Когда приют был достроен, дети заселены и все вокруг на какое-то время вздохнули с облегчением, в губернии вновь вспыхнула эпидемия. В этот раз мор дошел и сюда, в приют. И несмотря на медицинскую помощь, которую своевременно оказывали воспитанникам и воспитанницам, многие дети скончались от тяжелой заразы.
Что это была за болезнь, определить никто не брался. Тогдашняя медицинская наука не позволяла делать точные анализы, ни один известный микроб не был выявлен, так что докторам приходилось ориентироваться на внешние проявления при диагностике болезни. А они у всех пострадавших были одинаковы – высокий жар, который невозможно было сбить никакими средствами, сильный кашель и мелкая красная сыпь, которая вначале выглядела безобидной, но росла, множилась и, в конце концов, покрывала буквально все тело больного, образуя единую спекшуюся корку, из-под которой сочились гной и сукровица.
На этом месте Саша прервал свое чтение, ему требовалась передышка, чтобы отдышаться от ужасов, которые творились в этих местах еще какую-нибудь сотню с небольшим лет назад.
И Стас прокомментировал услышанное:
– В общем, история вполне заурядная, детская смертность в те годы всегда и всюду была высокой и в приюте тоже. Но и это было не странно, учитывая скученность большого количества детей в замкнутом пространстве и уровень тогдашней медицины.
– Слушай, что у них случилось дальше. Когда мор достиг своего апогея и спасения, казалось, ждать было неоткуда, все больные вдруг разом и совершенно внезапно выздоровели.
– Как так? В один день?
– В одну ночь.
– Удивительно, – покачал головой Стас. – Похоже на сказку. Ты уверен, что этот краевед в самом деле ученый-историк, а не басенник?
– Тут так написано.
– Мало ли что написано.
– Разумеется, церковь тут же поспешила поставить победу над мором в число своих заслуг. Дескать, был отслужен молебен у чудотворной иконы, она и помогла исцелить детей. Но среди местных жителей ходила другая версия. Молебны служились и прежде, и многократно, да никакого толку от них не было. А вот как лесной девке сделали подарок, так все сразу и наладилось.
– Подарок? Лесной девке? Той самой, о которой нас Марина предупреждала?
– Видимо.
– А что за подарок ей сделали?
– Не знаю. Тут не сказано. Написано лишь, что ночью презент был преподнесен, а наутро все больные, даже самые безнадежные, которым доктора совсем не давали шанса, оказались здоровы. И сама болезнь ушла, и больше про нее никто не слыхивал.
– Конечно, – проворчал Стас, – потому что потом пришла советская власть, которая, помимо всеобщей грамотности населения, установила еще и повсеместную вакцинацию. Не говоря уж про электрификацию всей страны, когда в самые дальние и забытые богом деревни пришла «лампочка Ильича».
– Про это в статье нет ни единого словечка, – возразил Саша. – Да и дело происходило еще за десятки лет до прихода власти большевиков. Здание детского приюта – ровесник прошлого века, а эпидемия случилась через год после открытия приюта. Собственно, эта эпидемия мучила губернию долго и не один год. Но всякий раз после подарка лесной девке на какое-то время болезнь утихала, чтобы потом разгореться с новой силой.
– Но не в тот последний раз? Что же за подарок они преподнесли лесной девке, что она согласилась замять эту историю с мором навсегда?
– Информации об этом не сохранилось. Но если хочешь, можем съездить к этому симпатичному чувачку, – предложил Саша, показывая фотографию молодого мужчины в очках и с бородкой. – Как я понимаю, он работает тут неподалеку в музее-усадьбе семьи здешних помещиков Кособоковых.
– Съездим, но не сегодня.
– Да, сегодня уже поздно, – согласился с ним Саша.
Так и вернулись они домой несолоно хлебавши, но зато целые и невредимые.
Глава 4
Впрочем, порадоваться этому было некому.
Марина их встречать не вышла. Видимо, снова сидела в гостях у кого-то из соседок. Зато из дома выскользнул котенок. Он ловко преодолел высокие ступени крыльца и оказался на лужайке перед домом.
Барон кинулся к новому обитателю, но котенок не обратил на него никакого внимания. Прижав для порядка уши и припав к земле, он тут же вскочил на все четыре лапки и отправился исследовать окрестности дома.
Как ни мал был этот кошачий детеныш, но он ни чуточки не боялся Барона, даже зашипел на него, когда пес сунулся знакомиться слишком близко.
Барон на такое поведение своего нового знакомца не обиделся, отпрыгнул в сторону, припал грудью к земле, завилял хвостом и залаял, призывал дружить.
Обычно кошки от такого оглушительного шума старались держаться подальше, но котенок не дрогнул. Стоило Барону отодвинуться, как он невозмутимо продолжил свой путь.
– Может, котенок Маринку отвлечет?
– Или новый диван, – подхватил Саша. – Он ведь уже завтра должен приехать!
Но ни диван, ни котенок не отвлекли Марину от ее главной задачи – не пускать двух самых дорогих в ее жизни мужчин в страшный лес, окружавший их со всех сторон. Муж и брат отныне должны были сидеть возле Марины или находиться где-то поблизости, в пределах слышимости, а еще лучше видимости.
Разумеется, мужчинам это категорически не нравилось.
– Будь твоя воля, ты бы нас к себе на поводки пристегнула.
– И пристегнула бы! Потом еще спасибо бы мне сказали, что уберегла вас от лесной девки!
– Марина, ты же взрослый серьезный человек, начитанная и культурная барышня. Как ты можешь верить в эти деревенские страшилки?
– Все тут в нее верят. Все! Говорят, что эта молодая женщина должна была выйти замуж, да только с женихом ее что-то случилось, погиб он. Осталась она незамужней, крыша у нее на этой почве поехала, да и кинулась она в озеро, где и уто- нула.
– Марина, это же сказка.
– Легенда! И она в этих краях не первый год бытует. Не вы ее начали, не вам ее и прекращать! В чужой монастырь со своим уставом не лезут! Если местные опасаются развалин мельницы, значит, есть на то причина.
– Значит, она в озеро возле мельницы сиганула?
– Не знаю. Это давно было.
– А женихом у нашей девицы, наверное, был мельник или сын мельника. И с тех пор у лесной девы с этим местом связаны сентиментальные воспоминания, вот она там и тусуется.
– И всех тех, кто дерзает потревожить ее покой, жестоко наказывает.
– Или у нее там рандеву с женихом. Тот не приходит, а кто появляется, теми она и довольствуется.
Марина покачала головой:
– Смейтесь, смейтесь, но в лес я вас одних больше не пущу. С вами ходить буду!
И ходила. И других женщин подключила, тех самых соседок, с которыми сдружилась за это время.
Саша со Стасом чувствовали себя страшно униженными, ходить вместе с бабами, которые и леса-то толком не знают. Толкутся на пятачке возле деревни, и грибы, и ягоды, и растения все там собирают.
Одному Барону было без разницы, куда и с кем ходить. Он с одинаковым восторгом мчался впереди женской команды, по пятам у которой уныло тащились мужчины.
Так прошло два дня, а потом Борки потрясла очередная трагедия. Ушла в лес по грибы и не вернулась назад баба Таня, жившая в самом дальнем домике почти на самой окраине леса. Впрочем, пропала-то она еще раньше, это хватились ее лишь через два дня. Нрава старуха была самого строгого, с соседями общалась в основном на уровне поучений и нотаций, а в лес предпочитала ходить в гордом одиночестве. Наверное, поэтому ее хватились далеко не сразу. Может быть, на второй или даже на третий вечер после ее исчезновения люди заметили, что в окнах у бабки Тани не горит свет. Тогда и спохватились.
Приехали спасатели, стали выяснять, когда в последний раз видели старуху.
Местные жители отвечали уклончиво. Характер у старухи был не самый приветливый. Плюс жила на отшибе. Шмыг-шмыг, и баба Таня уже в лесу, никого с собой не зовет, никого не привечает. Когда ушла, когда пришла, это никому неведомо. И ладно бы еще ушла-пришла, это при желании еще можно было проследить, а вот где бывала и куда в лесу ходила, это вообще тайна за семью печатями.
– У бабки Тани всюду есть свои «места», которые она никому не показывает.
– Противная и жадная старуха! А уж хитрая какая! Ни разу не удавалось проследить, где ее заветные местечки в лесу. Все себе, все одной.
Наверное, что-то в этом было, потому что из леса старуха всегда возвращалась с богатым уловом. Для нее было неизвестно словосочетание «слой белых», она в любое время и при любой погоде всегда приносила из чащи хотя бы парочку крепких красавчиков. Грибы она сушила, солила, мариновала, готовила к продаже, которую осуществлял сын, по выходным приезжавший к матери и вывозивший заготовленную ею за неделю продукцию в город. Бизнес у них шел успешно, копеечка собиралась к копеечке.
Наверное, по этой причине бабка Таня скупилась, ни единого грибочка, ни одной ягодки она никому не давала просто так. Если в обмен, то можно, но ценила свои труды дорого, по городским ценам, так что желающих покупать у нее грибы или ягоды в Борках не находилось.
