Из зеркала на него смотрела небритая и весьма потрепанная физиономия с торчащей мокрой щеткой волос – Игнат Воронов подстригся практически на лыску, оставив сверху лишь небольшой ежик. Почти Брюс Уиллис – правда, в тех фильмах, где тот играет спившихся забулдыг.
– Ладно, не страшно, – произнес Игнат чуть громче, чем хотел бы. – Лучший способ борьбы с похмельем – это контрастный душ. – Он обернулся, посмотрел в унитаз, потом усмехнулся и подумал, что, наверное, не все так отвратительно. – Что ж, иногда с утра поступают и хорошие новости.
В унитазе плавал презерватив. Видимо, он действовал на автопилоте, но все-таки позаботился о презервативе. Один из лучших сотрудников (правда, теперь забыл добавить слово «бывший») самого элитного и уж наверняка самого секретного спецподразделения, ныне превращающийся в спивающегося забулдыгу, проявил себя вчера большим умничкой и позаботился о мерах предосторожности. Хотя скорее всего о презервативе позаботилась она, и теперь остается решить задачу – кто такая?
Дверь открылась. Девушка стояла на пороге. Игнат, не поворачивая головы, посмотрел на нее через зеркало. Видимо, о застенчивости она ничего не слышала. Стояла голая и довольно соблазнительная. Совсем еще юная. Улыбнулась:
– Ты всегда разговариваешь сам с собой?
– И тебя с добрым утром! – Игнат попробовал улыбнуться, но получилось так себе.
– Слышала, что ты говорил про похмелье… Один человек учил меня, что лучший способ борьбы с похмельем – это утренний перетрах.
– Видать, мудрый был малый.
– Да, ты абсолютно прав, – серьезно сказала девушка, – он действительно был мудрый. Он дал мне эту работу.
Игнат все же рассмеялся и проговорил:
– Пилот малой авиации трясущимися руками берется утром за штурвал, обнаруживает, что одет в разные ботинки, одного носка нет вообще… Появляется стюардесса, он смотрит на нее, силясь вспомнить, что надо говорить, потом произносит: «Раздевайся… Тьфу ты, нет… Наливай… Тьфу, черт! Не… Это… От винта!»
Девушка улыбнулась:
– Это анекдот или намек?
– Ну, если честно – и то, и другое, – признался Игнат.
– Сладкий мой, память отшибло?.. Ты вчера меня путал, как только не называл. Катерина я. Очень просто – Катя. Но больше напоминать не буду. Катя! А подруга моя – две Кати, если тебе так проще запомнить.
– Понятно. – Игнат кивнул, вытер голову полотенцем.
– Жениться ты на мне вчера не обещал. Ничего непоправимого еще не совершено.
– Ладно, не обижайся. Перебрали вчера.
– Что еще? Я здесь по собственной воле, потому что ты мне понравился. По-моему, у тебя вчера был день рождения, если это правда.
– Вроде бы правда…
– Что еще? Да, я проститутка.
– Да? Но… вроде… – Игнат пожал плечами. – Ну… вроде вы это по-другому называете.
– Точно. Мы – по-другому. – Она кивнула. – Только я необычная девушка и называю вещи своими именами. Днем учусь, а ночами работаю. Я тебе вчера и это говорила.
– Припоминаю… Черт побери! – Игнат вдруг обнаружил, что только что все вспомнил. – Ты учишься в юридической академии… Ты студентка, если я ничего не путаю. Студентка! Правильно?
– Точно. Тебя вчера это очень удивляло. Юриспруденция и проституция – ты нашел это весьма сексуальным.
– Да. Ты… – Игнат улыбнулся и несколько растерянно спросил: – Ты – подарок?
– Вчера ты называл меня «Подарочек». И даже повязал бантик. Было очень весело – гусары гуляли.
– Извини.
– Почему? Нормально. Учитывая обстоятельства. Это твое слово, очень милое в своем татарском идиотизме, нормал?..
– Нормалды?
– Да, верно. Так что все нормалды!
– Слушай, как же ты такая умная и…
– Не начинай. Договорились же вчера.
– Да? Ладно.
– Все же ты милый…
– Всегда считал юристов извращенцами.
– Я будущий юрист. Но против извращенки ничего не имею.
Игнат глядел в зеркало и поглаживал щетину – придется все сбривать, сегодня он должен выглядеть как огурчик.
Этого будущего юриста преподнесли вчера Игнату новые сослуживцы в качестве подарка ко дню рождения. Как и весьма неплохую гладкоствольную «беретту», помповое ружье. Игнат вообще-то хотел «зажать» свой день рождения – невелик праздник, – так бы оно и вышло, вряд ли бы кто вспомнил, если бы не происшествие в казино «Шале-Рояль». Шефиня (нелепо: баба возглавляет частное охранное агентство, да только последнее время в жизни Игната было много всего нелепого) очень дорожила этим договором с казино, но контракт был заключен с испытательным сроком. И вот в тот вечер казино охраняли самые проверенные сотрудники. Игната – новичка – попросили подменить кого-то. Когда шефиня об этом узнала, то явно встревожилась, и в общем-то ее можно было понять. Обычно заведения, подобные «Шале-Рояль», создают собственные службы охраны, но брат шефини имел свою долю – вроде бы небольшую, процентов семь, среди учредителей, и вот, нажимая на родственные чувства, но в основном прибегая к своему несравненному красноречию, ей удалось заставить «Шале-Рояль» пойти на заключение этого контракта. И было ради чего суетиться: «Шале-Рояль» был не просто казино, а скорее респектабельным клубом, в который входило все – от боулинга до сауны, помимо того, велось строительство гольф-клуба. Кусочек лакомый, и двухмесячный испытательный срок необходимо было выдержать с честью. Когда же шефине рекомендовали Игната, его представили как офицера запаса, пограничника, имеющего некоторый, не очень значительный, опыт боевых операций в Чечне, неплохого спортсмена и т. д. Ни о каких спецподразделениях, тем более сверхсекретных, разумеется, не было и речи, и по компьютерному досье выходило, что самым опасным предметом, который Игнат держал когда-либо в руках, являлась баранка автомобиля.
– Ну что, пойдешь водилой? – спросила шефиня, удостоив Игната беглым взглядом.
Игнат долгое время сидел без работы, поэтому кивнул:
– Хоть тушкой, хоть чучелом…
Теперь шефиня посмотрела на него с интересом, улыбнулась:
– Ну что ж, Воронов, значит, договорились.
В казино «Шале-Рояль» было несколько залов, в том числе небольшой, уютный, для особых гостей. Там разговаривали вполголоса, там лилась тихая музыка, там делались крупные ставки. Этот VIP-зал и должен был охранять Игнат. В дальней глухой стене, рядом с изящной стойкой совсем небольшого бара, прямо в зеркале, находилась дверь в офис управляющего. Охранников зала за эту дверь не пропускали, но, по слухам, там, в сейфе, находилась чуть ли не основная касса на случай неожиданного крупного выигрыша.
Игнат работал в агентстве уже почти месяц и до этого вечера проявил себя как тихий, скромный, исполнительный малый. «Страшные истории» из боевой жизни сотрудников агентства слушал с легкой улыбкой, но вроде так выходило, что самому ему про «героизьм» рассказать нечего. Особой дружбы он ни с кем не водил, поддерживая со всеми ровные отношения; может, чуть больше остальных его интересовал забавный паренек из компьютерного отдела по фамилии Соболев (шефиня, конечно, знала свое дело и одной из первых поняла, что именуемый сейчас общим штампом «компьютерный шпионаж» – будущая золотая жила, поэтому в компьютерный отдел вкладывались деньги). И может, чуть меньше остальных ему нравился здоровенный, пришедший из ОМОНа детина, претендующий на лидерство, и не только из-за своих физических данных, но и за счет лихо подвешенного языка. В агентстве его прозвали Афоней, и народ в общем-то его уважал, а Игнат крестить с ним детей не собирался.
