– Ну, у меня хорошая кожа, да и фигура не подкачала. Лишнего веса нет.
– Счастливица! Но всё равно профессиональный уход ещё никому не навредил.
– Тут ты, наверное, права, – согласилась Софья.
– Вот я и говорю, прежде чем ехать в Испанию, тебе просто необходимо сходить на массаж и обёртывания.
– Ты в какой салон ходишь?
– В «Шамаханскую царицу».
– А ты не заливаешь? – недоверчиво переспросила Сафронкова.
– С чего это ты взяла?
– Я слышала, что это очень дорогой салон.
– Зато ты пропустила мимо ушей то, что я тебе говорила.
– А что ты говорила? – недоумённо переспросила Софья.
– То, что я экономлю на всём! – сердито воскликнула Светлана.
– А, это. Только я сомневаюсь, что твоя экономия…
– Мне немного денег дал любимый человек.
– А у тебя что, любимый человек появился? – загорелись любопытством выразительные голубые глаза Софьи.
– Я опять с Эдиком встречаюсь, – нехотя призналась Светлана.
– Да ты что? – ахнула Софья, и на этот раз глаза её недобро потемнели.
– А что, разве нельзя? – вызывающе спросила Кочеткова.
– Почему нельзя, – улыбаясь, протянула Софья, – можно, конечно, и ты, и Эдик люди свободные, никакими обязательствами не связанные.
– Вот именно, – буркнула Светлана.
И тут же разговор с Эдика перекинулся на новые джинсы Софьи и модный свитер, а потом вообще стали говорить о тряпках и косметике.
И только перед самым расставанием Софья Сафронкова, взяв подругу под локоток, заговорщически прошептала:
– Значит, говоришь, салон «Шамаханская царица» один из лучших в городе?
– Не «один из», а самый лучший! – заверила её Кочеткова. – Не салон, а чудо!
– Ну ладно, пока поверю тебе на слово, – засмеялась Софья, – а завтра пойду в твою «Шамаханскую царицу» и проверю на себе. – Сафронкова шутливо погрозила подруге пальчиком. И обе девушки рассмеялись. Расстались они вполне довольные друг другом и проведённым вместе временем.
Светлана сказала, что оставшуюся часть дня она посвятит уборке, а то мать ругается, что дома всё грязью заросло.
– Как будто сама не может прибраться, – проворчала она себе под нос, – сидит дома целыми днями, сериалы смотрит или во дворе с подружками-пенсионерками языками чешут. А я работаю, между прочим.
– Ничего, потерпи, – попыталась утешить подругу Софья, – вот скоро выйдешь замуж и съедешь от матери.
– Твоими устами бы да мёд пить, – вздохнула подруга и, помахав Софье на прощание рукой, побежала на автобусную остановку. На обратную дорогу на такси у неё уже не хватало. А Сафронкова уселась в свой маленький «Пежо» и покатила… Нет, не домой. Ей захотелось пробежаться по бутикам и выбрать себе какую-нибудь симпатичную шмотку. Деньги на этот случай у неё с собой всегда имелись.
Глава 2
Сергей Константинович Брусилов уже давно не был мальчиком. Женщины у него, чего греха таить, были, и очень даже неплохие, но серьёзные отношения не складывались. Почему? Сергей считал, что в этом была его вина. Или беда? Или просто ещё не пришло время его любви. Любви с большой буквы. Не встретилась на его пути женщина, которая была бы способна пробудить в его сердце такую любовь. А бывает ли она вообще – Любовь с большой буквы? Или это всё грёзы поэтов былых веков?
В юности Сергей был романтиком, и ему казалось, что вот-вот случится чудо: «Она пришла, как вдохновенье!» Или как это у поэта:
«Передо мной явилась ты,
Как мимолётное виденье,
Как гений чистой красоты.
………………………..
И сердце бьётся в упоенье,
И для него воскресли вновь
И божество, и вдохновенье,
И жизнь, и слёзы, и любовь».
