– Если ты, папа, полагаешь, что так будет лучше для меня, – начала Китти, опустив глаза в пол, чтобы отец не увидел, какой злостью полыхает ее взгляд, – то тогда, конечно… Но что будет с мамой, когда на свет появится младенец? Ведь наверняка ей понадобится моя помощь…
– Мы обсудили с твоей матерью и этот вопрос. И я заверил ее, что, когда наступит нужный момент, я обязательно изыщу средства для того, чтобы нанять ей помощницу.
За все восемнадцать лет, что Китти прожила в этом доме, здесь ни разу не изыскивались средства для того, чтобы нанять кого-то в помощь.
– Так все же ответь мне, Катерина, – снова настоятельно обратился к ней отец. – Тебя не очень обрадовало мое предложение, да?
– Я… не знаю. Все так… неожиданно…
– Понимаю. – Ральф слегка подался вперед и взял ее за руки, впившись гипнотизирующим взглядом. – Вполне естественно, все это застало тебя врасплох, и ты сейчас сбита с толку. Но послушай меня. На момент моего знакомства с твоей матерью я был капитаном 92-го Шотландского высокогорного полка, и наше с ней будущее казалось нам обоим вполне предопределенным. А потом меня отправили на войну с бурами. На моих глазах погибло множество друзей… и врагов тоже… Пали под градом пуль. Я и сам был тяжело ранен в одном из сражений. Попал в госпиталь, и именно там у меня случилось прозрение. Помню, в ту ночь, когда меня привезли туда, я неистово молился и дал обет: если выживу после ранения, то посвящу остаток своей жизни служению Господу, до своего последнего дыхания буду бороться с тем, чтобы положить конец кровопролитиям, не допускать торжества несправедливости. Врачи не думали, что я переживу эту ночь, но на следующее утро я проснулся. Жар спал, и рана в области грудной клетки затянулась буквально в считаные дни. И тогда я в полной мере осознал, в чем состоит мое призвание и по какому пути следовать дальше. Твоя мать тоже поняла все правильно. Она сама глубоко верующий человек, и Господь любит ее. Но я понимал и другое: сделав свой выбор, я тем самым вольно или невольно обрек на страдания и лишения свою жену и вас, моих дочерей, тебя и твоих сестер. Ты понимаешь меня, Катерина?
– Да, папа, – машинально ответила Китти, хотя на самом деле она ничего не поняла из этого отцовского монолога.
– Эта поездка в Австралию в обществе миссис Мак Кромби откроет перед тобой двери в то общество, к которому принадлежит семья твоей матери. Не думай, что, занимаясь спасением чужих душ, я не озабочен будущим собственных дочерей. Уверен, что, если ты проявишь себя с наилучшей стороны в ходе этой поездки, миссис Мак Кромби будет только рада ввести тебя в круг своих знакомых, познакомить с молодыми джентльменами и здесь, в Эдинбурге, и там, в Австралии. Среди них, вполне возможно, отыщется соискатель твоей руки и сердца, гораздо более достойная партия, чем могу обеспечить я со своими скудными финансовыми средствами. Миссис Мак Кромби вполне понимает, какую жертву я принес на алтарь служения Господу. Понимает она и те чаяния и надежды, которые питает семья твоей матери в Дамфрисшире относительно твоего будущего. Вот почему наша благодетельница преисполнена самым искренним желанием устроить твою судьбу, Китти. Впрочем, точно такие же желания движут и мной. Надеюсь, теперь ты понимаешь меня?
Китти глянула на отца. Потом перевела взгляд на его мягкие, ухоженные руки, которыми он сжимал ее ладони. И тут же вспомнила, как он точно так же сжимал руки той девушки. Вспомнила и инстинктивно выдернула свои ладони. Кажется, Китти поняла все! Все хитросплетения изворотливого ума отца стали ей вдруг понятны. И весь его план, чтобы избавиться от нее, тоже.
– Да, папа. Ты прав. Если ты полагаешь, что для меня будет лучше отправиться в Австралию вместе с миссис Мак Кромби, я готова.
– Вот и прекрасно! Конечно, тебе уже в ближайшее время надо будет встретиться с миссис Мак Кромби. Пусть она сама убедится, какая ты славная девушка. Ведь ты же у нас хорошая девушка, не правда ли, дорогая Катерина?
