Необитаемый остров
Алекс Делакруз
Когда достала унылая повседневность, стресс не дает трезво мыслить, а организм отчаянно требует отдыха, отправляйтесь в Таиланд! Удивительный экзотический курорт, комфортабельные бунгало, шум морского прибоя подарят вам незабываемый отдых! Если, конечно, ваш самолет не захватят, и вы не потерпите крушение вдали от цивилизации.
Кто бы мог подумать, что в современном мире еще остались необитаемые острова, где можно действительно затеряться. Но именно это и случилось с группой русских туристов, оказавшихся в позабытой богом глуши на микроскопическом клочке суши посреди океана.
Совершенно разные люди, у каждого – свой характер, у каждого – свой скелет в шкафу. Красивая молодая женщина Анна успешна в бизнесе, но совершенно несчастна в личной жизни. Ее дочь, трудный подросток Вероника, всеми силами старается избавиться от материнских нравоучений, еще не понимая, какую именно роль Анна играет в ее жизни.
Совсем еще юный Женя, который вполне мог бы составить партию Нике, но заглядывается на ее мать. Зрелая женщина Ольга, знающая, кажется, все обо всем. Нарциссичный тренер Георгий, менеджер Антон. Сколько им придется торчать здесь в ожидании спасения? На что способны люди, оказавшиеся в безвыходной ситуации? И всем ли удастся покинуть злополучный остров?
Алекс Делакруз
Необитаемый остров
Глава 1. Анна
«Да заткнись ты уже!» – с раздражением посмотрела Ника в спину хлопотавшей у плиты матери. Анна взгляд почувствовала – обернувшись, но девушка успела закрыться от внимательных глаз рукой, поправляя непослушный локон.
– Вероника, пойми, я же стараюсь дать тебе для жизни все по максимуму, муму-му… – мать вновь принялась транслировать прерванную радиопередачу, развернувшись обратно к кухонному столу. Ее монотонное нравоучение воспринималось на слух раздражающим фоном, сродни писку невидимого комара. Ника поморщилась, дернув щекой, – дома она уже давно не чувствовала себя комфортно. Нигде, кроме своей комнаты; сейчас девушка уже жалела, что покинула уютное пространство и пришла сделать себе чай и пару бутербродов. Мать между тем, речитативом повторив старую песню о том, как воспитывала Нику с детских лет, отказывая себе во всем ради нее, продолжала капать на мозг.
Подумай, кем ты вырастешь. Тебе надо учиться, или ничего не добьешься в жизни. Должность продавщицы в магазине модной одежды не предел мечтаний. Я не смогу обеспечивать тебя всю жизнь. Тебе уже шестнадцать лет, посмотри на своих сверстников, все уже начинают определяться в жизни, а ты…
Одна и та же песня. Одно и то же нудное бормотание.
Раздражения внутри как-то вдруг стало слишком много, его уже было сложнее сдерживать. Раздражение на весь мир, на деревянных взрослых, на всех поучителей. На мать.
Да как же ты достала!
Упс. Кажется, она произнесла это вслух. Но слова сорвались сами по себе – мысль была озвучена секундным порывом даже раньше, чем обдумана. Ника не хотела это произносить. Но раздражение на весь окружающий мир нашло выход, сфокусировавшись на фигуре матери, которая дирижировала своей нудятиной, держа в правой руке совершенно дурацкую деревянную лопаточку.
– Что? – вкрадчиво переспросила Анна, резко оборачиваясь. Она уже услышала, но еще не осознала полностью смысл слов дочери.
Ника вздрогнула, ее кольнуло опасливым ощущением – не слишком ли сказанное для ее харизматичной матери. Но больше внутри было удовлетворения – осознания того, что она сумела задеть, болезненно ужалить; найти нужные слова, чтобы выплеснуть свое раздражение. Ника видела, ее слова не прошли даром – мать застыла с глуповатым выражением на лице. Как пропустивший удар боксер, с трудом замечающий перед собой мелькание рук рефери.
Сказанные слова тяжелой паузой зависли в воздухе. Несколько мгновений еще сохранялась надежда – что это послышалось, это случайно. Анна, наверное, даже простила бы, если бы дочь тотчас бы извинилась. Анна бы простила и постаралась забыть. Но Ника не извинилась.
Удовлетворение перевесило колкое опасение того, что сказанное было слишком жестко. Да и не очень сильное было опасение, затуманенное протестом ко всему окружающему миру, щедро сдобренное желанием поскорей избавиться от монотонных нравоучений, юркнув в свой уютный маленький мирок. Делая вид, будто ничего не произошло, Ника убрала масло с сыром в холодильник. Она толкнула дверцу, закрывая, и обернулась к столу, где стояла кружка и тарелка с бутербродами.
– Черт, – резинка дверцы, наверное, даже чуть-чуть коснулась поверхности, но не задержалась. Развернувшись и направившись к выходу из кухни, Ника отшатнулась, едва в нее не врезавшись. Пришлось остановиться, и раздражение внутри колыхнулось с новой силой – холодильник будто специально не отпускал ее с кухни, заставляя больше времени проводить под неприятным взглядом матери. Не отпускал в комнату, давая возможность вернуться в привычную жизнь, где никто не мешает и не капает на мозг дебильным чтением моралей.
Анна осталась стоять, отстраненно взирая на небольшую кляксу от чая на полу. Когда дочь вышла, она зажмурилась и невольно сжимала и разжимала кулаки. Лицо ее слегка искривилось – она закусила нижнюю губу, так что та побелела. Неожиданно раздался хлопок, заставивший вздрогнуть, – это Ника, поставив кружку и тарелку с бутербродами на стол перед компьютером, вернулась и захлопнула за собой дверь своей комнаты.
– Достала… – прошептала Анна беззвучно, одними губами. После этого, неловко дернувшись, прошла в прихожую и встала около зеркала.
– Достала? – уже вопросительно переспросила она и, сморгнув, оглядела себя в зеркало с ног до головы. И поджала губы.
Там, с обратной стороны, стояла темноволосая, стройная женщина, никак не выглядящая на свои тридцать три. Длинные волосы обрамляли красивое, чуть смуглое лицо с большими миндалевидными глазами, которые подчеркивал азиатский разлет бровей, а форма ярких, карминовых губ была такой, что, казалось, на них застыла слегка надменная усмешка. И растянутая домашняя футболка не разрушала, а инородно подчеркивала свою неуместность в образе уверенной и успешной женщины. Коей Анна, по сути, и являлась последние лет семь, будучи финансовым директором молодой, но уверенно присутствующей на рынке региона строительной компании.
– Достала?! – удивленно, даже изумленно спросила Анна сама себя.
С глаз будто зашоренность упала, и показалось невероятным, что ее, заставлявшую здоровых мужиков потеть от напряжения на план-фактах и совещаниях, а бухгалтеров – глотать успокоительные горстями, может мокрой тряпкой по полу мимоходом растереть несовершеннолетняя дочь.
Анна закрыла глаза, и перед глазами встали картинки прошлого – ранняя беременность, исчезнувший в ночи несостоявшийся папаша, который был на восемь лет старше; комната родителей в семейной общаге с обшарпанными стенами, постирушки пеленок в холодной воде; бессонные ночи, полный отказ от личной жизни и развлечений ради учебы и ребенка. