Андрей Васильев "Тёмные пути"

Тёмные пути
Андрей Александрович Васильев

Отдел 15-КХранитель кладов #3
Лето начинает приближаться к своему финалу, а это значит, что времени на выполнение поставленной задачи у Валеры Швецова остается все меньше и меньше. Да еще и круг вроде бы друзей, который сформировался вокруг него за последнее время, стягивается все уже, постепенно начиная напоминать петлю.

Андрей Васильев

Тёмные пути

Все персонажи данной книги выдуманы автором.

Все совпадения с реальными лицами, местами, банками, телепроектами и любыми происходившими ранее или происходящими в настоящее время событиями – не более, чем случайность. Ну, а если нечто подобное случится в ближайшем будущем, то автор данной книги тоже будет ни при чем.

Глава первая

– Валерочка, и вот эту коробку отнеси, пожалуйста – попросила меня милейшая и тишайшая Анна Петровна. Ее дочь еще лет двадцать назад отбыла с мужем куда-то в сторону Канберры, где проживала по сей день, и в Россию возвращаться не собиралась, о чем с изрядным акцентом сообщала матери в те редкие дни, когда связывалась с ней по телефону. Собственно, как раз наличие акцента шокировало бедную старушку настолько, что она даже захворала, а после приняла как данность, что одинокая старость – ее судьба. Но нерастраченная на внуков доброта никуда не делась, и некоторая ее часть доставалась мне – А потом приходи чай пить, у меня ватрушки к нему есть. Вчера испекла.

– Как бы мне не лопнуть – пропыхтел я, поднимая очередную коробку с бумагами – Не меньше чайника в меня нынче влили.

Все так и было. Мои старушки-сослуживицы, похоже, изрядно соскучились по моему обществу, потому каждая из них сочла своим священным долгом влить в меня по кружке чаю, и впихнуть какое-то количество выпечки. Причем, отдельно замечу – домашней! То есть ждали, готовились, что приятно, и где-то даже трогательно. Но живот-то у меня не резиновый! К тому же они, по причине возраста, результаты своей кропотливой работы за последнее время в подвал не таскали, а ждали меня, захламив коробками все коридоры. Поверьте, носить на полный желудок по лестницам тяжелые ящики с бумагами, это очень и очень сомнительное удовольствие.

Впрочем, я особо не жаловался, поскольку возвращение к привычному ритму жизни было где-то даже приятным. Приключения с кладами, ведьмами и прочей фольклорной экзотикой – это, бесспорно, прекрасно, но все же хочется иметь под ногами и твердую реалистичную почву. А она – тут, в моем архиве, где все осталось так же, как и всегда. Тихий арбатский дворик, лавочка, кусты, духота в помещениях и мои коллеги-бабульки, у которых темы для разговоров не кончаются никогда.

Опять же – в переноске тяжестей, как ни странно, есть и свои плюсы. Думается в этот момент хорошо. А мне ведь было о чем поразмыслить. Ой, было! Слишком уж много всякого разного в субботу вечером произошло. Да и после того – тоже. Не могли такой день и такая ночь без них обойтись.

И началось все с того, что в воскресенье утром мне позвонил господин Шлюндт. Причем, как положено по этикету в выходной день – в девять часов ноль одну минуту. Раньше вроде как неудобно, а позже, надо полагать, ему самому не хотелось.

– Доброе утро, Валерий – голос антиквара был сух, как мартини категории «extra dry», то, которое не пить, а грызть надо, отчего мне сразу захотелось ему нахамить. Почему? Потому что я вроде ему не сын, не племянник, и вообще не родственник ни разу, так откуда такие интонации взялись? Да, он мне помогает в делах, но не бесплатно же? Но не стал. Все-таки он немолодой человек, а мне с детства хорошие манеры усиленно прививали, в том числе и на предмет того, что возраст надо уважать – Не разбудил?

– Разбудили – протяжно зевнув, ответил я – И зря. Устал я вчера. Тяжелый день был.

– И крайне насыщенный, насколько мне известно.

– Было весело – признал я – Давненько не жил настолько полной жизнью.

– Наслышан, наслышан – подтвердил мой утренний собеседник – Новые впечатления, новые приключения, новые перспективы. Вам можно только позавидовать. Столь насыщенная жизнь не каждому выпадает.