Но чуда всё не случалось. Было всё просто и обыденно. Он нравился многим девушкам. Некоторые нравились ему. Но после одной-двух встреч Брусилов понимал, что это не та девушка, не его судьба. К счастью, все его расставания происходили безболезненно – ни ссор, ни упрёков. Скорее всего, потому, что после одного-двух свиданий и упрекать-то было не за что. А корить за то, что не приглянулись друг другу или, как обычно говорят, не сошлись характерами, было глупо. Вот так и дожил он бобылём до тридцати двух лет. Несмотря на то что его считали завидным женихом, у него сложилась репутация человека неприступного. И в его окружении всё меньше становилось женщин, желающих обломать об него зубы. И вдруг, когда он уже и ждать перестал, чудо случилось. Он встретил её! И всё! Мир перевернулся!
Правда, она оказалась совсем не такой, какой он рисовал её в своём воображении в юности и в более поздние годы. Не юной девушкой с волосами, соперничающими по цвету с солнечными лучами, персиковой кожей и ярко-голубыми, широко открытыми навстречу миру глазами. Нет! Она была другой… Хотя светлые волосы, нежная кожа и голубые глаза были при ней. Но она была уже зрелой женщиной. Вдумчивой и серьёзной. И всё-таки он полюбил с первого взгляда и бросился в свою любовь как в омут с головой!
Но вовремя вынырнул. Сергей ведь тоже был уже не юным, взвизгивающим от восторга щенком. Он быстро понял, что вихрем эмоций её не очаровать. Красивые слова моментально увянут под её холодноватым оценивающим взглядом и станут такими же ненужными, как лепестки отцветших роз. Кстати, и охапки цветов не восхитят её, скорее вызовут раздражение. Одна роза, ветка сирени, несколько ирисов или лилий – вот что будет под стать её элегантному образу.
Мудрая, слегка уставшая и немного печальная, она была не готова к восторгам и страсти. Ей требовались спокойные отношения, скорее дружеские, чем любовные. И он решил умерить пыл и приготовился к долгому завоеванию её доверия, оставив покорение сердца на долгую перспективу. Что ж, терпения ему было не занимать.
Брусилов набрал знакомый номер телефона и, услышав голос с лёгкой хрипотцой, проговорил в трубку:
– София…
В это время в дверь постучали, и тут же в приоткрывшуюся щель просунулась голова секретаря Сергея Можжевельникова, которого злые языки их конторы за глаза называли мальчиком на побегушках. На самом деле в этом не было ничего унизительного. Сергей учился на юридическом и подрабатывал в их конторе.
– Чего тебе? – спросил Брусилов, прикрыв трубку рукой.
– Сергей Константинович, там к вам по важному делу.
– Хорошо, пускай войдут.
Брусилов тяжело вздохнул и проговорил в трубку:
– Извините, Соня, я перезвоню.
– Ничего, Серёжа, – отозвался голос из трубки, – я же понимаю, работа.
Да, она на самом деле понимала. И это было ещё одной ценной чертой её характера, которой Брусилов очень дорожил.
?
Нонна Родионовна Потапова, Нонночка, тоже попала под чары весны и влюбилась. Впрочем, это было вполне естественно в её возрасте. Девушке только что исполнилось восемнадцать лет. В то же время Нонна Потапова вовсе не была наивной дурочкой, она была серьёзной девушкой и профессию себе выбрала соответствующую. Нонна училась в медицинском университете. Она собиралась стать кардиохирургом, как её отец Родион Ювенальевич и дед Ювеналий Аркадьевич Потаповы.
Бабушка Дуся, Евдокия Ивановна Потапова, выбор внучки одобряла. А мнение остальных не было столь уж весомым для Нонны.
Но вот угораздило же её влюбиться в студента филологического факультета Борислава. Фамилию его даже упоминать не хотелось, так как она давала повод всем её подружкам и однокашникам для соревнований в остроумии: Труба. Борислав Труба! Девчонки так и дразнят её теперь: «Ой, Нонка, тебя Труба зовёт».
Хорошо, что характер у Нонны уравновешенный, спокойный, и вывести её из себя практически невозможно. Поэтому шутники и не надрываются, бросят пару шуточек и успокаиваются. Зато сам её Борюсик тот ещё приколист. Например, в самом начале знакомства, узнав, что Нонна готовится стать кардиохирургом, он одобрительно хмыкнул:
– Хорошую ты себе выбрала профессию.
Она посмотрела на него вопросительно, что-то в его голосе насторожило её, но Борислав тут же успокоил Нонну:
– Нет, я серьёзно, классная у тебя будет профессия, нужная людям.
И тут же добавил:
– Просто я вспомнил миф про сердечки.
– Про какие сердечки? – переспросила Нонна, вспомнив, как вкусно бабушка Дуся запекает куриные сердечки с луком и картошкой. «Уж не увлекается ли Борюсик кулинарией, – подумала Нонна и невольно улыбнулась, – тогда точно ему труба!» Бабушка Дуся терпеть не может, если кто-то посторонний топчется на кухне. Это её исконная территория. Она даже Нонну оттуда гонит со словами: «Вот помру, тогда и будешь тут хозяйничать». – «Что ты, бабушка, – искренне возражает Нонна, – живи ещё сто лет!» – «Проживу, – отвечает бабушка, – если ты не станешь хватать мои кастрюльки и сковородки». Так что Борюсику точно труба! Но оказалось, что Борислав кулинарией если и увлекается, то только в потребительском смысле – любит хорошо покушать. А сердечки он имел в виду совсем другие…
– Я о тех сердечках, что рисуют на открытках, например, ко Дню всех влюблённых.
– И что же с ними не так, с этими сердечками? – неосторожно полюбопытствовала Нонна.
– По одной из фривольных версий, – начал он с энтузиазмом, потом притворно вздохнул, – впрочем, я боюсь тебя смутить.
– Выкладывай, не тушуйся! – потребовала Нонна.
– Ну ладно. Ты, наверное, знаешь, что у древних греков была богиня красоты, которую звали Афродитой.
– Это все знают.
– Ты уверена? – усмехнулся он.
Нонна неуверенно кивнула.
– Ну ладно, не в этом суть.
– А в чём?
– У этой Афродиты было как бы и второе имя – Афродита Каллипига, что переводится как «Афродита с прекрасными ягодицами». Вот и считается, что изображение сердечек сделано с ягодиц этой богини.
– Ничего крамольного в твоей версии нет, – заверила его Нонна, вопреки ожиданиям парня и не думая покрываться румянцем смущения.
«Не на ту напал», – с лёгким сожалением вздохнул про себя Борислав. Но тут же довольно хмыкнув, продолжил:
– Так самую крамольную версию ты ещё и не слышала.
– Выкладывай уж и её, – посуровела Нонна.
– А ты руки распускать не будешь? – со смехом спросил он.
– Нет.
– Точно-точно?
– Я никогда не обманываю, – заявила Нонна.
Борислав приподнял брови и подумал про себя: «А вот в этом ты, голубушка, не зарекайся. В твоей профессии ложь во спасение такое же лекарство, как нож хирурга и успокоительное на ночь». Вслух же он сказал:
– По второй версии, сердечко формой и цветом напоминает головку мужского члена… – При этом лукавый взгляд его говорил: «Ну что, съела?»
Но Нонна и глазом не моргнула.
– Что ж, похоже, – изрекла она с видом знатока.
У Борислава чуть с языка не слетело: «Где же это ты успела оригиналов насмотреться», но он вовремя прикусил язык – всё-таки Нонна будущий медик. Им в университете небось и не такое показывают… На ум пришли потрошение лягушек, мучения лабораторных мышей, и он загрустил.
– Ты чего нос повесил? – спросила Нонна, заметившая перемену в его настроении.
– Так, ничего, – ответил он и перевёл разговор на другую, более безопасную тему: – Пошли в воскресенье в краеведческий музей.
– Вообще-то раньше, бабушка рассказывала, девушек на первое свидание в кино приглашали, – проговорила Нонна притворно мечтательно.
– Да? – недоверчиво переспросил он и ответил: – Во?первых, у нас с тобой уже не первое будет свидание, а как минимум второе, во?вторых, мы не малолетки, чтобы на последнем ряду тискаться, и в?третьих, кино теперь уже не то…
– Убедил, – рассмеялась Нонна.
– Ну, раз убедил, тогда скажи, что ты имеешь против истории родного края?
Нонна округлила глаза:
– Да ничего я против неё не имею.
– Тогда идём в краеведческий музей. – Борислав протянул девушке руку ладонью вверх.
– Идём! – звонко хлопнула она своей ладошкой по ладони парня.
В музей они сходили и остались довольны и им в общем, и новыми экспонатами в частности, а главное – друг другом.
Об особенностях характера Борислава можно было говорить до бесконечности. Так, в самом начале знакомства Нонна спросила Борислава:
