– Потанцуем, Мартелла Довилье? – тем временем произнес мужчина, беззастенчиво шагнув ко мне и сократив и так ничтожное расстояние между нами до минимального.
Я не успела ответить: «Нет».
Я не планировала ответить: «Нет».
Он уже вложил мою ладонь в свою, второй рукой обхватив меня за талию и прижав к себе.
А затем склонился к самому уху, обжигая горячим дыханием, и шепнул то, что окончательно развеяло мои чудовищные заблуждения насчет этого «сна»:
– Обнаженная и молчаливая, ты совершенно прекрасна… недоведьма.
И если бы я обратила внимание на его слова раньше, то давно поняла бы, что этот мужчина уже называл меня «недоведьмой». И это произошло еще до того, как я узнала о человеческом обличье моего ворона!
Увы, то была не просто моя больная эротическая фантазия. Хмуря сознательно приходил ко мне во сне уже как минимум во второй раз…
Как только понимание этого факта достигло моего разума, внутри словно взорвалась крохотная, но очень болезненная бомба. Стало настолько неловко, настолько обжигающе стыдно, что казалось, вот-вот сгорю на месте.
Я даже зажмурилась, не в силах вздохнуть. Горло сжало спазмом. Пряный жар с привкусом полыни бил в виски, туманил голову.
Я стояла голая в объятиях незнакомого мужчины…
…или очень даже знакомого, циничного и жестокого колдуна.
– Ну-ну, не стоит так переживать, Мартелла, – продолжал он говорить мне на ухо с легким придыханием и какими-то рокочущими нотками в голосе. И эти звуки прокатывались где-то у меня под желудком, отравляя мерной пульсацией.
А музыка между тем продолжала звучать, и колдун одной рукой сжал мою кисть, а другой, ни на миг не позволяя мне отстраниться, крепко удерживал наши тела касающимися друг друга. Плотно прижатыми… И медленно кружил меня по комнате, в которой неожиданно стало слишком много свободного места.
Нос щекотал знакомый по прошлому сну мягкий аромат вишневых сигар и горького шоколада, смешанный сейчас с теплым запахом свечей и потрескивающих в камине поленьев. Этот аромат обволакивал меня словно дурман, вместе с музыкой превращаясь в странный коктейль, способный проникать не только в легкие. Способный наполнять не только вены, просачиваясь в кровь и кости, но и даже в сами мысли.
Я громко сглотнула, пытаясь стряхнуть наваждение. Но вряд ли это было возможно.
Впрочем, мне хватило самообладания наконец поднять голову и посмотреть в ядовито-зеленые глаза Антрацитового принца.
А оказалось, что он, не отрываясь, глядел на меня.
– Значит, это не сон, да? – выдавила я сухо, чувствуя, как слова царапают горло.
Мне было жарко, очень жарко.
Мужчина улыбнулся и в очередном музыкальном кульбите вытянул руку, шагнув назад, но не отпуская меня и заставляя обернуться вокруг себя. Словно я и впрямь просто танцую с ним под эту пронзительную тягучую мелодию. И все так, как и должно быть.
– Ты же и сама знаешь ответ, верно? – сказал он тогда, вновь прижав меня к себе и сделав резкий поворот, отчего я невольно сильнее обхватила его плечо, пытаясь удержаться.
Словно я могла найти у него спасение от этого танца.
Как искать спасение у самой погибели…
Как это, наверное, выглядело глупо!
Но отчего-то колдун больше не улыбался. Только его глаза, казалось, горели еще ярче. А я снова чувствовала его горячую руку у себя на талии и благодарила всех богов за то, что она неподвижна.
Его обнаженная ладонь на моей коже – это единственное место, в котором непосредственно соприкасались наши тела. Без тонкой защитной прослойки мужской одежды. Сперва я думала, что факт наличия у принца рубашки и брюк, в то время как у меня не было даже чулок, делает меня чудовищно беззащитной. Сейчас же я поняла, что это делает меня счастливой! Потому что мою обнаженную грудь и живот, прижатые к крепкому мужскому телу, спасала хотя бы тонкая шелковая ткань его одежды. Ведь даже через нее я ощущала жар, исходящий от черного колдуна, чувствовала, как он напряжен, и даже иногда слышала его дыхание.
Будто нарочито глубокое и ровное. Словно он следил за тем, чтобы правильно дышать.
– Зачем ты делаешь это? – спросила я шепотом, глядя на него не моргая. Так близко, что, если подумать, я могла бы дотянуться губами до его губ.
Он продолжал танцевать со мной, и ему явно нравилось, как я смущаюсь. Его взгляд то и дело скользил по моим щекам, а затем возвращался в глаза, отслеживая каждую мою мысль, эмоцию. Иногда его внимание будто случайно концентрировалось на моих губах, и тогда где-то у меня в животе вспыхивала новая волна огня.
– Ты издеваешься надо мной днём, а я над тобой – ночью, – ответил после небольшой паузы колдун и, чуть прищурившись, хищно улыбнулся.
А я… должна была возмутиться. Я так и видела, как загораются в глубине его глаз желтые огни охотника, караулящего свою добычу.
Но я не хотела быть добычей. Не собиралась.
И хотя наш колдовской танец будил внутри меня что-то дикое и животное, что-то неподвластное разуму, построенное на инстинктах и чувствах, заставляя подчиняться более сильному, я не собиралась сдаваться без боя.
Я слишком хорошо помнила, что мой ворон чует страх, безупречно отслеживает любую слабость и бьет точно в нее.
Без промаха.
Без жалости.
И если сейчас его забавляло мое смущение… значит, он его не увидит.
Я стиснула зубы и, глубоко втянув воздух в легкие, расправила плечи.
Ну и пусть я голая танцую в объятиях полностью одетого мужчины. Моя нагота может стать не моим наказанием…
Ведь может?..
Стоило мне выпрямиться, как что-то в глазах Антрацитового принца изменилось.
– Разве же это издевательство? – пересилив себя, прошептала я, на миг приподнимаясь на цыпочках и выдыхая этот вопрос совсем рядом с мужскими губами.
Дракон Рока знает, чего мне стоило это сделать. Сердце колотилось как сумасшедшее.
Но ведь каким бы настоящим ни был этот сон, разве это не всего лишь сон?..
Каким бы смелым и дерзким ни был Антрацитовый принц, он пришел ко мне, лишь когда я сплю!
Проклятый колдун…
Мужчина замер, на секунду останавливая танец, а затем резко наклоняя меня назад вместе с очередным музыкальным кульбитом. Я резко вздохнула от неожиданности, зависнув в мужских руках, буквально утопая в прикосновениях и силе, с которыми принц управлял моим телом. Казалось – все это лишь элементы танца, но они неуловимым образом соединяли нас, делая гораздо ближе, чем это сделала даже моя нагота.
Это было невероятно странно: та борьба, которая пылала в наших намертво переплетенных взглядах, и та скрытая страсть, что связывала наши тела движением.
И хотя принц явно пытался это скрыть, я почувствовала, как напряглось все его существо, увидела, как мгновенно расширились зрачки, заполнив зеленый яд радужки антрацитовой чернотой.
– То есть тебе нравится? – спросил он, будто бы без капли интереса, не сводя с меня острого, как лезвие, внимания, возвращая нас обоих в вертикальное положение и снова ведя в танце.
– О, безусловно, – ответила я с тем же бесстрастным выражением, как и у него. И не думая отворачиваться. Опускать глаза.
Мне было все так же жарко. Разве что теперь я чувствовала, что эта игра может быть не такой уж заранее проигранной, как прежде. Теперь я танцевала охотно, отвечая на каждое движение колдуна своим.
И в воздухе словно заплясала сама магия…
Прошло не так много времени, как мне захотелось улыбаться. Мы смотрели друг на друга как старые знакомые.
Как соперники, которые не собирались отдавать победу друг другу.
Как любовники.
И мне казалось, что зеленые глаза Антрацитового принца тоже улыбаются. Как-то иначе, не так, как прежде. Даже их оттенок уже не был таким темным и отравляющим, теперь он напоминал дикую зелень далеких лесов.
Но ничего не меняется так легко, как хотелось бы…
В какой-то момент на место этого незнакомца вновь вернулся мой черный ворон. Он все еще был в теле человека, но я уже опять видела в его глазах знакомый жестокий отблеск перьев, горящих медью.
Я не успела предпринять хоть что-то, меня снова на короткий миг объял страх. Страх, смешанный с все тем же болезненным жаром, который никуда не делся, а лишь увеличился от острой неизвестности.
Мужчина, крепко держащий меня в своих объятиях, вдруг стал двигаться совсем иначе. Его танец больше не был… безопасным. Движения стали резче, а рука на моей пояснице… начала перемещаться.
Я распахнула глаза, когда она сперва скользнула по спине вверх, очертив линию позвоночника, а затем неумолимо опустилась вниз, замирая на крестце. Почувствовала, как горячие, обжигающие пальцы нарочно неторопливо двигаются по обнаженной ложбинке, дразня меня.