Работа была нелегкой, часто без выходных, но и платила шефиня по справедливости, и поэтому в отличие от сотрудников многих других охранных агентств народ здесь не промышлял постоянно подворачивающейся халтурой типа молниеносных рейдов по перевозке крупного нала из Москвы в Петербург. И условия в агентстве были приличными, имелись тир, спортивный и тренажерный залы, банька. И в спаррингах, и в тире Игнат также особенно не выделялся, показывая результаты чуть выше средних, и никто, кроме него, не знал, что на самом деле он ни разу не промазал, укладывая пули не в «яблочко», а туда, куда хотел, а в спаррингах не пропускал ни одного случайного удара. Он даже как-то поразил здоровяка Афоню – тот вел себя на татами весьма агрессивно и, приложив Игната, на его взгляд, красивым и сокрушительным ударом, был крайне удивлен тем обстоятельством, что соперник лишь слегка потряс головой и предложил продолжить поединок. Иногда Игнат себя спрашивал: какого хрена он так замаскировался, есть ли в этом дерьме хоть какой-то смысл? Может, привычка? Действовать согласно привычке легче? Так же как и исполнять долг?! Легче, чем задавать себе лишние вопросы и оставаться один на один с болью, которая, оказывается, все еще не прошла, которая возвращается по ночам, в снах, где все в жизни Игната еще было хорошо. Была жива женщина, которую он любил, и он был по-прежнему сотрудником сверхсекретного спецподразделения, и еще ничего непоправимого не произошло. Женщина, которую он любил, и работа, в которую он верил когда-то… А потом, в один момент, все кончилось. Поэтому какого хрена спрашивать себя, зачем он так замаскировался?
И до того вечера в казино «Шале-Рояль» все так и оставалось. Тихий, ничем не выделяющийся водила из охранного агентства, каких в огромной, бурлящей, сумасшедшей и равнодушной к людям Москве развелось множество. Так все и оставалось. Но только до того вечера.
Охранникам зала «Шале-Рояль» полагались черный смокинг и галстук-бабочка. Этот наряд преобразил Игната.
– Черт тебя дери, Воронов, – произнесла шефиня своим хриплым голосом, – да ты прямо голливудская звезда!
– Йесс, мэм, – неожиданно ответил Игнат.
– Чего? – Шефиня пристально посмотрела на Игната, потом рассмеялась. – А ты парень веселый. Сколько у тебя еще сюрпризов?
Игнат пожал плечами. Шефиня посмотрела на него с каким-то новым интересом. Она была деловая, успешная и красивая сорокалетняя женщина. Может быть, не красавица, но ухоженная и поэтому очень привлекательная. Она осмотрела своих сотрудников, вздохнула:
– Вы у меня джентльмены. – Потом улыбнулась, покачала головой. – Сколько красивых мужиков пропадает… Может, пока не поздно, переориентируемся в модельное агентство? Мужскую версию «Ред Старз»? Какое-нибудь…
– «Ред Булз», – подсказал Игнат.
Шефиня снова рассмеялась, потом положила руку на какой-то документ. Это был контракт с казино – шутки окончены.
– Ладно, Игнат, не подведи, мне нужно, чтобы все было нормально. Мне нужен этот контракт.
– Постараюсь, – пообещал Игнат.
– Остальные знают, что делать. С Вороновым проведите инструктаж. Ну, мальчики, удачного дежурства.
В тот вечер шефиня впервые назвала Игната по имени. Она не терпела фамильярности. Конечно, в приватных беседах к старым сотрудникам она обращалась по именам, но на службе были заведены другие порядки. И это было нормально, это помогало поддерживать жесткую дисциплину. В тот вечер впервые было сделано исключение. В тот вечер произошло много исключительного.
Директора казино все называли Борисычем. Это был уравновешенный человек с благородной сединой, безупречным вкусом и безукоризненными манерами. Он был одет в великолепный костюм со светлым пиджаком-френчем и кожаные мокасины от «Гуччи». На его запястье болтался золотой швейцарский хронограф «Ролекс», а пальцы украшал всего один тяжелый перстень с изумрудом. Кольцо скорее всего было старинной работы.
