меча больше, чем мог осознать Хаджар, он вырезал из нее лицо. Лицо, которое не забудет никогда в жизни.
И неважно, падет или нет, он всегда будет ее помнить.
Помнить запах ее волос и нежность рук, свет улыбки и томность взгляда.
– Старик, – прошептал Дархан. – Помнишь тот день, когда ты не убил меня… – Он водил пальцем по дереву, позволяя появиться на свет все новым линиям и чертам. – Почему ты пощадил меня? Почему не убил… зачем запер на этой горе… Ты ведь знал, что однажды я сбегу с нее… И лишь ты один во всем этом мире мог уничтожить меня. Лишь ты один… Так почему, старик?
Ответа не прозвучало.
Вряд ли Яшмовый Император слышал его.
Одинокий, старый осколок черной души, запертой на Горе Черепов.
Лишь один человек во всем мире мог его убить, император Седьмого Неба. И этот единственный достойный враг пощадил его.
Дархан посмотрел в сторону удаляющейся птицы Кецаль.
Что же… возможно, так будет не всегда.
* * *