– Вы про Марфу? – напрямую уточнил я, решив не ходить вокруг да около – Ну да, она старушка непростая, есть такое. Но! Повторю то же самое, что ей говорено – я чту наш договор, потому вопросы расширения списка концессионеров проговаривайте без меня. Пожелаете взять ее в нашу дружную компанию – пожалуйста, разумеется, на тех же условиях, что и для остальных. Захотите дальше сидеть в песочнице узким кругом – пусть будет так. Но меня в данные дрязги не вмешивайте, пожалуйста, мне это нафиг не нужно. Я вообще, между прочим, завтра на работу выхожу, потому все ваши тайны бургундского двора мне побоку. И без того времени не было, а теперь его совсем не станет.

– Я совершенно не понимаю, зачем тебе это нужно – Шлюндт снова сошел со мной на «ты», что говорило о понижении градуса страстей в разговоре – Деньги? Вряд ли, как мне думается, ты себя уже неплохо обеспечил. Один твой процент со вчерашнего клада равен годовому бюджету небольшого городка где-нибудь в Поволжье, не так ли?

– Наверное – я потянулся – Не могу об этом судить. И циферок того городка не знаю, и барыши еще не подсчитывал.

– Если желаешь, я могу помочь – предложил Шлюндт – Ты ведь монетами долю взял, верно? Посмотрю, оценю, может и покупателя подыщу, если что интересное попадется. Подозреваю, что это скорее всего екатерининские пятерки и десятки, но кто знает? Может, и петровские червонцы имеются, а на них всегда желающие найдутся. Не скажу, что это прямо вот раритет, но тем не менее. Недели три назад у меня петровская «большая» десятка 1712 года за два миллиона ушла, причем в довольно скверном сохране.

– «Большая»? – заинтересовался я – В смысле?

– Речь о размере головы Петра Алексеевича – хихикнул в трубку старичок – Встречаются три разновидности червонцев, градируются они по величине головы на реверсе. Большое изображение императора дороже других. Кто его знает, с чего он такую каверзу учудил, очень уж непредсказуемый человек был. Да и вообще он клейма менял чуть ли не каждый год, и при этом чеканил неравное количество монет. Например, червонец 1716 года, где он в меховом плаще и с латиницей вместо русских букв, очень большая редкость. Отчеканили золотых монет этим клеймом немного, вот и результат. Я уж молчу про червонец 1729 года с бантом, это… Ладно, не стану тебя утомлять ненужной информацией. Ты подвози ко мне свой улов, поглядим, разберемся. Вот прямо сегодня и привози. Ну, для начала, разумеется, проводи прелестницу Стеллу, как и положено джентльмену, позавтракай, а после я тебя жду.

Ну, выходит не все вы знаете, Карл Августович, не все. Стеллы-то у меня здесь нет. И не было.

И не факт, что будет, потому что обиделась она на меня в этот раз очень сильно. Не как ведьма или напарница, пусть даже случайная. Как женщина обиделась. А это очень серьезно.

Вчера, когда мы уехали из Останкино, у меня адреналин в крови так и бурлил, требуя выхода. Дорога была хорошая, голова чумная, движок отменный, руки легли на руль так, будто не было нескольких последних лет, в результате я и сам не заметил, как разогнался почти до ста пятидесяти километров. Инстинкты на автомате сработали, других обоснований у меня нет. Просто руки привычно легли на руль, трасса, на которую направляясь неведомо куда, я в результате выскочил, в обе стороны практически пустовала, не считая вечных дальнобойщиков, а нога все сильнее вдавливала педаль газа в пол, поскольку мое истинное «я», которые столько лет загонялось вглубь души, вдруг освободилось. Еще бы «Далмора» глотнуть от души – и вот оно, счастье! Да какого черта? Машина, особенно такая, не может ехать медленно. Не должна. Ей нужна скорость, как, впрочем, и мне. Этой ночью я мог умереть, но остался жив, и это мой маленький приз.

Стелла с самого начала сидела молча и только знай зыркала на меня из-под накладных ресниц да посверкивала двумя бриллиантиками, к ним приклеенными. Я вообще никогда ее такой не видел. Впрочем, в тот момент я особо на эту тему не задумывался.

Голос она подала, когда я разогнался почти до двухсот километров:

– Валера, сбавь – попросила она – Не гони так!

– Да ладно тебе – поморщился я недовольно – Эта детка куда больше выжмет без проблем.

– Она выжмет – подтвердила ведьма – Но не надо этого делать. Пожалуйста. Я прошу тебя! Ночь, незнакомая дорога. Это добром не кончится.

– Да ты трусиха! – рассмеялся я – Кому-то следует проверить нервы. И потом – если уж ты села со мной в машину, то…

Фразу я не закончил, потому что понял, что нынешняя ситуация абсолютно зеркальна той, которая случилась… Которая случилась. И наш разговор повторяет тот, давнишний, почти дословно. А следом пришло понимание того, что за разговором прошлое снова может стать днем сегодняшним.

Короче, сбросил скорость, после прижался к обочине, вышел из машины и закурил. Кураж ушел, словно его и не было, потухли огоньки в душе, присыпало их привычным пеплом.

– Зря я все это затеяла – пробормотала Воронецкая, выбираясь из салона – Не надо было тебя к матери тащить. Не надо. Ты прежний мне нравился больше, чем теперешний. Нет, бесил жутко, но я того Валеру хоть не боялась. Точно тебе говорю – лучше бы мы в ресторан какой пошли гадов морских кушать и шампусик пить. Мама твоя прелесть, но тем не менее.

– Не люблю экзотические морепродукты – ответил я, глубоко затягиваясь сигаретой – Как-то раз траванулся ими сильно, меня чуть наизнанку не вывернуло, мне даже «скорую» ребята вызывали. С тех пор всех этих морских ежей и трепангов видеть не могу. Треску жареную или селедочку – с удовольствием наверну, а всех этих обитателей южных морей ешьте без меня.

– Поедем домой – попросила ведьма тихо, прижавшись щекой к моей спине – Эта ночь кончится, и все вернется на свои места. Интриги, поиски предметов, я, ты… Наверное.

– Наверное – повторил я, выбрасывая сверкнувший ярким росчерком окурок в сторону – Наверное. Садись за руль.

– Что? – удивилась девушка – Ты вроде уже успокоился. Или нет?

Я показал ей свою руку, которая немного подрагивала. Адреналин наконец-то прогорел в крови, и хоть внутри меня еще немного бушевал тот, старый Валера Швецов, все потихоньку начинало вставать на свои места.

– Н-да – Стелла, похоже, тоже возвращалась к своему привычному образу, в ее голосе появились знакомые нотки – Прямо отходняк какой-то.

– Он и есть – я сел на пассажирское сидение и захлопнул за собой дверь.

– К тебе, ко мне? – деловито уточнила Стелла, пристраиваясь за руль и натягивая на руки черные перчатки с обрезанными пальцами – Давай лучше ко мне. У меня в холодильнике два бутылки хорошего шампанского стоят, и клубники полно.

– Ты к себе, я к себе – холодно ответил я – Ничего не изменилось, ведьма. Мы с тобой не друзья, мы партнеры. Причем поневоле, а не половые. А еще раньше или позже мы с тобой непременно на узенькой дорожке столкнемся, ты же понимаешь, что это неизбежно. Давай не будем усложнять друг другу выбор, который придется делать.

– Сволочь ты, Валера Швецов из Москвы! – неожиданно тонким голосом сообщила мне Воронецкая, и машина рванула с места в карьер со скоростью, не сильно отличавшейся от той, которую держал я, когда был за рулем.

И уже очень скоро она тормознула у моего подъезда, с неженской силой метнула узелок с золотом, чуть не попав им мне в голову, и столь же стремительно укатила в ночь.

– Вот и вся любовь – сообщил я невесть кому – И так бывает.

– Сам небось накосячил – отозвался откуда-то со второго этажа девичий голос, а после там же мелькнул огонек сигареты – Знаю я вас таких! Козлы! Лишь бы нервы нам поднять.

– Не без того – согласился я с невидимой собеседницей – Но, может, оно и к лучшему, что вот так. Всем спокойнее жить будет.

Ничего мне не сказала на это суровая соседка, только чинарик непотушенный чуть за шиворот не свалился.

А вот антиквар, похоже, не знал, что Воронецкая у меня не ночевала. Что уехали мы из Останкино вместе, был в курсе, а про остальное – нет. Кстати, интересно у кого сквозит – у Ростогцева или у Марфы? Или у обоих по слухачу от Шлюндта в свите имеется? Карл Августович может, он такой.

– Сегодня не поеду – заявил я антиквару, решив не углубляться в тему моих отношений со Стеллой – Устал как собака. Ну, и, повторюсь, мне же завтра к девяти на службу. Надо морально подготовиться.