Он доброжелательно поздоровался с охранниками, познакомился с новеньким – Игнатом.
– Борисыча народ уважает, – шепнул на ухо Игнату Афоня, – а бабы, дилерши, так просто обожают. Он, по-моему, тут всех перетрахал.
Игнат кивнул. Он знал этот тип людей: такой благородный мафиози, которого очень любят окружающие. Любят за порядочность и за щедрость. Борисыч ему понравился. Как и казино «Шале-Рояль», отделанное со вкусом и без бестолковой навороченности. А потом началась игра.
Было десять минут одиннадцатого, когда Игнат услышал характерное клацанье передергиваемых затворов. Потом какой-то шум в других залах, приглушенный стенами возглас, но Игнат все же разобрал его: «Плановая проверка!» Двери перед VIP-залом были закрыты, и перед этими дверьми должны были быть еще охранники. Вечер только начинался, и здесь, в VIP-зале, находилась симпатичная пара, близкие друзья Борисыча. Они сидели вместе с хозяином за столом, где шла игра в рулетку, о чем-то негромко болтали, смеялись и время от времени делали ставки. За столом в блэк-джек играли несколько почетных гостей Борисыча, и Игнат обратил внимание, что один из них (Афоня сказал Игнату, что это Мели, крупнейший производитель осетинской водки, «а если еще учесть, что девяносто процентов нелегальной водки производится в Осетии, то сам понимаешь…») играет стодолларовыми фишками. Мели играл на четырех боксах, в том числе и «на последней руке», и за те пару минут, что Игнат задержался у стола, умудрился поставить и спустить месячную зарплату охранника агентства. Мели выложил новую пачку стодолларовых банкнот, попросил обменять их на фишки, поднял голову, улыбнулся Игнату и глубокомысленно изрек:
– Мы играем – мы выигрываем. Мы играем – мы проигрываем. Мы – играем.
– Очень метко замечено.
Борисыч смотрел на них. Этот новенький элегантный охранник, который говорил тихо, но как раз то, что надо, ему явно нравился. Борисыч вообще уважал людей, которые о важных вещах могут говорить тихо. Он поднялся со своего места, подошел к Игнату и взял его за локоть.
– Там в столовой накрыт стол для персонала, пойди перекуси. У меня очень хорошая кухня. А плов – по моему рецепту. Иногда я его готовлю сам. Люблю я это дело, – и он вдруг улыбнулся хорошей, открытой, но чуть смущенной улыбкой, – знаешь, хобби… Но люблю! Ко мне приезжают не только поиграть, – добавил он не без гордости, – правда. Поди попробуй.
Игнат собирался поблагодарить Борисыча, но раздался громкий радостный голос Мели:
– Ваув, вау-в, вау-у-у-в!!! – Эдакий американизм с кавказским акцентом. Или наоборот.
Ставка Мели сыграла, сейчас он получил тысячу долларов. Борисыч с Игнатом переглянулись и заговорщицки рассмеялись, и в это мгновение на какое-то, пусть даже короткое, время они стали друзьями.
Мели получил тысячедолларовую фишку, она была значительно тяжелее и крупнее обычных фишек, ее украшала голограмма, но главное, она была квадратной. С довольно острыми углами.
– Мели, дела пошли в гору? – добродушно произнес Борисыч.
– Мы – играем, – царственно ответил Мели. А потом рассмеялся и, указав на Игната, добавил: – Вот молодой человек знает. Пусть постоит здесь, он приносит удачу.
– Если он будет стоять здесь, Мели, то кто принесет удачу мне?
– Когда-то, до перестройки, я преподавал экономику, – сказал Мели. Он был лысый, с чуть выпуклыми глазами и походил на пожилого Пикассо, который притворялся Ганди. – Такое называется «конфликт целей». Действительно, кто же тогда будет приносить удачу тебе? Ты прав, Борисыч!
