Вскоре история об украденном велосипеде Кассиуса Клея станет олицетворением решительности боксера и демонстрацией удивительной силы его величества случая, который свел мальчика с тренером. Но в истории скрыт и куда больший смысл. Если бы Кассиус Клей был белым мальчиком, кража велосипеда и его знакомство с Джо Мартином в равной степени могли бы увлечь его как карьерой в правоохранительных органах, так и боксом. Но Кассиус, который уже обладал глубоким пониманием расового неравенства Америки, знал, что работа в полиции не сулила светлых перспектив. Взаимоотношения белой Америки и чернокожих людей будут волновать Кассиуса Клея на протяжении всей его жизни.
«В двенадцать лет я хотел стать большой знаменитостью, – скажет он много лет спустя. – Я хотел прославиться на весь мир». Журналист спросил, почему именно Клей хотел быть известным? Поразмыслив, Клей ответил на вопрос с более зрелой точки зрения: «Чтобы я мог бунтовать, отличаться от всех остальных и показать всем, что нет нужды быть дядюшкой Томом[5 - «Дядя Том» – покорный, многострадальный негр-слуга (по имени действующего лица в романе Г. Б. Стоу «Хижина дяди Тома»).] и целовать сам-знаешь-что, чтобы добиться успеха… я хотел быть свободным. Я хотел говорить то, что хочу сказать… Идти туда, куда хочу пойти. Делать то, что хочу делать».
Для молодого Кассиуса было важно понимать, что бокс не только разрешался, но и всячески поощрялся обществом, более-менее уравнивая его с белыми ребятами, вместе с которыми он ходил на тренировки. Каждый день по пути в спортзал Кассиус проходил мимо дилерского центра «Кадиллак». Он наверняка думал, что лишь благодаря боксу сможет оказаться за рулем одной из этих больших машин, красующихся в витрине. Бокс предлагал путь к процветанию, который не требовал умения читать и писать. Боксу его учил не кто-то, а белый человек по имени Джо Мартин. Бокс сулил уважение, славу и деньги.
Бокс возносил черных на небывалые высоты, что было несвойственно для 1950-х, когда афроамериканцы были почти изолированы от политической жизни и экономических благ. Бокс больше, чем другой спорт, позволял чернокожим атлетам на равных сражаться с белыми спортсменами, в открытую показывать свою силу и даже превосходство и получать равное вознаграждение. Как писал Джеймс Болдуин[6 - Джеймс Артур Болдуин – американский романист, публицист, драматург, активный борец за права человека, отчасти последователь Мартина Лютера Кинга.] в своей книге «В следующий раз – пожар», многие чернокожие из поколения Клея считали, что получение образования и откладывание денег никогда не принесут им уважения. «Требуются рукоятка, рычаг, средство устрашения, – писал Болдуин. – Было ясно как божий день, что полиция будет вытирать о тебя ноги, пока им это позволено, и что все – домохозяйки, водители такси, лифтеры, посудомойки, бармены, юристы, судьи, доктора и бакалейщики – при любом удобном случае безнаказанно будут выплескивать на тебя свой гнев. Ни идеи гуманизма, ни христианская любовь никогда не заставят этих людей обращаться с тобой так, как они хотели бы, чтобы обращались с ними; только страх перед твоей силой заставит их вести себя должным образом или хотя бы сделать вид, что уже неплохо». Рукоятка. Рычаг. Средство устрашения. Для молодого Кассиуса Клея бокс был воплощением всего этого.
В качестве упражнения он начал бегать. Он мог заниматься бегом до или после школы, но Клей решил поступить иначе. Он бежал в школу. Спустя много лет в своей автобиографии он описывал упражнение «погоня за автобусом». Обычной погоней дело не ограничивалось. Сначала он с другими детьми из своего района дожидался автобуса в Гринвуд-авеню. Затем, когда дети садились в автобус и тот начинал свое неспешное движение на восток от Гринвуда, Кассиус в своей школьной униформе и школьных ботинках пускался в погоню под лучами солнца, которые били ему прямо в глаза. Когда автобус останавливался на светофоре или забирал новых пассажиров, вместе с ним останавливался и Кассиус. Когда его друзья сходили на 28-й улице, он вместе с ними ожидал автобуса до Честнат-стрит и с приездом транспорта снова пускался в погоню. Он быстро бежал по изношенным, покрытым кочками и колдобинами дорогам, мимо домов, которые, казалось, стояли лишь благодаря облупившейся краске, пока на горизонте не появлялись очертания центра Луисвилла с его большими банками, новыми блестящими автомобилями и неоновыми кинотеатрами. К этому моменту пот тек с Кассиуса в три ручья, а его рубашка прилипала к спине. Но дети в автобусе понимали, что Кассиус бежал не только ради тренировки, но и для того, чтобы привлечь к себе внимание. Он не бежал на полной скорости и даже не пытался обогнать автобус, ведь он с легкостью мог выиграть гонку, если бы не останавливался, чтобы развлечь своих друзей всякий раз, когда автобус тормозил на остановке. «Иногда он зацеплялся за окно и проезжал зайцем пару кварталов», – вспоминает Оуэн Ситгрейвс. Его пальцы крепко держались за оконную раму, а ноги болтались в дюймах от дороги. Тогда Кассиус смотрел на лица своих друзей и улыбался. «Ему приходилось быть начеку, ведь водитель автобуса в любой момент мог выглянуть из окна и заметить его», – смеясь, добавил Ситгрейвс.