Специально вынуждая сгорать со стыда.
Я больше не могла контролировать собственную реакцию.
И губы Антрацитового принца хищно изогнулись в улыбке.
Так легко…
Он наконец добился своего, похоже не собираясь останавливаться.
На этот раз даже музыка замедлилась. Теперь она плавно утекала в такт скольжению горячих ладоней по моему телу.
– Что ты делаешь? Перестань… – выдохнула я, когда принц положил мою руку к себе на плечо, освободив таким образом собственные. Теперь моих кистей касались черные распущенные волосы колдуна, а я боялась шевельнуть ими, чтобы не запутаться в мягких, как облако ночи, прядях.
Колдун стал еще ближе ко мне, а я не знала, как его оттолкнуть. Его ладони будто исследовали мою спину, то и дело опускаясь на бедра, и от его прикосновений на коже оставались легкие призрачные следы.
Он так сильно вжимал меня в собственное тело, что напряжение в моей груди, касающейся ткани его рубашки, становилось все сильнее.
А еще я кожей ощущала громкий, отчетливый стук его сердца…
– Ты же смелая ведьма, правда? – прозвучал около уха жаркий голос, от которого волны огня прошли по всему позвоночнику.
Колдун поднял руку, убирая мои волосы на спину и освобождая шею. В тот же миг я стала чувствовать, насколько близки ко мне его губы.
– Так не бойся: что с тобой может случиться во сне, а, Мартелла? Ты же не настолько трусиха, чтобы бояться сна? – прошептал он, случайно дотронувшись губами до шеи под самым ухом.
Так, словно это произошло без его на то умысла.
От этого легкого касания под кожей будто рассыпались раскаленные угли.
«Что с тобой может случиться во сне, Мартелла?..»
Очень правильный вопрос. Даже если этот нахал получает удовольствие оттого, что является девушкам во сне и смущает их наготой и близостью, что в этом фатального лично для меня?
Ничего. Ведь в реальности Антрацитовый принц – всего лишь ворон. Черный ворон со скверным характером. И у нас никогда не было и не будет с ним ничего большего, чем перепалки по дороге в королевский дворец и ссоры над старым Ведьмономиконом.
Не будет ведь, правда?..
Но несмотря на это я прекрасно понимала: для меня, увы, проблема совсем в другом.
В том, что этот мужчина, к сожалению, мне нравился.
Я теряла голову, когда он касался меня. Замирала от его голоса и тонкого аромата.
И даже опасный ядовитый блеск его глаз казался мне манящим, словно я была мушкой, летящей в пасть саламандре.
А самое страшное – то, что, похоже, он это знал. Чувствовал каким-то своим чудовищным колдовским чутьем. Может быть, прочитывал в нашем танце или слышал в отголосках музыки. Создавалось впечатление, что он понимал чуть ли не все мои мысли по странной связи, которая возникла между нами.
Я глубоко вздохнула, задержав дыхание и закрыв глаза. И ничего не ответила.
Мне хотелось знать, почему это происходит. В чем причина этого темного дурмана: в том, что я сплю, а во сне с моим сознанием можно творить все что угодно, или же это действительно моя собственная реакция на самого черного колдуна Вальтариума?..
В этот миг источник всех моих переживаний чуть наклонился, продолжая меня дразнить и дыханием щекотать кожу в основании шеи, невесомо дотронулся губами до ключицы, а затем отстранился, словно ничего не произошло.
Только прикосновения его рук стали чувствительнее. Казалось, его пальцы вжимались в мое тело все сильнее, а зеленые глаза горели все ярче.
Я уже едва могла дышать, опустив голову и слушая, как бьется его сердце.
Быстро.
Оглушительно…
Мне было слишком горячо. Я едва заметно перебирала черные волосы на затылке, стараясь меньше дышать, меньше вдыхать аромат, который мне так нравился, пока его хозяин бесстыдно гладил меня и почти ласкал.
А мне нравилось… Я словно и сама чувствовала его мысли: хаос из черноты и огненных всполохов, бесконечности сверкающих звезд и темно-изумрудного дурмана.
Это было уже совершеннейшее сумасшествие.
Но в какой-то миг музыка вдруг затихла. Мужчина резко обхватил мой подбородок, замерев буквально на середине танца, и заставил посмотреть на себя.
Его взгляд пронзил насквозь. Темный и хищный, как у самого опасного зверя самых глухих лесов.
Сердце пропустило удар.
