Глава пятая
Девочка шла по столовой, сжимая в руках стаканчик с содовой и картошку фри и обводя взглядом адскую картину. Теперь она училась в девятом классе, и жизнь стала попроще, чем год назад, хотя у неё по-прежнему не было друзей, кроме Кэмдена, и каждый шаг по-прежнему становился ожиданием нового кошмара.
Остановившись у кассы, она подумала, что не в силах пройти мимо детей, которые болтают и швыряются едой, не в силах искать свободный столик. С тем же успехом она могла бы попытаться пройти по лезвию, зазубренному с обеих сторон. Она злилась на Кэмдена, который не пришёл сегодня в школу, хотя понятия не имела, куда он делся.
Она уже собиралась развернуться и пойти в коридор, чтобы съесть свой ленч в раздевалке или туалетной кабинке, когда кто-то позвал её по имени.
Она обернулась и к своему удивлению поняла, что её позвала девушка, сидевшая за пустым столиком. Девушка с тёмными, коротко стриженными волосами и тяжёлыми серёжками-канделябрами, слишком броскими для школы. Девушку звали Дженис, они вместе занимались испанским. Дженис была новенькой и ещё не вписалась в коллектив, и, может быть, поэтому вообще обратила внимание на девочку. Одного поля ягоды и всё такое.
Дженис помахала ей рукой, приглашая присоединиться. Девочка огляделась, ожидая подвоха, но ничего такого не заметила. Дженис сидела одна, и ей нужна была компания. Рядом с ней сидели фанаты скейтбординга, пожиравшие бургеры, как новая порода свиней.
Всего три шага, сказала себе девочка. Откинула плечи и постаралась идти так, будто у неё нормальные ноги, будто она не хромает. Иногда, если получалось как следует сосредоточиться, ей это удавалось. Дженис улыбалась и, казалось, не замечала, что с девочкой не всё в порядке, поэтому она расслабилась и села рядом.
– Привет, Дженис, – сказала она.
– Ты Элли, верно? – Дженис была из Атланты и говорила с очаровательным акцентом. Девочка ей позавидовала.
– Верно. Ну, как тебе Палм-Вэлли? – спросила она, надеясь, что это не слишком идиотская тема.
– Слишком сухо, – ответила Дженис, не переставая улыбаться. – Но мне кажется, я привыкну. Только мне трудно заводить новые знакомства. Ты тоже недавно переехала, да?
– В прошлом году. – Девочке не хотелось говорить, что ей ещё труднее заводить знакомства. Это было и так очевидно.
Дженис принялась рассказывать о том, как ей одиноко, о том, как она жила в Джорджии, и о том, насколько люди на юге дружелюбнее. Девочка только кивала, зная всё это слишком хорошо.
Они проболтали минут пятнадцать, прежде чем заметили, что даже не притронулись к еде. Когда они принялись за ленч, к ним подошла стайка девушек. Девочке не нужно было даже поднимать глаза – она узнала их по слишком сильному запаху духов «Angel».
– Ну и что тут у нас? – надменным тоном поинтересовалась Викки Бессет. Девочка молча ела, неотрывно глядя на Дженис.
– Викки, да? – спросила Дженис, указывая на неё картошкой фри. – А ваши имена я забыла, извините.
Послушные миньоны Викки представились: Ким, Ханна, Дженн, Дэбби и Кэролайн. Все они, от гладких волос до сумок Fendi, были почти неотличимы друг от друга.
– Не против, если мы составим тебе компанию? – спросила Викки. Дженис с радостью согласилась, и девочка замерла от страха. Всё это не могло хорошо кончиться. Викки села совсем рядом с девочкой и опёрлась локтями на грязный стол, будто проводила деловую встречу.
– Итак, Дженис, – сказала она, перебрасывая волну блестящих тёмных волос через плечо. Они хлестнули девочку по лицу. – Поскольку ты здесь новенькая, мы решили провести с тобой небольшую ознакомительную беседу. Ты знаешь, как важно иметь друзей. Ты должна знать и то, как важно не совершить социальный суицид.
Девочка вздрогнула. Она знала, что будет дальше.
– Социальный суицид? – переспросила Дженис, краем глаза взглянув на девочку.
– Да. Например, общаясь с кем-то вроде Элли Уотт. Она тут изгой. Её родители – мошенники, и ей ничего не стоит стянуть деньги на ленч у тебя из-под носа. К тому же этой корове нужен лифчик поприличнее.
Девочка сглотнула, пытаясь вместе со слюной проглотить и ярость, вскипавшую в груди. Она боялась выплеснуть всё то, что давно в ней копилось, или расплакаться. С последним было покончено.
По столовой прошёл шепоток, шипение, хихиканье. Но Дженис всё это не слишком смутило.
– Я не разглядываю чужие лифчики, – сказала она, – я же не лесбиянка.
Одна из подружек Викки, не сдержавшись, громко фыркнула.