Так и жила бабка Таня сама для себя и для своего сына.
– Я один раз за ней в лес увязалась, думала, что уж так-то увижу, где она свои грибы собирает, да только где там. Вроде бы вместе идем, а потом она – шасть за кустик, и нет ее минут пять. Возвращается, в руках уже охапка красноголовиков. А у меня в лукошке две сыроежки, да и те червивые. А у нее красноголовики, да какие грибы! Все как на подбор! На улице жара вторую неделю, все грибы в лесу червивые до самой макушки, а эта откуда-то крепкие да чистые подосиновики набрала. И ведь сколько с ней ни ходила, так и не смогла ее заветных мест вычислить.
– А как бы хотелось! Она далеко от деревни никогда не отходила, всегда говорила, что в ее возрасте силы надо уже разумно расходовать. И что же? Мы за десять километров идем и назад с корзинкой. А она возле деревни кружок – и тоже назад с корзинкой.
Но неприязнь соседей по поводу грибов можно было еще как-то пережить, хуже было то, что баба Таня ни разу не пожертвовала в храм и здешнему священнику ничего из собранных ею плодов. А это было уже сродни объявлению войны всем своим соседям.
Как поняли Саша со Стасом, здешний батюшка пользовался огромной любовью своей паствы. Прихожанки, в числе которых подавляющее большинство составляли пожилые и сильно пожилые дамы, дружно взяли шефство над батюшкой. По их мнению, он был почти что святым, но в делах хозяйственных соображал не лучше младенца.
Даже хозяйка Матильды и ее приятельница Ганя, хоть то и дело и получали от отца Георгия выговор то за свое неподобающее поведение с мужским полом, то за неумеренное потребление алкоголя, то за курение, то за несоблюдение церковных праздников, все равно принимали участие в деревенских субботниках. И пожертвования на храм делали, боялись окончательно рассориться с отцом Георгием.
А вот баба Таня ничего и никого не боялась, в том числе и их приходского батюшку. И неоднократно вступала с отцом Георгием в жаркую полемику с криками и бранью «пиявка», «жулик», «за счет трудового народа живешь», за что бывала осуждаема всеми своими соседками.
Все прочие бабки своему кумиру не просто несли дары, они и огород ему в порядке помогали содержать. И с садом помогали управиться. И в храме помогали чистоту и порядок поддерживать.
Ну, то есть как помогали, просто брали и все за батюшку делали сами и по собственной охоте. Ну, то есть как по собственной охоте, были и тут некоторые моменты, но делали. А вот бабка Таня категорически не желала идти на поводу у общественности.
– Не желаю я этого дармоеда содержать! Сколько лет без указки попов жили, и все было прекрасно! Ни богатых, ни бедных среди нас не наблюдалось, как родные братья и сестры жили. А как попы вновь власть в свои руки взяли, так и богатые, словно грибы после дождя, полезли. А богатым того и надо, чтобы священников и храмов было побольше. Должен же кто-то их грехи в тех храмах отмаливать, вот они и стараются, заморят сотню-другую рабочих, а на эти деньги крест золотой на храм водрузят. Вроде бы благое дело сделали, вроде бы и не просто так людей на своих фабриках-заводах гнобят! Попы только богатым нужны. А я человек трудовой, мне грехи отмаливать не нужно. Что мое, за то перед Господом отвечу, а слуг его мне кормить не потребно, себя бы и свою семью прокормить.
Прочие бабки пытались вразумить отступницу ветхозаветными цитатами, в которых говорилось, что священник – брат твой, ни сеять, ни пахать, ни скотину пасти ему не нужно, его работа – молиться за весь народ, а народу за такую службу полагается десятую долю от всего, что дает человеку господь, принести надобно священнику. Но бабка Таня держалась твердо. И даже увещевания, что за каждую малую толику господь воздаст в сотни раз более, старуху не вразумляли.
– Пусть молится! Разве я ему запрещаю? Крышу у себя на доме кроет и молится. Картошку на своем поле копает и опять молится. Крыльцо при храме белит, снова молится. Так ему и к чужим услугам прибегать не надо, и порядок и в доме, и в огороде, и в храме будет такой, что любо-дорого. А то крышу ему мужики ваши перекрыли. Картошку Шура с Томой выкопали. Крыльцо Наталья с Трофимом подчистили. А где батюшка в это время был? В город умотал, дела у него там были. Снова, получается, не молился?
– Темная ты женщина! Он за всех нас старается. Знаешь, сколько порогов обойти нужно, сколько поклонов положить, чтобы получить деньги на дальнейшую реставрацию храма.