Кассиус выглядел как жеребенок: стройный, длинные руки и ноги и вывернутые внутрь колени. Но он был полон решимости стать больше и сильнее. На завтрак он выпивал литр молока, смешанного с двумя сырыми яйцами. Он заявлял, что газировка так же вредна для спортсмена, как алкоголь или сигареты, и поклялся никогда не употреблять их. Возможно, что этим аскетизмом он пытался доказать свое превосходство над отцом, который пил почти каждый день и имел репутацию лодыря. Подсознательно он понимал, что в дисциплине скрывался источник силы, недостающей Кассиусу-старшему. Или, может быть, как вспоминал его брат Руди, ему просто нравилось любоваться своими мышцами перед зеркалом.
«Было почти невозможно выбить его из колеи, – сказал Джо Мартин. – Он попросту был одним из самых трудолюбивых ребят, которого мне доводилось тренировать».
Кассиус наслаждался вниманием, которое принесло его увлечение боксом. Внезапно он обрел индивидуальность. Ему было чем похвастаться: он был спортсменом, он гонялся за автобусом и хлебал чесночную воду, потому что она якобы способствовала низкому кровяному давлению. Вскоре он начал рассказывать незнакомцам (поскольку друзья уже были в курсе), что он намеревался стать не просто профессиональным боксером, но чемпионом мира в тяжелом весе. Должно быть, это звучало столь же нелепо, как если бы он провозгласил, что хочет стать президентом Соединенных Штатов.
Он начал обходить жителей города перед своими боями в пятницу, чтобы привлечь побольше зрителей. Что еще удивительнее, он делал это по собственной инициативе.
«Я Кассиус Клей, – говорил он, – Сегодня по телевизору будут показывать мой бой. Надеюсь, вы посмотрите на меня». Однажды, обойдя уже половину города со своей агитационной кампанией, он постучал в очередную дверь, и ему открыл Джо Мартин. Они посмеялись над этим, но Мартин отметил про себя упорство мальчика. «Несомненно, Кассиус верил в себя», – сказал Мартин.
* * *
В 1954 году бокс был центральной частью американской культуры. Для любителей спорта ни одно соревнование и рядом не стояло с борьбой за титул чемпиона в тяжелом весе, и ни один спортсмен не заслуживал большего уважения, чем лучший боксер-тяжеловес. Только лучшие из лучших заслуживали того, чтобы называться «чемпионами» до конца своей жизни. Боксер-тяжеловес был подобен богу, являлся олицетворением мужественности, храбрости и гнева, на него весь мир смотрел с восхищением и уважением – если только он не был чернокожим, в этом случае все становилось куда сложнее.
На момент, когда Кассиус Клей был еще мальчиком, титул чемпиона в тяжелом весе принадлежал Рокки Марчиано. У боксера были сплющенный нос, бычья шея, широкие плечи, лицо, над которым, кажется, постарались кулаки бесчисленных соперников и сама природа. С ростом 180 сантиметров и весом около 85 килограммов Марчиано нельзя было назвать великаном, и особой скоростью боец тоже не отличался, зато он умел безжалостно набрасываться на свою жертву, обрушивая на нее всю мощь своих кулаков, отправляя в нокаут девяносто процентов своих противников. Марчиано (настоящее имя – Рокко Фрэнсис Маркеджиано) был именно тем боксером, за которого так любили болеть американцы. Он был сыном итальянских иммигрантов, набравший свою мышечную массу, выкапывая рвы и перетаскивая лед. Во время Второй мировой войны он два года отслужил под флагом Соединенных Штатов.
До Марчиано титул чемпиона в тяжелом весе на протяжении пятнадцати лет удерживал чернокожий боксер. Марчиано завоевал титул, одержав победу над Джерси Джо Уолкоттом, который отобрал чемпионство у Эззарда Чарльза; тот, в свою очередь, получил титул после ухода Джо Луиса из спорта и застолбил свои права на чемпионство, победив Луиса, когда тот вернулся в бокс в 1950 году.
Джо Луис удерживал титул чемпиона в супертяжелом весе в течение двенадцати лет – дольше, чем любой чемпион в истории спорта, – и за эти двенадцать лет он стал самым популярным чернокожим в истории Америки. Впервые он обратил на себя внимание поклонников бокса в 1934 году в возрасте двадцати лет. Красивый тихий парень со светлым оттенком кожи, которого промоутеры изо всех сил старались представить публике как правильного, вежливого «негра», который с уважением относится к белым.
Луис любил свою мать и Библию: так говорили его промоутеры и писали белые журналисты. Чтобы удостовериться, что этот могучий боец сохранял безобидный образ за пределами ринга, менеджеры навязывали Луису строгие правила: никаких фотографий в обществе белых женщин, запрет на посещение ночных клубов в одиночку и никаких насмешек над проигравшими противниками; ему запрещалось поднимать руки в знак победы и хвастаться своими талантами в интервью. Он не был «Самбо», улыбчивым и пресмыкающимся шутом из шоу менестрелей, но вместе с тем его нельзя было назвать человеком свободной воли. Он был хорошим парнем, афроамериканцем, который знал свое место и ценил возможности, великодушно предоставленные Америкой белых.
Экономика США находилась в глубокой депрессии. В Европе набирал обороты фашизм. Стране нужен был новый герой бокса, а Луис обладал силой и талантом. Перефразируя строчку «My only sin is in my skin» из песни «Black and Blue» Луи Армстронга, еще одного чернокожего, который заслужил всенародную любовь благодаря своему лояльному отношению к белым американцам: его единственным грехом был цвет кожи. Америка ожидала от Джо Луиса такого же поведения. Ему разрешат сражаться, удостоят титула чемпиона и даже позволят ему уничтожать белых соперников на ринге, пока он помнит о превосходстве белой расы; до тех пор, пока он помнит, что его положение американского героя было временным. Чернокожие, такие как Джо Луис и Луи Армстронг, должны были стать представителями своего народа, и эта роль возлагала на них непосильное бремя. Какие афроамериканские черты они должны были олицетворять? Только те, которые хотели видеть белые люди? Как они должны были служить символами, при этом сохраняя свою индивидуальность и свободу высказывать свое мнение? До Джо Луиса другой черный боксер, Джек Джонсон, уже потерпел неудачу на поприще черного посла в белом мире. Когда Джек Джонсон начал сражаться и побеждать в конце 1890-х, история бокса еще не знала ни одного черного чемпиона в тяжелом весе. Сама мысль об этом оскорбляла многих белых. «Любой, кто выйдет на ринг с ниггером, потеряет мое уважение», – сказал Джон Салливан, последний чемпион-тяжеловес эпохи без перчаток.