Вот тогда за дверьми и послышался этот шум. Передергивание затворов, возгласы…
– Что там такое творится? – начал было Борисыч, но не договорил.
Двери в VIP-зал открылись. Нет, даже не открылись, они распахнулись, словно по ним ударили ногой. Потом прозвучала отрывистая фраза:
– Плановая проверка. Всем встать! Лицом к стене! Ноги расставить! Руки – на стену!
Охранники были уже разоружены. Угрожающе защелкали затворы. Помещение моментально заполнилось людьми в масках, камуфляже и бронежилетах. Нашивки «ОМОН», надписи на бронежилетах уведомляли: «Милиция».
– В чем дело? – произнес Борисыч.
– К стене! – бросил омоновец в маске, затем почему-то повернулся, выбил ногой табурет из-под Мели и направил на него укороченный милицейский автомат. – Тебе что, непонятно?! Вскочил к стене!
Грузный Мели, чтобы не упасть, ухватился руками за край стола, чашка с недопитым кофе полетела на пол. Разбилась. Игнат смотрел на опрокинутый табурет и на то, что осталось от чашки. Омоновец толкнул Мели в спину.
– К стене!
– Это что такое? – произнес Борисыч. Он был искренне удивлен, причем настолько, что удивление вытеснило возникшее было негодование. – Я директор казино, здесь солидные люди… Я вас…
– К стене! – Дуло автомата переместилось. Остановилось на Борисыче – тускло отливающая сталь, черная, холодная бездна.
– Они делают свою работу, – негромко произнес Игнат. – Успокойтесь. Поворачиваемся.
Он не спеша повернулся, наклонился к стене, опершись широко расставленными руками, – сама законопослушность. Чуть повернув голову, подбадривающе кивнул Борисычу, как бы приглашая его поступить таким же образом. Табельное оружие – тяжелый, в принципе бесполезный «макаров» – имелось только у старшего. В этом зале им был Афоня. Возражать что-либо вооруженным автоматами омоновцам, даже при наличии «макарова», было бы не просто безрассудством и не просто идиотизмом; в каком-то смысле это являлось недостойным поведением, и профессионалу такое вряд ли пришло бы в голову.
– Ноги шире!
Игнат почувствовал несильный удар по внутренней стороне ботинка. Удар оказался точным, прямо по косточке.
«Вот собака! – с каким-то странным весельем подумал Игнат. – Тренируется. А вот насчет ног – это ты напрасно, шире не надо. В этом я могу тебя уверить, приятель. – И с какой-то внезапной жестокостью мысленно добавил: – Молокосос!» Это слово, как и сопроводившая его короткая внезапная эмоция, еще больше развеселило Игната. Он улыбнулся, но лишь краешками губ. В этой улыбке совсем не было прежнего тепла. «Вот в чем дело – наши охотничьи инстинкты возвращаются после спячки? Молокосос в бронежилете ударил нас по ножке, и мы уже готовы к маленькой войне?!»
Нет, все не так просто, подумал Игнат. И охотничьи инстинкты здесь ни при чем. Как и долгая спячка. В работе даже самой отлаженной машины может произойти сбой. И в жизни любого человека может случиться то же самое. Он немало пережил за последнее время, и теперь хватит юродствовать и хватит себя жалеть. Дело не в охотничьих инстинктах и не в обиде на молокососа в бронежилете. Он здесь для того, чтобы выполнять свою работу, и чутье подсказывает ему, что с этим визитом ОМОНа что-то не так. Это не совсем плановая проверка, ребята ведут себя вызывающе, явно рассчитывая на провокацию. Держать ситуацию под контролем будет непросто. Поэтому, уж коли подрядился, будь любезен, выполняй свою работу. Взялся за гуж…
Все эти размышления заняли не больше секунды – внутреннее время вообще умеет течь быстрее, – и улыбка все еще играла на губах Игната.
– Тебе что, очень весело?! – услышал он голос омоновца.