– Я, знаешь ли, тоже не лесбиянка, – возмутилась Викки. Дженис пожала плечами и откусила кусок бургера.
– А я бы не удивилась.
Викки сузила глаза, не зная, как быть с новенькой. Может быть, она была впечатлена, может быть, даже напугана. Как бы то ни было, важнее всего было сохранить лицо, и Викки натянула фальшивую улыбку.
– Что ты, – ласково пропела она, – если тут кто и лесбиянка, то только Элли.
Девочка наконец подняла глаза на Викки, задетая уже всерьёз.
– Что? – спросила она.
Викки сухо посмотрела на неё.
– Все знают, что ты спишь с Королевой Кэмденом. И не факт, что он не девчонка.
Девочка покраснела, волна горячей ярости накрыла её с головой. У них с Кэмденом не было ничего, кроме того единственного поцелуя.
– Я с ним не сплю!
– Да конечно, – заявила одна из подружек Викки. – Просто затрахиваешь до полусмерти.
Девочка посмотрела на Дженис, удивлённо поднявшую брови.
– Мы даже не встречаемся!
– Ага, ага, – Викки рассмеялась. – Вас друг от друга не отлепить. Ясно же, что вы трахаетесь. Знаешь, иногда мне кажется, что ты не такая уж лузерша, но потом вижу, как ты заливаешь слюнями этого трансвестита. Всех от вас тошнит.
Девочка отодвинула картошку, мотнула головой, задыхаясь от злости.
– Ты чокнулась. Вы все чокнулись. Он просто мой друг.
– Друг, на которого ты запала, – язвительно заметила Викки. – Если хочешь знать, мы сегодня подсели к тебе только потому, что его нет рядом. Если хочешь нормальных друзей, таких как мы, как Дженис, лучше это запомни.
– Я на него не запала, – прошипела девочка сквозь сжатые зубы.
– Правда? Тогда докажи, – сказала Викки и толкнула девочку плечом, чтобы она посмотрела на дверь. Кэмден только что вошёл в столовую и теперь искал глазами девочку, но не мог её увидеть, потому что не смотрел на столики в центре зала. Он разглядывал самые дальние, за которыми сидели лузеры и фрики.
– Докажи, – повторила Викки. – Скажи всем, что вы не встречаетесь. Скажи это ему. Потому что он думает иначе. И все остальные тоже.
Девочка смотрела, как Кэмден, словно в замедленной съёмке, идёт мимо. Смотрела на его блестящие брюки, лакированные сапоги до колен, футболку с Фредди Крюгером, собачий ошейник с шипами. Плащ волочился за ним, как вороний хвост, жидкие волосы стягивала резинка, какими в супермаркете перевязывают бананы. Глаза густо подведены синим, губы накрашены бордовой помадой.
Ну почему ты такой странный, Кэмден? – с тоской подумала девочка. Она злилась на него – теперь она поняла, что лишь по его вине навсегда осталась изгоем. Она была не в силах скрыть свои недостатки, а он ещё больше подчёркивал свои. Он любил выводить людей из себя. Любил изображать мученика. И хотел утянуть её вниз за собой.
– Сделай это, – приказала Викки. – Или ты такая же жалкая, как он?
Ещё не осознав как следует, что происходит, девочка поднялась на ноги и громко позвала Кэмдена по имени.
Он обернулся и замер, увидев её в окружении их злейших врагов. Чувствуя на себе его взгляд и взгляды всех собравшихся, она сглотнула, положила руку на бедро и крикнула:
– Звонила твоя мама! Просила, чтобы ты вернул ей помаду.
Эта шутка не была ни смешной, ни новой. Но это сказал его единственный друг, и это слышала вся столовая. Девочка увидела, как исказилось его лицо, и ей стало очень больно от того, что она так обидела Кэмдена.
Но вслед за этим чувством пришло другое, сильное, эгоистичное. Гордость. И осознание, что она наконец вписалась. Викки, её шайка, Дженис, вся эта чёртова школа – все смеялись над словами девочки. Смеялись вместе с ней. А не над ней.
Девочка вновь села, Викки дала ей пять и искренне улыбнулась. Девочка отвернулась от Кэмдена, который так и стоял посреди столовой, почти касаясь головой подноса, и соврала себе, что его здесь нет. Соврала себе, что не жалеет о том, чего лишилась в тот день.
Соврала себе, что так будет лучше для неё и нельзя всё время думать о других.
И больше никогда не оглядывалась на прошлое.
Сейчас
Не знаю, что меняется в отношении к человеку, когда видишь его в своей стихии, но эта стихия – должно быть, огонь – обращает его в зверя. Пробуждает сексуальность, чувственность, первобытный инстинкт. Кэмден не стал исключением.
Когда «Чёрный чайник» вышел на сцену, все глаза устремились на Кэмдена. В нём не было ни мистичности пафосного Нео, ни напора усатого ребёнка-басиста. В нём было лишь чёткое понимание своей собственной вселенной. Он не был самым талантливым гитаристом, какого мне случалось видеть, он не был без ума ни от группы, ни от своего выступления. Но, когда он играл, было заметно, что он на сто процентов живёт настоящим моментом. Был только он и его гитара, он и музыка, и больше ничего. Его игра заставляла задуматься, какие тайны он скрывал, рассказывая о них только инструменту.
Глядя на его длинные, изящные пальцы, легко скользившие вверх и вниз по грифу, я чувствовала, как у меня перехватывает дыхание. Я ничего не могла с собой поделать. Его мышцы были напряжены, влажные дорожки пота стекали по груди, отчего футболка ещё плотнее прилегала к телу. И, несмотря на кольцо в носу, татуировки, стальной взгляд и мощное тело, я ни на секунду не забывала о том, что на ноге у него татуировка в виде маленького мальчика, символ его нежной души. Очки символизировали ум. Роскошный, талантливый интеллектуал. И я его хотела.
Когда выступление закончилось и они на бис сыграли шумной, разгорячённой толпе «Human Fly» and «Fever», Кэмден спустился ко мне. Вложил в мою руку банку холодного пива.
– Спёр из-за кулис, – сказал он, ухмыльнувшись.
Я пыталась рассказать ему, что думаю об их выступлении, но внезапно стала бешеной фанаткой.
– Вы очень круты! – восклицала я. – Вы офигенные. Даже круче, чем сами «The Cramps».
Смутившись, он вытер лоб краем футболки, на секунду обнажив подтянутый живот, золотисто блеснувший в полумраке бара.
– Забавно, что у них гитарист – женщина.
– Может, дело в том, что ты не женщина, – вид его живота меня заворожил.
– Ну, раньше ты говорила другое. По крайней мере, у меня за спиной.
Я подняла на него глаза. Желудок свело. Он ласково улыбался, прихлёбывая пиво. Я не знала, язвит он или говорит серьёзно. Я хотела что-то сказать, но не могла произнести ни слова. Он толкнул меня плечом.
– Да я просто шучу, Элли.
Он рассмеялся, но я лишь натянуто улыбнулась ему. Его слова вызвали во мне ужасную неловкость. Я надеялась, он в самом деле шутит. Но я-то не могла поддержать эту шутку.
Я почти забыла о своём козле отпущения и, заметив его, вздрогнула. Он стоял в нескольких ярдах от нас, методично глотал свой напиток и презрительно смотрел на нас. Заметив мой взгляд, Кэмден легонько коснулся моего запястья.
– Кто этот тип? – спросил он тихо, хотя в баре в любом случае было слишком шумно, чтобы тип мог услышать.
Я отвела взгляд, не желая слишком мутить воду.
– Понятия не имею. Всё время на тебя смотрит.
Кэмден приподнял бровь.
– На меня? Мне кажется, скорее уж на тебя. Я его и не виню – ты тут самая красивая.
Я сухо улыбнулась.
– Спасибо. Но если честно, этот парень меня пугает. Интересно, что ему надо?
– Пойти спросить? – Кэмден шагнул вперёд. Я схватила его за руку. Это добром бы не кончилось.
– Нет, – ответила я и тут же добавила: – Сам знаешь, какие странные люди могут собираться в таких местах. Но мне кажется, он не опасен. Может, он думает, что где-то тебя видел. Может, он твой клиент. Ты же вряд ли помнишь всех своих клиентов.
Кэмден потёр подбородок.
– Это да. Но такие жуткие глаза я бы запомнил. В любом случае – может, мы допьём пиво и свалим? Уже поздно, а до дома ехать далеко.
Я охотно согласилась свалить, прежде чем мой план начал действовать. И ещё мне хотелось узнать, чем кончится вечер. Мы поедем к нему? Ко мне? В парк «Джошуа-Три», который по ночам меняется до неузнаваемости, чтобы сидеть на капоте машины и пить пиво (этот вариант мне тоже очень нравился)?
Мы попрощались с группой и знакомыми Кэмдена, в последний раз взглянули на козла отпущения и поехали обратно в Палм-Вэлли. Пристегнув ремень и откинув с лица волосы, я посмотрела на Кэмдена.
– Спасибо огромное за прекрасный вечер, – повторила я избитое клише.
– Спасибо, что поехала со мной. – Он улыбнулся, и я вся покрылась гусиной кожей. Господи, я готова была украсть эти губы.
– Ну… – начала я, не зная, подождать ли, пока он меня поцелует или предложит ещё раз встретиться, но он только улыбался. А потом положил руку на коробку передач.
– Ну, надеюсь, ты хорошо проведёшь время в Палм-Вэлли. Может, ещё увидимся.
Улыбка сошла с моего лица.
Что?
– Ага, да, конечно, – с каждой секундой я чувствовала себя всё глупее. Взяла сумку и выпрыгнула из джипа, не сводя с Кэмдена изумлённого взгляда. Он помахал мне рукой.
– Спокойной ночи, Элли.
– Спокойной ночи, Кэмден, – ответила я тем же тоном.