– Да, папа, – ответила Китти, чувствуя, что ей надо срочно покинуть эту комнату. Иначе она взорвется, и все эмоции, переполняющие ее, выплеснутся наружу. – Я могу идти? – холодно спросила она, поднимаясь со стула.
– Конечно, ступай.
– Спокойной ночи. – Китти сделала книксен и почти опрометью выскочила из кабинета отца. И сразу же помчалась к себе наверх.
Плотно прикрыв за собой дверь и заперев ее на ключ, Китти бросилась ничком на кровать.
– Мерзкий лицемер! Лжец! Обманщик! А моя бедная матушка, твоя жена, ведь она тоже ждет ребенка! – со злостью шептала Китти в подушку.
А потом залилась слезами отчаяния. Плакала долго, стараясь приглушить свои рыдания. Наконец встала с постели, переоделась в ночную сорочку, расчесала волосы, стоя перед зеркалом. В свете газовой лампы ее лицо было бледным как смерть.
«Ты понял, отец, что я тебя раскусила. Вот потому-то ты и отсылаешь меня прочь».
7
– Ваш батюшка, мисс Макбрайд, для меня истинный источник вдохновения. В общении с ним я черпаю свои духовные силы. Уверена, и вы тоже.
– Да, конечно, – солгала Китти и отпила глоток чая «Эрл Грей» из изящной чашечки тончайшего фарфора. Они сидели в огромной гостиной шикарного дома, расположенного на площади Сент-Эндрюс. Всем в Эдинбурге хорошо знаком этот богатый особняк. В комнате было чрезмерно жарко. Вся гостиная до отказа забита разнообразными элегантными вещами, которые ранее Китти доводилось видеть разве что на витринах универмага мисс Андерсен, торгующего всякими модными товарами. У одной из стен стояла застекленная горка, уставленная фарфоровыми статуэтками херувимов, китайскими вазами и декоративными тарелками. Хрустальная люстра с многочисленными висящими подвесками заливала комнату мягким струящимся светом, который отражался на полированных поверхностях мебели из красного дерева. Все в этой комнате дышало богатством и роскошью. Судя по всему, миссис Мак Кромби не из тех, кто прячет свое благосостояние от посторонних глаз.
– Он так безмерно предан своей пастве, всецело посвятив себя священнической деятельности. Ради этой миссии он сознательно отказался от всех тех привилегий, которыми мог бы по праву воспользоваться, учитывая благородное происхождение своей жены, принадлежащей к одной из самых знатных фамилий Шотландии, – продолжала витийствовать хозяйка.
– Да, – согласно подтвердила Китти почти на автомате и глянула на подернутые пеленой глаза своей потенциальной работодательницы. Почему-то в эту минуту уже немолодая женщина показалась Китти очень похожей на юную девчонку, влюбленную в кого-то без памяти. Бросился в глаза толстый слой пудры, которым было покрыто все ее лицо. Наверное, много пудры потребовалось, чтобы заштукатурить все эти морщины, которые испещрили лицо миссис Мак Кромби, подумала про себя Китти. Ярко-пунцовые щеки и красный нос безошибочно выдавали пристрастие их обладательницы к виски. Пожалуй, и сегодня она уже успела не раз приложиться к графину.
– Мисс Макбрайд? – Китти поняла, что миссис Мак Кромби все еще что-то говорит ей.
– Прошу прощения. Вот засмотрелась на эту чудесную картину, – придумала Китти отговорку прямо на ходу, указав на полотно, выдержанное в грязноватых желто-коричневых тонах, на котором довольно неумело было изображено, как Иисус несет Свой крест на Голгофу.
– О, эту картину нарисовал мой дорогой сын Руперт. Господь да упокой душу его! Он закончил ее незадолго до того, как отправиться на войну с бурами. Там и окончил дни свои, предав себя в руки Господа. Гляжу на эту картину и думаю… Будто он все предвидел заранее. – Миссис Мак Кромби одарила Китти благожелательным взглядом. – А вы, как я посмотрю, совсем неплохо разбираетесь в искусстве.
– Мне действительно нравится созерцать красоту, – ответила Китти, в глубине души довольная тем, что угадала с выбором полотна.
– И это делает вам честь, милая. Особенно если учесть, что ваше детство прошло в обстановке, где вокруг было не так много красивых вещей. Ими тоже ваш дражайший батюшка пожертвовал во имя высших целей служения Господу. Что ж, по крайней мере, скромный быт надлежащим образом подготовил вас к тому, что нас ждет в Аделаиде. Правда, моя сестра уверяет, что там есть все современные удобства, к которым я привыкла в Эдинбурге. Но лично я сильно сомневаюсь в том, что такая молодая страна может тягаться по степени комфорта со страной, культура которой насчитывает уже многие столетия.
– Мне уже не терпится увидеть Аделаиду своими глазами.
– А мне вот абсолютно не хочется туда ехать, – твердо отрезала миссис Мак Кромби. – Но я расцениваю поездку в Австралию как свой долг. Должна же я успеть до своей кончины навестить сестру и хотя бы раз в жизни взглянуть на племянников. Сами они, судя по всему, не горят особым желанием ехать сюда, вот и приходится мне самой тащиться в такую даль. – Миссис Мак Кромби тяжело вздохнула. Китти вежливо сделала еще один глоток из чашки. – Дорога туда на пароходе «Ориент» займет не меньше месяца. Правда, моя сестра Эдит обнадежила меня, что судно очень комфортабельное и там есть все для максимального удобства пассажиров. Однако…
– Да, миссис Мак Кромби?
– Если вы отправитесь в дорогу вместе со мной, то заранее предупреждаю: никаких заигрываний с молодыми людьми на борту парохода. Никаких вечеринок или танцулек, которые наверняка будут устраивать для пассажиров нижних палуб. Вас поселят в каюте с еще одной молодой леди. И вы должны быть у меня под рукой в любое время. С этим все ясно?
– Да, разумеется.
– Сестра предупредила меня, что если у нас сейчас зима, то у них там уже лето. Я заказала своей портнихе несколько платьев из муслина и хлопка. Предлагаю и вам позаботиться соответствующим образом о своем гардеробе. В Австралии нас, скорее всего, встретит несусветная жара.
– Да, миссис Мак Кромби.
– Как я полагаю, вы, моя милая, вполне отдаете себе отчет в том, что очень хороши собой. Но, я надеюсь, вы не станете падать в обморок всякий раз, когда на вас глянет мужчина.
– Я никогда не считала себя красавицей, – честно призналась Китти, мысленно представив свою физиономию, сплошь усеянную веснушками. – Но обещаю вам, со мной ничего подобного не случится. В конце концов, мой отец – священник, и к скромности меня приучили с детства.
– Ваш отец рассказал мне, что вы умеете шить и чинить белье. А также умеете укладывать волосы. Это правда?
– Да. Я делаю прически и маме, и всем своим сестрам, – бодро солгала в ответ Китти, чувствуя себя в эту минуту этаким ягненком, преданным на заклание. Но разве это главное? Главное – это то, что она едет в Австралию.
– Часто болеете? – Миссис Мак Кромби поднесла к носу пенсне и обозрела Китти внимательным взглядом.
– Мама говорила мне, что в детстве я переболела дифтерией и корью. А простужаюсь я очень редко.
– Ну, в Австралии, думаю, простуды нам не грозят. Хотя, на всякий случай, я прихвачу с собой камфорное масло из своей аптечки. Что ж, пока у меня к вам больше нет вопросов. В следующий раз встречаемся тринадцатого ноября. – Миссис Мак Кромби поднялась со стула и протянула Китти руку для прощального рукопожатия. – Всего доброго, мисс Макбрайд. Вместе мы пересечем океан и отправимся навстречу приключениям.
– Да, миссис Мак Кромби. До свидания.
Оставшиеся две недели Китти занималась упаковкой своего скромного багажа. Отец специально купил ей для поездки небольшой чемоданчик. Сама мысль о том, что совсем скоро ей предстоит повторить путь Чарльза Дарвина, и это почти сразу же после того, как она познакомилась с его книгами, казалась Китти почти нереальной. Неужели такое в самом деле возможно? А может, ей стоит испугаться предстоящего путешествия? В конце концов, Дарвин в своих книгах довольно живо описывает нравы аборигенов Австралии. Пишет о том, что они крайне негостеприимны ко всем чужеземцам, особенно к белым. Даже сообщает о некоторых случаях каннибализма. Впрочем, едва ли миссис Мак Кромби рискнет отправиться в те места, где с ними может произойти нечто подобное. Хотя если бы какой-то абориген сварил миссис Мак Кромби в своем котле, то, пожалуй, еды бы хватило на всю его большую семью.
Вечерами, когда все укладывались спать, Китти садилась за швейную машинку и строчила до поздней ночи. Мастерила себе простые летние наряды, которые, как она надеялась, пригодятся в жарком климате. Вечная занятость имела свои плюсы, ибо гнала прочь невеселые мысли. У нее даже живот сводило от омерзения всякий раз, когда она вспоминала Энни и все то, что связывало девушку с ее отцом. Одно Китти знала точно: перед отъездом в Австралию ей еще необходимо закончить одно дело.
Утром в день своего отъезда Китти проснулась до восхода солнца и тут же незаметно выскользнула из дома, пока остальные домочадцы еще спали. Быстро зашагала по улочке, ведущей к порту, стараясь успокоить себя, вглядываясь в доки и прислушиваясь к знакомым звукам, которыми полнился в эти ранние часы порт Лейт. Сегодня она видит порт в последний раз. Да и весь Лейт тоже. А ведь это, можно сказать, ее родной дом, единственное место, где она прожила все восемнадцать лет своей жизни. И вот впереди разлука. Бог знает, когда она снова окажется здесь.
Китти подошла к двери дома, в котором жила Энни, сделала глубокий вдох и тихонько постучала. Через какое-то время дверь распахнулась, и на пороге показалась Энни в каком-то старом линялом платье и фартуке. Она окинула Китти коротким взглядом и молча отступила в сторону, пропуская ее в дом.
В крохотной каморке почти не было мебели и стоял зверский холод. Неряшливый матрас, весь в пятнах, набитый конским волосом, валялся прямо на полу. Не очень приятная картина. Но, по крайней мере, пол был чисто подметен, а столешница грубого деревянного стола, стоявшего посреди комнаты, выскоблена до блеска.
– Вот… пришла посмотреть, как вы тут, – начала Китти, заметно нервничая.
Энни молча кивнула головой.
– Со мной все в порядке. И ребятенок мой тоже в порядке.
Китти невольно глянула на аккуратный животик Энни. Ведь она же носит под сердцем дитя, которое совсем скоро станет сводной сестрой или братом Китти.
– Говорю вам, я не гулящая какая! – хриплым голосом воскликнула Энни. Китти увидела, что в ее глазах блеснули слезы. – Я только… я и была-то с благочинным только дважды. Правда! Верила в Господа… Верила в то, что ваш отец любит меня… Что он… Ральф… Станет моим наставником по жизни. Я…
Внезапно Энни замолчала, бросилась к комоду, стоявшему в углу, и стала лихорадочно искать что-то в одном из ящиков.
Когда она отвернулась, Китти увидела в ее руках очки. Она тотчас же узнала их. В таких очках отец обычно писал свои проповеди.
– Вот! Ральф забыл их у меня, когда приходил сюда в последний раз. Я пообещала ему, что сохраню все в тайне. Поклялась именем Господа. Отдайте ему очки. Не хочу, чтобы в этом доме что-то напоминало о нем.
Китти молча взяла протянутые ей очки. Она почувствовала непроизвольные позывы к рвоте и испугалась. Еще, чего доброго, ее сейчас стошнит прямо на пол.
– А вот это вам. – Китти протянула Энни небольшой мешочек.
Та открыла его, глянула внутрь и издала громкое восклицание.
– Но, мисс! Я не могу принять это от вас. Нет!
– Можете! – ответила Китти тоном, не терпящим возражений.
В течение двух последних недель она смогла утаить несколько монеток из тех пожертвований, которые приносили в церковь прихожане. А вчера ночью прокралась в отцовский кабинет и взяла из ящика стола, в котором отец хранил под замком более крупные купюры, пачку банкнот. По ее разумению, этой суммы должно вполне хватить на то, чтобы обеспечить более или менее сносное существование и самой Энни, и ее будущему младенцу. Во всяком случае, хотя бы до тех пор, пока она не сможет снова начать работать. К тому же, когда отец обнаружит пропажу, сама Китти будет уже далеко от дома, по пути на другой конец света.
– Тогда… тогда спасибо вам. – Энни извлекла из мешочка еще какую-то вещицу. Это оказался небольшой серебряный крестик на цепочке. Она нерешительно повертела крестик в руках.
