Кречетов не стал притворяться и делать вид, что не понимает, однако ответил очень уклончиво:
– Предположительно.
– Михаил попросил вас разобраться? Ведь так?
– Я не понимаю, как это касается лично вас.
– Не понимаете? – поджав губы, она припомнила: – А кто вам рассказал про настойку джунгарского аконита? Не будь меня, вы бы не догадались, что это убийство.
– Не преувеличивайте собственной значимости. Во-первых, еще ничего не доказано. Во-вторых, в моем телефоне есть интернет.
– К чему это вы?
– К тому, что свойства джунгарского аконита описаны и находятся в общем доступе.
– Значит, так? – обиделась Ирина Владимировна. – Это неблагодарность или неприязнь лично ко мне?
Кречетов хотел сказать, что у него нет никакой неприязни, скорее наоборот, но он промолчал. Пообещав другу расследование, он чувствовал себя при исполнении, что полностью исключало личные отношения.
– Думайте, как хотите, – сказал Кречетов и посмотрел на часы: – Мне нужно идти. Дела.
Выпроводив Ирину Владимировну, он запер комнату, а ключ отнес Лесе.
– А я как раз все закончила… – начала горничная, но Кречетов прервал ее вопросом:
– Где у вас чулан?
– На первом этаже, дверь из прихожей. А вам это зачем? – поинтересовалась она.
– Личные вещи покойной там?
– Ну, да.
– Они-то мне и нужны.
Кречетов спустился вниз и первым делом зашел на кухню, где Халид большим плоским тесаком рубил тушку кролика.
– Где Эмма Леонидовна?
Повар обернулся и, заметив Кречетова, рубанул ножом мимо тушки.
– Блиеть!
– А вы, я смотрю, не только пословицам выучились, – с ухмылкой заметил Кречетов и повторил свой вопрос: – Где Эмма Леонидовна?
Халид ответил:
– В чулане.
Кречетов вернулся в прихожую и заглянул в узкую дверь. Там, за стеллажами, увидел домоправительницу и приказал:
– Покажите вещи Полины Аркадьевны.
– Вам зачем? – поинтересовалась она.
– Покажите.
Сообразив, что объяснений не будет, Эмма Леонидовна указала рукой:
– Вот, пожалуйста, два ее чемодана.
Видавшие виды чемоданы стояли на полке, как сироты, прижавшись друг к другу. Кречетов перетащил их на стол, открыл и поочередно осмотрел все, что было внутри: жалкое старушечье тряпье, две пары туфель, пальто и книжка.
– Ну, что? – полюбопытствовала Эмма Леонидовна. – Нашли, что искали?
– Иконка, про которую вы рассказали… Ее здесь нет, – сказал Кречетов.
– Не может быть… – домоправительница оттеснила его плечом и переворошила все вещи.
– Какого размера была икона? – спросил Кречетов.
Эмма Леонидовна сложила пальцы квадратиком и чуть развела руки:
– Вот такого примерно.
Он конкретизировал размер:
– Пятнадцать на двадцать?
– Ну, да.
– Кто, говорите, был на ней?
– Святой Николай Чудотворец.
Кречетов достал телефон, порылся в интернете и предъявил изображение:
– Он?
– Да вы как будто преступника для опознания предъявляете, – охнула Эмма Леонидовна и мелко перекрестилась. – Прости меня, Господи!
– Особые приметы имелись?
– У Николая-угодника? – сверкнув глазами, она изрекла: – Вы в своем уме?
– В иконе было что-то особенное?
– Оклад с драгоценными камушками. – Эмма Леонидовна вздохнула. – Полина Аркадьевна сказала, что икона семейная, из рук в руки через двенадцать поколений прошла.
– Двадцать на двенадцать… – прикинул Кречетов. – Получается, двести сорок лет – долой. Конец восемнадцатого века?
– Может, и раньше. Кто ж его знает?
– В таком случае это ценная вещь.
– Предполагаете, что ее украли?
– Вероятнее всего – да.
– Кто? – в голосе Эммы Леонидовны послышалось недоверие.
Кречетов обстоятельно уложил вещи, примял их руками и, защелкнув чемоданные замки, ответил:
– Пока не знаю.
На время Кречетов отложил расследование в доме Самаровых. Поиск сына был для него приоритетной задачей. Он снова поехал к дому Сергея и сел на скамейку, чтобы понаблюдать за дверью подъезда. Туда входили и выходили разные люди: старики, женщины, мужчины и старухи с детьми, но Сергея все не было. Кречетов понимал, что выбрал неудачное время, до конца рабочего дня оставался час, но ему не терпелось встретиться с сыном.
На детской площадке тем временем сложилась небольшая компания. Один парень сидел на лавке, двое стоял рядом, и все трое беспрерывно галдели. Общение проходило так, как это бывает у пьяных.
Время тянулось медленно, ничего не происходило. Кречетова начал раздражать галдеж на детской площадке, но он сдерживал себя, решив не лезть на рожон.
Однако избежать стычки не удалось. Заметив на площадке женщину с двумя малышами, Кречетов пошел туда.
– Вы вот что, ребята… Давайте-ка уходите отсюда, – миролюбиво начал он, обращаясь к пьяной компании.
Ему ответили нагло и с вызовом:
– Ты кто такой, чтобы указывать?
– Какая вам разница? Идите в другое место, здесь дети играют.
– А мы тебе кто? – ощерился здоровенный детина. – Мы и есть подрастающее поколение, протри глаза, если не видишь.
– По-хорошему говорю: уходите.
– Слышь, папаша… Сыпь отсюда, пока не накостыляли.
– Не злите меня, – тихо предупредил Кречетов, но к нему подошел толстенький коротышка и дыхнул в лицо алкоголем:
– Ну, разозлишься, и что?
Кречетов толкнул его в грудь. Когда тот упал, он завернул верзиле руку за спину и вывел его с площадки.
Сидевший на лавке сгоряча бросился на Кречетова, но потом струхнул и отступил. Все трое разбежались по двору. Огрызаясь и подбадривая друг друга, они кружили вокруг Кречетова, однако напасть не решились и вскоре ушли.
Решив больше не искушать судьбу, Кречетов дождался удобного случая, вошел в подъезд и поднялся на этаж, где жил его сын. Там сел на ступени и стал ждать.
Но вскоре на лестничной площадке появился наряд полицейских. Одновременно с этим распахнулась дверь девяносто первой квартиры, оттуда вышла могучая жена Семена Семеновича и указала пальцем на Кречетова:
– Арестуйте его!
– Встаньте, гражданин, – приказал сержант. – И предъявите свои документы.
– Этот жулик второй день крутится на нашей площадке, – зачастила женщина. – Позавчера долбился к соседке. Сегодня подрался во дворе. – Она погрозила Кречетову тем же указательным пальцем. – От меня ничего не утаишь! Я все видела из окна!
– Уймитесь, гражданочка! – окоротил ее полицейский и вновь скомандовал Кречетову: – Ваши документы!
Тот поднялся со ступеней, достал портмоне и вытащил удостоверение:
– Прошу.
Изучив документ, сержант козырнул рукой и уважительно спросил:
– Что же вы сразу не сказали, товарищ полковник? Прошу прощения. Ошибочка вышла.
– Можете идти, я на вас не в обиде.
Жена Семена Семеновича насупилась и скрылась в квартире. Наряд полицейских уехал в лифте. Кречетов положил документ в портмоне и спрятал его в карман. На всякий случай взглянув на часы, он позвонил в девяносто вторую квартиру.
Не дождавшись ответа, Кречетов пошел по ступеням вниз.
Глава 9. Тот, кто упорствует
По возвращении в дом Самаровых к ужину за стол Кречетов сел последним, если не считать Михаила – он, как всегда, задерживался. Эмма Леонидовна руководила подачей блюд на всю большую компанию, которая, как и прежде, состояла из членов семьи и гостей.
Когда горничные подали горячее, домоправительница попросила накапать ей корвалола. Леся принесла хрустальную рюмку с каплями, и Эмма Леонидовна опрокинула ее в рот.
– Второй день сама не своя…
– Если хотите, я осмотрю вас после ужина, – предложила Ирина Владимировна, но домоправительница сдержанно проронила:
– Давайте как-нибудь в другой раз.
– Понимаю, – из вежливости согласилась мать Юлии. – На вас подействовала смерть этой женщины.
– Разговор не к столу! – оборвала ее Эмма Леонидовна. – Будет лучше, если мы поговорим о другом.
– Я только предположила…
– Хватит, мама, – вмешалась Юлия. – В этом доме ты ни перед кем не должна оправдываться.
Заминая неловкость, Эмма Леонидовна подозвала Василину и строго ей выговорила:
– Где черный хлеб? Почему не принесла?