С появлением Джека Джонсона и других черных бойцов возникла угроза не только для белых чемпионов, но и для устоявшегося отношения к черной расе. «Мы находимся посреди растущей угрозы, – писал Чарльз Дана, редактор New York Sun в 1895 году. – Черный человек стремительно занимает лидирующие позиции в спорте, особенно в области кулачных боев. Мы находимся в разгар восстания черных против превосходства белых».
Джек Джонсон был ходячим ужасом, который бросал сторонников превосходства белой расы в холодный пот. Он был большим, черным и воинственным. Когда над ним насмехались, он насмехался в ответ. Он бросил вызов сложившемуся порядку вещей и был достаточно умен, чтобы понять, насколько это возмущало власть имущих. Он предсказывал результаты своих боев. Он издевался над своими противниками. Каким-то образом, несмотря на все болезненные уроки американской истории, Джонсон пришел к выводу, что его цвет кожи и происхождение не обязывали его преклоняться и раболепствовать перед белыми господами. В 1908-м, после цепочки убедительных побед, Джонсон заслужил право сразиться с чемпионом, белым боксером канадо-немецкого происхождения по имени Томми Бернс. Джонсон дразнил Бернса, перед тем как отправить его в нокаут в четырнадцатом раунде. После этого начался неустанный поиск белого боксера, который бы восстановил естественный порядок вещей, но Джонсона было тяжело одолеть. В 1910 году, когда он одолел Джима Джеффриса, которого окрестили «белой надеждой», афроамериканцы по всей стране начали праздновать, но их радость омрачилась нападениями со стороны белых банд.
Джонсон удерживал титул почти семь лет, и чем больше он выигрывал, тем смелее он становился, будто звание чемпиона мира в тяжелом весе действительно доказывало его превосходство. Он носил дорогие драгоценности, шубы в пол и выступал в водевилях. Он дерзил своим критикам. Он открыто общался с белыми женщинами, от проституток до состоятельных замужних дам, и в конце концов три раза женился исключительно на белых женщинах. Джонсон стал самым знаменитым и самым презираемым чернокожим своего времени. Его выгнали из страны, а когда он вернулся, его посадили в тюрьму по сфабрикованным обвинениям в перевозке женщины через государственную границу в «аморальных целях».
Джек Джонсон на своем примере показал, что бокс занимал особенное место в американском обществе – это был алтарь, где не действовали привычные правила и убеждения. В 1910 году на боксерском ринге темнокожий мог вмазать по черепу белому, избежав при этом линчевания или тюрьмы. На боксерском ринге один человек мог запросто убить другого, избежав при этом обвинения в убийстве. Джек Джонсон показал, что на этом алтаре будут приносить жертвы во имя будущего Америки.
В последующие годы темнокожие американцы станут более открыто выражать свой протест против сегрегации Юга и дискриминации Севера, а также против бесконечных оскорблений и лицемерия американских догматов о равенстве людей. Тем не менее потребуется еще полвека, чтобы другой черный боксер смело бросил вызов расистской системе. Когда его время наконец придет, этого бойца тоже будут критиковать за его возмутительное поведение и отсутствие смирения. Этот боец тоже подвергнется наказанию со стороны своего правительства и станет мишенью для ярости своих белых соотечественников.
«В детстве мне нравился имидж Джека Джонсона, – сказал Кассиус Клей. – Я хотел быть сильным, грубым, надменным ниггером, которого бы ненавидел белый человек».
4. Райские деньки
Одной жаркой августовской ночью 1957 года офицер Чарльз Калбфляйш из полицейского управления Луисвилла отреагировал на сигнал о домашнем насилии с 3302 Гранд-авеню в районе Вест-Энд в Луисвилле. По прибытии Калбфляйш обнаружил Кассиуса Клея-младшего с окровавленной ногой. Долговязый пятнадцатилетний мальчик сказал, что отец порезал его ножом, его слова подтвердила мать.
Когда много лет спустя Калбфляйш давал интервью на эту тему, он не сказал, что спровоцировало нападение. Он не мог вспомнить, был ли порез на икре или на бедре, на левой или правой ноге. Он помнил лишь, что рана была несерьезной и не требовала наложения швов. Учитывая, что случаи домашнего насилия с участием чернокожих семей практически никогда не доходили до суда, белые полицейские решили, что арест Кассиуса Клея-старшего будет пустой тратой времени. «Сначала они готовы убить друг друга, – рассказывал Калбфляйш, вспоминая домашние ссоры между чернокожими мужчинами и женщинами, – а когда приходила пора идти в суд спустя пару месяцев, они уже забывали про свои обиды».
К этому времени полиция Луисвилла уже хорошо знала Кэша Клея. Им неоднократно доводилось приезжать на вызовы Одессы, когда она жаловалась на пьяные побои мужа. Несколько раз они арестовывали Кэша за вождение в нетрезвом виде и за нарушение общественного порядка после его ночных попоек в злачных местах Dreamland или Club 36. Но ему удавалось избежать тюрьмы во многом благодаря своему белому адвокату по имени Генри Садло, который по совместительству был членом боксерской комиссии штата. Разумеется, в жизни Кэша были и другие случаи конфликтов с полицией, и примеры неподобающего поведения, ускользнувшие от внимания общественности. Прежде всего Кэш Клей был пьяницей и бабником. «Он приударил за моей тетей, – сказал Говард Брекенридж, который проживал в районе Маленькой Африки Луисвилла. – Раз уж на то пошло, он ухлестывал сразу за обеими моими тетушками». Кэш Клей любил приударить за самой пышной женщиной в баре, но зачастую все заканчивалось дракой с самым крупным и сильным мужчиной в помещении.
Все три дня, что Кассиус страдал от пореза на ноге, он не появлялся на тренировках. Его тренер Джо Мартин почуял неладное. «Наконец, – сказал Мартин, – он пришел, перебинтованный на месте пореза. Я спросил, что случилось, а он рассказал историю о том, как упал на бутылку с молоком». Мартин был копом, поэтому Кассиус не мог одурачить его. Позже в этом же году Клей рассказал Мартину правду: это отец порезал его, когда он попытался разнять дерущихся родителей. «Я еще задолго до этого знал, что паренек до смерти боялся своего старика», – сказал Мартин.
По прошествии многих лет Кассиус и Руди рассказывали журналистам, что провели счастливое детство в счастливом доме, не избалованные деньгами, но и не голодные. Они знали о неконтролируемых вспышках гнева своего отца, но не боялись его. Они упоминали, что иногда отец устраивал драки и отводил их в ванную, где «порол» их за разные проступки, но братья не считали такое наказание чем-то из ряда вон выходящим. Руди вспомнил, что у отца было по крайней мере двое детей, зачатых вне брака, и что Одесса знала об их существовании. По воспоминаниям Руди, самый громкий скандал разразился, когда Одесса всыпала Кэшу, узнав об одной из его интрижек. Но чтобы отец бил мать – такого он не припомнил.
«Каждый день был как в раю, – сказал Руди Клей спустя многие годы. – Небесная благодать!»
Кассиус, который всегда охотно беседовал с журналистами, никогда не вдавался в подробности своих отношений с отцом. Был ли отец причиной, почему он воздерживался от употребления алкоголя? Увлекся ли он боксом, потому что чувствовал себя дома в опасности? Он никогда не затрагивал подобных тем.
Клей лишь ограничивался фразой: «Все, что могу сказать, – у меня было хорошее детство».
В 1959 году Кассиус Клей не попал в номинацию «Лучший спортсмен школы» в альбоме выпускного класса Центральной средней школы, которую он посещал. Эта честь досталась звезде баскетбольной команды Вику Бендеру, другу Кассиуса. Несмотря на то, что он был выше и намного быстрее большинства своих одноклассников, Клей мало интересовался командными видами спорта и не присоединился ни к одной популярной команде своей школы. Как он объяснил много лет спустя: «Пожалуй, единственным спортом, который я рассматривал, был американский футбол, но мне он не нравился, потому что в нем невозможно выделиться: приходится с ног до головы обвешиваться экипировкой, из-за которой зрители не могут тебя толком разглядеть». Бокс стал его жизнью, его религией, главной причиной, по которой он просыпался по утрам. Он выполнял упражнение «бой с тенью» прямо на переменах, нанося удары, которые останавливались в дюйме от шкафчиков, расставленных вдоль стен школьных коридоров. На уроках он рисовал картинки боксерских рингов, боксерских перчаток и курток, наподобие тех, что носили игроки футбольной команды его школы, но украшенные словами «Золотые перчатки»[7 - «Золотые перчатки» – ежегодный турнир по любительскому боксу, проводимый в США. В нем может принять участие любой боксер-любитель из США в возрасте от 16 лет.] или «Чемпион мира в тяжелом весе». Он раздавал одноклассникам автографы: «Кассиус Клей, чемпион мира в тяжелом весе».
Однажды, когда Кассиус витал в облаках, его окликнула учительница и велела ответить на вопрос, который мальчик прослушал.
– Кассиус, – сказала она, – ты вообще слушаешь?
– Да, – соврал он.
– Тогда ответь на вопрос, – сказала учительница.
Тишина.
– Кассиус, что ты собираешься делать со своей жизнью? – спросила учительница.
Кассиус продолжал молчать, но трое мальчишек из класса подняли руки, и один из них выпалил:
– Кассиус умеет драться!
После решения Верховного суда по делу «Браун против Совета по образованию» губернаторы некоторых южных штатов объявили, что будут игнорировать или даже препятствовать появлению смешанных классов из темнокожих и белых детей в общеобразовательных школах. Протест набирал обороты с молчаливого согласия президента Дуайта Эйзенхауэра. В ситуации, когда ключевые посты в обществе занимали белые лидеры, интеграция чернокожих тормозилась, напряжение росло, вспыхивали протесты, и многочисленные афроамериканские сообщества захлестнула волна насилия.
Но Луисвилл избежал этой участи.
Осенью 1956 года, за год до того, как Кассиус Клей поступил в Центральную старшую школу, смешанные классы были введены в школы Луисвилла без явного ожесточенного сопротивления. Школьный инспектор постановил, что 46 000 учеников общеобразовательных школ (27 % из которых были черными) должны посещать образовательные учреждения, которые расположены ближе всего к месту проживания, независимо от того, была ли эта школа для черных или для белых. Это значило, что большинство школ оставалось сегрегированными, поскольку львиная доля районов была заселена либо черными, либо белыми. Это правило также содержало лазейку: если родители не хотели, чтобы их ребенок посещал школу, где он будет составлять расовое меньшинство, они могли запросить перевод в другое образовательное учреждение. Другими словами, детей не принуждали посещать школу, в которой преобладали ученики отличного цвета кожи. Лидеры афроамериканских общин выступили против этой лазейки, но школьный инспектор был непреклонен, и черное сообщество смирилось с таким положением дел. Нехотя и со скрипом, но процесс интеграции смешанных школ продвигался.
После начала учебного года в сентябре 1956-го, в день, когда пятьдесят четыре из семидесяти трех школ города перешли на формат смешанных классов, газета New York Times докладывала из Луисвилла: «Белые и негритянские дети вместе шли по школьным коридорам. Они торжественно в унисон декламировали Клятву верности флагу. Ученики разного цвета кожи бок о бок сидели за партами, а когда первый день учебы подошел к концу, они весело бросились вниз по ступенькам. Кажется, что расовые конфликты остались в прошлом».
Год спустя, осенью 1957 года, в белой Центральной старшей школе в Литл-Роке, Арканзас, члены Национальной гвардии штата наставили штыки своих ружей на пятнадцатилетнюю чернокожую девочку, которая хотела попасть на занятия, и оттеснили ее в сторону злой толпы, рвущейся растерзать ее на части. После трехнедельного противостояния в город прибыли вооруженные федеральные войска, чтобы обеспечить безопасность девочки и восьми других чернокожих учеников, впоследствии прославившихся как «Девятка из Литл-Рока». Этот случай облетел передовицы мировых газет. Но в Луисвилле царило спокойствие.
Ранние попытки обеспечить интеграцию чернокожих в Луисвилле не увенчались особым успехом. Хотя белые родители не возражали отправлять своих детей в школу с черными детьми, им не хотелось, чтобы их чад обучали чернокожие учителя. Лидеры афроамериканцев протестовали, но школьный инспектор был непреклонен, настаивая на том, что образование от афроамериканцев может пагубно сказаться на белых детях. Один из учителей истории Кассиуса Клея, чернокожий по имени Лиман Джонсон, начал кампанию против школьного округа с целью изменить сложившуюся ситуацию. После двух лет протеста округ согласился набрать десять чернокожих учителей из числа тех, кто производил «хорошее впечатление» и не был «слишком агрессивным в расовых вопросах», на места в преимущественно белых школах.
Даже в миролюбивом Луисвилле белые лидеры смирились, что больше не смогут рассчитывать на покорность и равнодушие афроамериканцев. Жертвы рабства и сегрегации обрели небывалую уверенность, когда закон встал на их сторону. В 1955 году Национальная ассоциация содействия прогрессу цветного населения подала петицию о десегрегации в 170 школьных советов в 17 штатах. В некоторых общинах сопротивление белых усилилось, а межрасовые конфликты обострились. Приобрели популярность Открытые расистские советы белых граждан. Главным оружием чернокожих мужчин и женщин в борьбе за свои права были бойкоты. Тем не менее школа, которую посещал Кассиус Клей, по-прежнему оставалась преимущественно черной в течение нескольких последующих десятилетий.
Со времен своего основания в 1882 году, в те дни известная как Центральная средняя школа для цветных, эта школа была гордостью афроамериканского сообщества Луисвилла. В 1952 году в школе Кассиуса был проведен ремонт на четыре миллиона долларов. Внушительное здание из красного кирпича – 111 кабинетов, включая бассейн, радиостанцию и библиотеку с двенадцатью тысячами книг, – неплохо бы смотрелось и на территории университета. В дополнение к математике, естественным наукам и английскому языку ученики могли посещать занятия по химчистке, работе с листовым металлом, радио, ремонту электрооборудования, сантехнике, драпировке, косметологии, обслуживанию кафе-кондитерских, кулинарному мастерству и управлению закусочными.
Ничего из перечисленного не интересовало Кассиуса Клея.
«Он был глуп как пробка», – вспоминает спустя годы Марджори Миммес, одна из его одноклассниц на год младше Кассиуса, с которой он недолго встречался.
«Не самый смышленый парень», – сказал его друг Оуэн Ситгрейвс.
«В школе я сидел рядом с тощим парнем в очках и списывал у него», – признался Кассиус годы спустя, комментируя свой подход к учебному процессу.
В январе 1957 года, когда он был зачислен в младшую среднюю школу Дюваля, Кассиус прошел стандартный тест на коэффициент интеллекта и набрал восемьдесят три балла, что было ниже среднего. За первый год обучения в центральной школе он получил шестьдесят пять баллов по английскому языку, шестьдесят пять по американской истории, семьдесят по биологии и семьдесят по искусству. 31 марта 1958 года Клей ушел из школы, не окончив десятый класс. В школьных документах не нашлось объяснения этому поступку, хотя, вероятно, виной были плохие оценки и напряженный график тренировок.
Для перехода в следующий класс требовалось набрать минимум семьдесят баллов, а значит, Клей провалил два предмета и едва сдал два других. Этой же осенью он снова зачислился. Плохие оценки отчасти объяснялись его активной боксерской деятельностью. В 1957 году Кассиус принял участие по крайней мере в двенадцати любительских боях. Несмотря на проигрыш в трех из них, всем любителям спорта Луисвилла стало очевидно, что парень обладал огромным потенциалом боксера.
Хотя с орфографией и пунктуацией дела у него обстояли получше, чем у родителей, Кассиус испытывал трудности с чтением и письмом. Годы спустя члены его семьи скажут, что у Кассиуса была дислексия – «очень запущенный случай», по словам его четвертой жены, Лонни, – но во время его молодости этот диагноз был еще малоизвестен. Даже такая тривиальная вещь, как статья в спортивной колонке, казалась для него серьезной задачей, занимая в два-три раза больше времени, чем следовало бы. С математикой Кассиус тоже не дружил, особенно если задачи содержали одновременно слова и цифры. Единственное, что ему нравилось в школе, так это общество ребят. Внимание – вот чего он жаждал больше всего на свете и был готов на все, лишь бы его получить.
«Бокс, – вспоминал он, – позволил мне почувствовать себя другим. Дети часто надо мной смеялись: “Он возомнил, что станет бойцом. Черта с два у него выйдет”. Но мне всегда нравились внимание и слава… Привлекать внимание, устраивать шоу, я люблю это больше всего. И очень скоро я стал самым популярным парнем в школе».