– Хорошо – неожиданно покладисто согласился тот – В конце концов монеты никуда не убегут. Старое золото – оно как хороший коньяк, с годами только крепнет. В смысле – в цене.

– Это да – я встал с кровати, подошел к столу, прижал телефон к плечу щекой и развязал косынку – Это верно.

А прилично я вчера нагреб золотишка. В темноте и на нервах как-то внимание на этом не фокусировалось, не до того было, а сейчас, при свете дня и на столе кучка монет смотрится вполне внушительно.

Я разворошил ее и цапнул первую попавшуюся денежку.

– А эпоху вы угадали, Карл Августович, при Петре Алексеевиче монету чеканили – сообщил я в трубку – Правда, червонец это или нет непонятно. С одной стороны тут он сам изображен, с другой орел двуглавый.

– Слева от короны дата должна быть – проворковал в трубку антиквар – Год чеканки.

– Семьсот четырнадцатый – отозвался я.

– Не самый редкий – моментально среагировал Шлюндт – Но если сохранность хорошая, то миллион ты за эту монету получишь. Это с учетом моих комиссионных, разумеется. Кстати, обрати внимание, Петр там пока в царской ипостаси проходит.

– Ага, точно, «цар» написано – подтвердил я, и взял другую денежку – А вот тут он уже император всероссийский, веселый, молодой и усатый. А с другой стороны дядька какой-то выбит.

– Дядька! – возмущенно произнес антиквар – Святой апостол Андрей Первозванный, несущий крест по земле грешной, отображенной в виде полоски. Глянь-ка левее от вышеназванной, какой год указан? Там циферки по двум сторонам разнесены – две слева от полоски, две справа. Нам надо слева.

– Двадцать второй – вгляделся я в текстовую вязь, идущую по монете кругом – Слушайте, а ведь это не червонец. Это… Ээээ… Монета нова, цена два рубли. Что, и такие чеканили?

– Два рубля двадцать второго года – задумчиво произнес антиквар – Хорошей сохранности. Ты стал богаче еще тысяч на семьсот или около того. Если быстро и наличными – хоть сегодня, есть у меня на нее покупатель в Москве. Если больше – то через аукцион. Год не самый редкий. Вот был бы двадцать третий, с античными доспехами – тогда да. Там совсем другой порядок цифр.

– Ну, удача переменчива. Да тут вообще неликвид встречается – выцепил я из кучки какую-то монету, глядя на которую можно было подумать, что ее погрызли мыши с титановыми зубами – А, нет, все нормально, это не денежка. Это, похоже, памятный знак. Тут так и написано «на память». И еще… Не очень разборчиво просто. «Общая радость» что ли?

– Валера, а теперь прочти мне то, что написано на аверсе – попросил антиквар – Пожалуйста.

– Екатерина императрица коронована в Москве 1724 год – выполнил я его просьбу – Ясно, коронационный жетон, я про такие читал. Их в народные массы кидали после завершения мероприятия. Правда, вроде речь о серебре шла.

– Для коронации Екатерины князь Александр Данилович отчеканил помимо серебряных еще полсотни золотых жетонов, специально траченных с четырех сторон, чтобы их пройдошливый люд московский за деньгу выдавать не вздумал – проурчал в трубку антиквар как огромный сытый кот – Для него новая императрица была дополнительным рычагом влияния на Петра, потому радовался он вполне искренне. Когда закончилась коронация, светлейший вышел в народ, в компании с статс-комиссарами Принценштиерной и Плещеевым, да. Те таскали два красных бархатных мешка с вышитыми на них императорскими орлами, в коих лежали множество серебряных жетонов и среди них полсотни названных золотых, и все они достались людям. Александр Данилович радоваться изволили, потому ни единого жетона себе не оставил, за что и был бит в тот же вечер императором, который изрядно осерчал и за мотовство, и за то, что для гиштории хоть один экспонатус сбережен не был.

– Даже не слышал об этом – признался я – Хоть вроде по должности и положено.

– Подобные нюансы интересны только специалистам – приободрил меня Шлюндт – Так вот – серебряных жетонов уцелело не так и мало, относительно, разумеется. А золотых – нет. Время к подобным предметам безжалостно. Я держал их в руках, не стану скрывать, но ни один к ним так и не прилип, не сложилось. Впрочем, любой коллекционер знает, что поиски той или иной реликвии всегда увенчаются успехом, если тебе она по-настоящему нужна. Вот и здесь так случилось. Валерий, надеюсь ты не откажешь мне в небольшой просьбе, и продашь эту вещичку? Или же я могу тебе ее на что-то сменять.

– Полагаю, мы договоримся – я подбросил тяжеленький жетон на ладони – Как должно двум друзьям. А теперь, если вы не против, я пойду. Время завтрака.

Надо будет в сети цены на это дело посмотреть. Шлюндт вряд ли станет меня надувать по-крупному, но все же стоит подготовиться.

Собственно, на это и ушел остаток воскресенья. Попутно я выяснил, что в куче добытого мной золота встречаются не только петровские монеты. И Екатерина Первая тут присутствовала, причем тоже в двухрублевом номинале, и Анна Иоанновна, та, правда, в виде десятирублевика. Причем последней очень не повезло, не любили, как видно, ее монетных дел мастера. Просто ну очень некрасивой они ее изобразили. Невероятно. Я бы на месте матушки-императрицы их всех за эдакое творчество на плаху послал, честное слово. Впрочем, кто ее знает, может она именно так и поступила. Неспроста ведь ее Кровавой кликали?

А вот более поздних императоров и императриц мне не встретилось. Ни Екатерины Второй, ни Павла Петровича. Впрочем – и ладно. Все равно барыш куда как хорош оказался. И, что важно, совершенно безопасным в плане разных трах-тибидохов. Просто случись по-другому, то рядом со столом уже бы отирался и печально сопел Анисий Фомич. А то и самого Филата Евстигнеевича бы принесло, этот старый хрыч не станет миндальничать, на то он и старший по нашему дому. Всем подъездным он начальник и… И кому-нибудь еще наверняка командир. Трубам там, или мышам.

Да и вообще последний отпускной день, прямо скажем, задался. Я никуда не бежал, ни с кем не дрался, не пытался добыть то, что мне, признаться, вовсе не нужно. Нет, я просто наслаждался небольшой передышкой, в тишине и покое. Собственно, я даже телефон отключил.

А еще я отлично выспался, поскольку видения меня не тревожили совершенно. Впрочем, тут даже не знаешь, к добру это или нет. С одной стороны, спокойно спать – это прекрасно. С другой – лето перевалило на вторую половину, скоро в утреннем воздухе станет чувствоваться прохлада и предосенняя терпкость, дни станут короче, а листва начнет потихоньку желтеть. А я, между прочим, меньше половины положенных предметов нашел. Эдаким макаром я не то, что до останннего дня не успею, но и до Нового Года не управлюсь. И вряд ли меня Великий Полоз за такую нерасторопность по голове погладит.

Но это все было вчера, а сегодня я таскаю коробки, чихаю от пыли и искренне сожалею о том, что за каким-то лешим не майку с джинсами на себя натянул, а рубашку и костюмные брюки. И жарко, и угваздал я их по полной.

Все когда-нибудь кончается, и ближе к вечеру я, опухший от выпитого чая, страдающий изжогой от количества съеденной сдобы всех видов, грязный и пропотевший до ужаса, смог плюхнуться в свое кресло, вытянуть ноги и закрыть глаза. Кроме меня в полуподвальной комнатке никого не было, ушли две моих соседки по помещению наверх, лясы точить, благо наша начальница Розалия Наумовна к высокому руководству отбыла, то ли с отчетами, то ли на поклон, с целью выбить хоть какие-то фонды. Ну, а мне только того и надо было, ибо здорово я устал. Настолько, что почти сразу задремал.

Одно плохо – отдохнуть особо не получилось. Только я немного опечалился на тему того, что видений нет, и кто-то сверху меня услышал. Услышал, и отсыпал очередную порцию туманных загадок. В обе руки отсыпал.

И первое, что я увидел – мужской перекошенный в крике рот, и выпученные глаза. Ну, оно неудивительно, когда тебя душат, то и не такую рожу скорчишь. Двое крепких парней деловито убивали третьего на широченной кровати, а стоящая рядом с ними невысокая миловидная женщина радостно хохотала, глядя на это все. Причем по одеждам убийц сразу становилось ясно, что это злодеяние случилось не вчера и не позавчера. Век четырнадцатый-пятнадцатый, кабы не раньше.

Дальше – больше. Перед моим взглядом маршировали армии, чадили жуткого вида костры, наводящие непонятную тоску и два всадника в сопровождении свиты спешно удалялись по еле различимой дороге, скрываясь за полупрозрачной пеленой.