– Для нашей деревни и одной маленькой часовенки бы за глаза хватило. Зачем храм на три придела отстраивать заново? Когда в этих местах деревня на деревне стояла, тогда понятно, в праздничные дни в храме люди не помещались. А нынче что? Народу вокруг ни души, даже в нынешнюю Троицу храм полупустой стоял. Мимо проходила, видела. Про Пасху я и не говорю, она в такое время бывает, когда сюда из города никто и носа не кажет. И к чему храм заново возводить? Для кого? Вы тут последнее от себя отрываете, а приходской глава наш богатеет с каждым днем!
И напрасно ей возражали, что лично для себя батюшка Георгий никаких благ не ищет. Все, что он делает, делает на благо епархии.
– Пусть делает! Вы-то тут при чем? И я? Мне храм не нужен! И попы тоже без надобности!
В общем, бабка Таня упорно выбивалась из общего благочинного поведения. Как ее ни уговаривали, она не желала обожать деревенского батюшку и при случае всегда награждала его весьма нелестными эпитетами. Но отец Георгий, надо отдать ему должное, никогда до ее уровня не опускался.
Самое большее, что мог сделать, с легкой ехидцей в голосе ответить на все упреки в жадности и хитроумности:
– Всяк по себе меряет, матушка.
Бабка Таня от этого сердилась на попа еще сильней, потому что и впрямь, сказать уж правду, была скуповата.
И вот теперь эта строптивая бабушка Таня затерялась где-то в лесу.
Как только эта новость облетела деревню, так сразу же возле отца Георгия собралась толпа его верных почитательниц.
– Вот бог ее и наказал, да, батюшка? – спрашивала одна из старушек, льстиво заглядывая в лицо священнику.
Но отец Георгий и тут показал себя на высоте, не упустил случая прочитать небольшую проповедь.
– Все в руках божьих, помолимся, чтобы помог нашим доблестным спасателям отыскать в лесной чаще след заблудшей своей рабы Татьяны.
– Будет другим острастка, чтобы не болтали про вас лишнего!
– Если господу будет угодно, то выберется Татьяна из этой беды. Ни вы, ни я судить ее не можем. Со своей стороны, я буду за нее молиться. Да и все мы должны немедленно пройти в храм и помолиться там перед образами о благополучном разрешении этого происшествия.
– Как же так, батюшка? – возмутился кто-то из женщин. – Она про вас гадости говорила, нас дурами и тряпками обзывала, а мы за нее молиться станем? Пропадет, туда ей и дорога!
– Негоже ты говоришь, Мария. Имя-то у тебя какое, а такими рассуждениями ты его позоришь. Что Татьяна говорила, за то ей бог судья. А мы своим ближним только добра желать можем. Помолимся, чтобы господь вернул нам Татьяну живой и вразумленной, чтобы отступила от нее жажда наживы, стала бы она одной из сотен овец стада божьего.
И батюшка в сопровождении своих верных почитательниц отправился в храм. А спасатели начали прочесывать лес в окрестностях деревни.
Под общий шум Стасу с Сашей тоже повезло, им удалось удрать от Марины.
– Мы же не одни идем, мы со спасателями идем. Или ты и спасателям тоже не доверяешь?
– Как бы вас самих спасать потом не пришлось.
Но отпустила.
Спасатели добровольным помощникам обрадовались.
– Странные дела в вашей деревне творятся. В других местах все местные вперед нас бегут, пропавшего человека искать помогают. Дня два-три точно всем гуртом суетятся, потом, конечно, у каждого свои дела находятся. А тут первый день поисков и никаких помощников, кроме вас, нет.
– Вот же еще ребята, – указал Саша на нескольких молодых ребят.
– Это наши постоянные волонтеры. Они из общества поисковиков, которые на добровольных началах заблудившихся стариков по области ищут.
– Почему обязательно стариков?
– Так молодые, те ориентируются на местности лучше, а со старичками – беда. Они, старички и старушки, уже многие и соображают плохо, а в лес все равно их тянет. Идут, а дорогу назад найти не могут. Опять же телефонами мобильными не пользуются, иные вовсе не понимают, как эти штуки работают, другие их берегут, дорогая же вещь, и в лес с собой потому не берут. Спички с собой взять, по их мнению, лишняя морока или просто забывают. В результате ни сигнал подать, ни костер разжечь, чтобы ночью погреться, они не могут. Силы рассчитать не умеют, забредут, а назад выбраться уже никак. Знаете, сколько мы таких старушек только за последний месяц из леса вывели? Десятки!