Однажды он пришел в школу разукрашенный губной помадой и изображал из себя девчонку. В другой день он устроил розыгрыш, притворяясь, что колотит друга головой о шкафчик, пока до других детей не дошло, что это трюк. Он носил свои деньги в монетнице, аккуратно сложив банкноты, в то время как никто другой из парней в здравом уме не осмелился бы щеголять с таким аксессуаром. Он называл себя «красавчиком» – словом, которое мальчишки почти никогда не применяли по отношению к себе. Когда Кассиус не гонялся за школьным автобусом, он рассекал на мопеде. Если во время этого он замечал девочек, то последний поворот проделывал на такой высокой скорости, что те визжали и закрывали глаза в ожидании аварии, которой никогда не случалось. Это было чистой воды ребячеством, но для Клея, который стремился завоевать расположение одноклассников, а не учителей, это было делом первоочередной важности.
«Я не знаю никого, кому бы не нравился Кассиус Клей», – сказал его одноклассник Вик Бендер.
Возможно, с помощью этих выходок он пытался компенсировать свои проблемы с чтением. Кассиус не только заставлял людей смеяться, но также научился внимательно слушать и считывать настроение окружающих, очаровывать, сглаживать острые углы юмором и, когда ничего другое не помогало, кулаками. Ученые еще не до конца разобрались в этом вопросе, но для некоторых людей дислексия может стать преимуществом. Исследования показали, что чтение перестраивает мозг, учит нас блокировать окружающий мир, заставляя забыть некоторые из визуальных способов восприятия информации. Возможно, поэтому некоторые дислексики обладают исключительными талантами к визуализации, глубже и детальнее, чем другие люди, понимают формы и траекторию движения объектов. Возможно, поэтому Кассиус Клей так мастерски мог предугадывать удары противника и уворачиваться от них. Его мозг не очень хорошо фокусировался на словах и предложениях, которые нужно было обрабатывать в определенном порядке, но был поразительно хорош в противоположном: быть готовым ко множеству событий одновременно и подмечать вещи, которые выглядят странно и неестественно. Вздернутая бровь, смена траектории движения плеча, судорога в мышце – для него это были потенциальные зацепки при встрече с очередным противником на ринге. Скоростная работа мозга помогала Кассиусу держаться на безопасном расстоянии. Возможно, читатели из дислексиков выходят никудышные, но из них получаются отличные охранники: они могут считывать настроения в людном месте, даже если с трудом понимают, о чем толкует человек напротив. Они улавливают закономерности и видят возможности там, где другим это не под силу. Ученые полагают, что дислексия часто встречается среди шоуменов и людей с выраженными лидерскими качествами, особенно среди тех, кто показывает предрасположенность к креативному мышлению, выделяется из толпы и умеет видеть картину целиком.
В июле 1958 года в возрасте шестнадцати лет Кассиус начал хвастать, что собирается бросить вызов самому отмороженному парню во всем Вест-Энде и, возможно, даже во всем Луисвилле. Злодея звали Корки Бейкер. Если Кассиус на тот момент зарекомендовал себя в роли боксера-любителя, то Бейкер был легендой, самым сильным и злобным парнем в округе. Его имя произносили шепотом, если он показывался неподалеку в поисках драки. Корки Бейкер носил кожаную куртку, был дерзок и заставлял даже взрослых мужчин переходить на другую сторону улицы, чтобы ненароком не попасться ему на глаза. «Он был просто зверь, – вспоминает местный житель Говард Брекенридж, ровесник Бейкера. – Однажды я видел, как он поднял автомобиль».
Кассиус Клей знал, как боксировать, но Корки Бейкер знал, как драться, и был тяжелее Кассиуса на 20 фунтов.
– Ты спятил, если собираешься выйти с ним на ринг, – сказал Кассиусу его друг Джон Пауэлл в 1958 году.
– Я надеру ему зад, – ответил Кассиус.
Подготовка к бою была грандиозной. Весь Вест-Энд стоял на ушах. «Это событие взбудоражило маленький город, почти как легендарный бой между мной и Джо Фрейзером годы спустя, – скажет потом Клей. – В своем роде эта битва имела для меня такое же большое значение».
Когда начался бой, Бейкер кинулся на оппонента с безумием убийцы и напором разъяренного быка. Кассиус отвешивал левые джебы и ускользал от ударов противника, пока тот окончательно не выбился из сил. Нос Бейкера кровоточил, а под его глазом красовался свежий фонарь. «Это нечестно!» – выкрикнул Бейкер в середине второго раунда, перед тем как, пошатываясь, покинуть ринг.
«Мужик, – сказал Джон Пауэлл Кассиусу после боя, – теперь ты самый крутой из всех моих знакомых».
В промежутке между двенадцатью и восемнадцатью годами, начиная с ноября 1954-го, когда у него состоялся первый любительский бой, и заканчивая летом 1960-го, Кассиус Клей 106 раз принимал участие в любительских боксерских матчах, согласно записям, которые вел Джо Мартин. Некоторые исследователи ставят эту информацию под сомнение. В своей автобиографии легендарный боксер сказал, что участвовал в 167 любительских боях. По последним проверенным данным рекорд Кассиуса составлял 82 победы (из них двадцать пять нокаутами) и 8 поражений. Вероятнее всего, в этот список не попало несколько боев.
Даже если отбросить точные цифры, ясно, что Кассиус Клей дрался на постоянной основе, в среднем раз в три недели, и побеждал намного чаще, чем проигрывал. Он бы дрался чаще, если бы не вынужденный четырехмесячный перерыв по наставлению доктора, который услышал шумы в сердце у боксера. В дополнение к организованным боям Кассиус готовился к соревнованиям, принимая участие в спаррингах по меньшей мере три-четыре раза в неделю.
Руди также занимался боксом, и братья нередко участвовали в соревнованиях вместе, хотя никогда не дрались друг против друга. «По правде говоря, – сказал Вик Бендер, боксер, который дружил с обоими братьями Клей, – нам казалось, что Руди обладал большим потенциалом, чем Кассиус. Он был немного сильнее». Кэш и Одесса Клей ходили практически на каждый бой своих мальчиков. Для взрослого человека есть что-то пугающее в том, чтобы видеть, как худой нескладный мальчик-боксер по звону гонга превращается в жестокую машину для убийств с дикими глазами и клокочущими гормонами.
В день боя Кэш кричал и улюлюкал, колотил руками по воздуху, в то время как его сыновья размахивали кулаками на ринге, а Одесса, зажмурившись, стонала. После драки Клей отправлялся домой, где съедал мясной рулет или большую порцию домашнего чили Одессы со спагетти, а на десерт была не менее огромная порция ванильного мороженого.
Чем больше Кассиус дрался, тем ярче проявлялся его неповторимый стиль. Некоторые бойцы рвутся на оппонента, чтобы обрушить на него мощные удары, но Кассиус предпочитал нарезать круги вокруг противника, нанося удар и уворачиваясь, отклоняя голову назад вместо того, чтобы нырять под удары. Прыжки и танцы не спасали, когда противник оказывался в непосредственной близости от него. Однако Кассиус понял: если ему удастся соблюдать дистанцию и постоянно двигаться, то он сможет избежать урона. Пожалуй, главным его талантом был глазомер: немыслимым образом ему удавалось оставаться в недосягаемости противников, а затем приближаться ровно настолько, чтобы нанести ощутимый удар. Позже Клей сказал, что обладал «встроенным радаром». «Я знаю, насколько нужно отклониться назад, когда нужно нырять или войти в клинч. Я понял, что это целая наука – изнурять своего противника. Я научился держать голову в досягаемости удара, заставлял моего оппонента наносить удары, уворачивался, держа глаза открытыми, чтобы ничего не ускользнуло от моего внимания, затем шаг в сторону, вправо или влево, мой джеб доставал его снова и снова, потом возвращаю голову в досягаемость удара. Боец тратит много энергии на удары в пустоту. Когда мощнейшие удары не достигают цели, это подрывает дух».
Такой подход таил свои опасности. Бойцов учат держать руки на уровне головы, чтобы блокировать удары, но Кассиус держал лицо открытым, соблазняя своих противников перейти в атаку, от которой он уворачивался, полагаясь исключительно на свои рефлексы. Кроме того, соблюдая дистанцию, Кассиус почти вычеркнул из своего арсенала удары в корпус. Он редко подступал близко и бил противника по ребрам. Он редко наносил удары, вкладывая в них всю массу своего тела. Али сражался как истребитель, а не как танк, рассчитывая на скорость, ловкость и хороший прицел.
Несмотря на то, что Кассиус Клей был быстр и пропускал меньше ударов, чем большинство молодых бойцов, его скорости не хватало, чтобы увернуться от всех мощных атак, направленных в его сторону. 4 февраля 1955 года, всего через три месяца после своего первого любительского боя и спустя три недели после своего тринадцатого дня рождения, Кассиуса одолел молодой боец по имени Джеймс Дэвис. Летом того же года он победил одного боксера по имени Джон Хэмптон и проиграл ему на следующей неделе. 30 августа 1957 года пятнадцатилетний Кассиус избил семнадцатилетнего бойца из Луисвилла по имени Джимми Эллис, который в будущем ненадолго станет чемпионом мира в тяжелом весе. В поединке восемь дней спустя Клей, страдающий от пореза над глазом, проиграл в первом раунде против бойца по имени Терри Ходж. Через месяц после этого Кассиус снова сразился с Джимми Эллисом и снова проиграл, но в этот раз мнение судей не было единодушным.
По мере того как он набирался опыта и бросал вызов старшим боксерам, а его появления на телевидении принесли ему кое-какую местную славу, уверенность Кассиуса начала расти как на дрожжах, и вскоре молодой боксер уже пророчил себе победу в национальном чемпионате «Золотые перчатки», после чего он стал бы профи и затем чемпионом мира в тяжелом весе. Друзья Клея уже устали от его фантазий, но ему было все равно. В школьной столовой он брал сразу два подноса для обеда, который включал шесть бутылок молока и целую гору сандвичей, а если кто-то вздумал обвинить его в обжорстве, он говорил, что тренируется.
«Я начал заниматься боксом, поскольку верил, что это самый быстрый способ для черного человека пробиться в этой стране, – сказал он однажды. – Я особо не блистал в школе, из меня не получился бы футболист или баскетболист, потому что тогда мне пришлось бы пойти в колледж, сдавать экзамены, получать диплом. Боксер может просто пойти в зал, потренироваться, стать профессионалом, научиться побеждать в бою, и вот ты уже на ринге. Если ты достаточно хорош, у тебя получится заработать больше денег, чем спортсмены с мячом заработают за всю жизнь».
Кассиус продолжил посещать занятия в Центральной школе, но пропуски были для него в порядке вещей, учитывая плотное расписание боксерских турниров. Он находил время на подработку: приглядывал за детьми своих соседей и занимался уборкой в библиотеке Назаретского колледжа Луисвилла, где однажды одна из монахинь застала его спящим в дальней комнате.
Джо Мартин со своей женой Кристи возили свою команду юных боксеров на соревнования в Чикаго, Индианаполис и Толедо. «В те дни черным ребятам был запрещен вход в рестораны, поэтому я не брала с собой вообще никаких мальчиков, – рассказала Кристи Мартин репортеру. – Я заходила туда одна и заказывала, что они хотели, сколько бы гамбургеров ни запросил каждый парень, а затем приносила все в машину. С Кассиусом очень легко было найти общий язык, с ним было всегда просто договориться. Очень вежливый малый».
Кассиус был не просто вежливым – в небольших компаниях он становился застенчивым, особенно в присутствии девочек. Но когда дело касалось бокса, он, несомненно, чувствовал свое превосходство. Он рано усвоил, что уверенность это мощное оружие. Уверенность делала его больше и сильнее, чем он был на самом деле, и порой это сбивало с толку его соперников. На соревновании в Луисвилле, когда ему было только двенадцать, он зашел в раздевалку команды гостей и начал задирать бойца по имени Джордж Кинг, которому был двадцать один год, женатый парень с ребенком. «Я выше тебя, – сказал Кассиус. – Думаешь, ты сможешь одолеть меня? – Он пронзил воздух двумя быстрыми ударами. – Думаешь, ты сможешь остановить этот джеб?»
Он сочинял стишки, которые позже станут его визитной карточкой. Например, этот был напечатал в газете Louisville Courier-Journal:
Этот парень не жилец,
Стукну раз – ему конец!
В феврале 1957 года, когда Кассиусу было пятнадцать лет, признанный боец в полутяжелом весе Уилли Пастрано приехал в Луисвилл из Майами для участия в бою против Джона Холмана. Вечером, когда Пастрано находился в своем номере отеля, Кассиус позвонил ему из вестибюля. Трубку взял Анджело Данди, тренер Пастрано.
«Алло, – сказал Кассиус, – меня зовут Кассиус Марселлус Клей. Я обладатель “Золотых перчаток” Луисвилла… Я стану олимпийским чемпионом, а затем чемпионом мира. Я бы хотел встретиться с вами».
По телевизору не показывали ничего интересного, поэтому Данди и Пастрано разрешили Кассиусу подняться к ним в комнату. Кассиус спросил, может ли к нему присоединиться его брат.
Кассиус и Руди провели четыре часа в компании Пастрано и Данди, и все это время Кассиус задавал вопросы о тренировках и боксерских техниках. Позже Кассиус спросил, может ли он выйти с Пастрано на ринг, и Пастрано с Данди согласились. У Пастрано, уроженца Нового Орлеана, было за плечами более пяти лет опыта профессионального бойца, а через несколько лет он стал победителем чемпионата мира в полутяжелом весе. Но он пожалел о своем решении выйти на ринг с подростком Кассиусом Клеем.
«Он ударил меня множество раз, а мне совсем не хотелось, чтобы меня опозорил какой-то любитель, – сказал Пастрано. – За пределами ринга он не казался таким уж опасным, но когда ты встречаешься с ним лицом к лицу, он обрушивает на тебя эти длинные джебы, они получались у него так быстро и так просто».
Год спустя, 25 февраля 1958 года, Кассиус Клей прибыл в Чикаго, чтобы принять участие в самом важном на тот момент бое своей жизни – турнире «Золотые перчатки». Около 250 лучших бойцов из двадцати штатов приняли участие в десятидневном турнире. Бои проходили на стадионе Чикаго, который когда-то был одним из самых больших крытых стадионов в мире и является тренировочной базой хоккейной команды «Чикагские черные ястребы». Кассиус уже дрался перед большой аудиторией в Луисвилле, и его выступления показывали по телевизору, но столь масштабную сцену он видел впервые. Для бойца нет ничего более волнительного, чем важный бой на большой арене, сигаретный дым в воздухе, крики и стоны, толпа, которая требует свежей крови.
После победы в первом раунде шестнадцатилетний Кассиус встретился с Фрэнсисом Терли, молодым работником ранчо из Раундапа, штат Монтана. Не особо высокий – метр семьдесят – Терли все-таки был крепким орешком. В своем первом бою на турнире он левым джебом разбил в кровь нос своего противника в первом раунде, а затем избил его, прижав к канату, и выдворил с ринга в третьем раунде. Терли и Кассиус обменивались более-менее равным количеством ударов в первом раунде, но во втором Терли заметил, что Кассиус держится на расстоянии, переносит вес на правую ногу и делает выпад, чтобы нанести удар. Тогда Терли, правильно рассчитав время, воспользовался брешью в обороне и обрушил на соперника яростный поток ударов, от которых толпа взревела, а Кассиус рухнул на мат.
Все же Кассиус нашел в себе силы подняться, превозмогая гул толпы и звон у себя голове, а затем сбил Терли с ног ударом справа, впервые продемонстрировав свою способность восстанавливаться после ударов и продолжать борьбу. В заключительном раунде Кассиус танцевал вокруг соперника, полностью уворачиваясь от атак Терли, и судьи присудили победу юному боксеру из Луисвилла.
Кассиусу потребовалась еще одна победа, чтобы побороться за звание чемпиона в полутяжелом весе. Его оппонент в полуфинале оказался не из слабых: Кент Грин, который был не только на два с половиной года старше Клея, но и на 9 фунтов тяжелее его.
Ночью перед боем Кассиус и еще один боец из Луисвилла покинули отель «Сент-Клер», поймали такси и попросили водителя отвезти их куда-нибудь, где можно снять проститутку. Таксист отвез их на пересечение 47-й улицы и Калумет-авеню на Саут-Сайде, где к парням быстро подошли две женщины, одна чернокожая, другая белая, и озвучили цену в «семь баксов и два сверху» – семь долларов за секс и два за комнату. Кассиус выбрал черную женщину, которая в его глазах выглядела лет на тридцать. Она отвела подростков в здание неподалеку и вверх по шаткой лестнице, мимо стен, исписанных граффити.
– Хочешь, я устрою тебе кругосветное путешествие? – спросила проститутка у Кассиуса, ведя его к постели.