– Этот крестик мне подарили мои дедушка и бабушка в тот день, когда меня крестили, – пояснила ей Китти. – А сейчас я хочу, чтобы вы сберегли его для… для своего ребенка.
– Как вы добры, мисс Макбрайд! Боже, как вы добры… Спасибо вам! – Глаза Энни снова наполнились слезами.
– Я сегодня отплываю в Австралию… Пробуду там несколько месяцев. Когда я вернусь, можно мне снова навестить вас? Посмотреть, как вы тут справляетесь…
– О, конечно, мисс! Приходите!
– Пока же я хочу оставить вам адрес того места, где я буду проживать в Австралии. Так, на всякий случай… Вдруг произойдет что-нибудь непредвиденное… – добавила Китти, протягивая Энни конверт и чувствуя себя немного неловко. Ведь она и понятия не имеет, умеет ли Энни читать или писать. Не говоря уже о том, знает ли она, как отправить письмо в другую страну. Но Энни лишь согласно кивнула и взяла протянутый ей конверт.
– Мы никогда не забудем вашей доброты, – сказала она, провожая Китти к дверям. – Счастливого пути, мисс. И да храни вас Господь.
Китти вышла на улицу и побрела к докам. Долго стояла на краю мола, наблюдая за тем, как чайки вьются над мачтой судна, которое, дымя всеми своими трубами, медленно вползало в акваторию порта. Потом Китти достала из кармана очки, которые отдала ей Энни, и что есть силы швырнула их вниз, в свинцовые воды.
– Даже сатана может замаскироваться под ангела света, – пробормотала Китти про себя. – Боже, помоги моему отцу… И моей бедной, обманутой матери. Как же она заблуждается!
– Готова? – На пороге спальни Китти появилась Адель.
– Да, мамочка, – ответила Китти, застегивая замки на чемодане. Потом взяла в руки шляпку.
– Я буду очень-очень скучать по тебе, родная моя! – Адель подошла к дочери и заключила ее в свои объятия.
– И я, мамочка, тоже. Буду переживать, как ты тут без меня станешь управляться, когда появится ребеночек, а его старшей сестренки не будет рядом. Пожалуйста, береги себя. Очень тебя прошу.
– Не волнуйся за меня, Китти. Ведь рядом со мной будет твой отец. И Эльза тоже, и твои сестры… Как только он или она появятся на свет, я тотчас же извещу тебя телеграммой. Сообщу о том, что новый человек пришел в этот мир. Пожалуйста, Китти, не плачь. Не надо! – Адель осторожно смахнула слезинку со щеки дочери. – Лучше подумай о том, сколько увлекательных историй ты расскажешь нам, когда вернешься домой. Ведь наша разлука продлится всего ничего, каких-то девять месяцев. Впрочем, ровно столько времени, сколько нужно женщине, чтобы выносить свое дитя.
– Прости меня, мамочка… Эти слезы… Просто я буду очень сильно скучать по тебе. – Китти всхлипнула, уткнувшись в родное плечо матери.
А вскоре она уже стояла на пороге дома. Чемодан погрузили в карету миссис Мак Кромби, а Китти принялась по очереди обнимать всех своих младших сестер. Мириам была безутешна, она плакала навзрыд.
– Моя дорогая Катерина! Как же мне будет не хватать тебя!
Последним Китти обнял отец. Она напряженно замерла в кольце его рук.
– Не забывай каждый день читать молитвы. Господь с тобою, Катерина.
– До свидания, папа, – с трудом выдавила она из себя, стараясь не глядеть на него. И тут же вырвалась из его объятий.
Последний, прощальный взмах рукой, обращенный к любимым сестрам и матери. А уже в следующую минуту Китти скрывается внутри кареты, и кучер плотно захлопывает за ней дверцу.
Британский пассажирский лайнер «Ориент» дал сигнал отплытия и стал медленно удаляться в открытое море. Китти стояла на палубе вместе с другими пассажирами судна, выкрикивавшими последние прощальные слова своим родственникам, оставшимся на берегу. Вся гавань была битком забита доброжелательно настроенной публикой. Все размахивали государственными флагами «Юнион Джек». Изредка в толпе мелькали и австралийские флаги. Китти никто не провожал, в отличие от других пассажиров, стоявших рядом с ней. Но зато, в отличие от многих, она была уверена хотя бы в одном: рано или поздно она снова вернется к берегам Англии.
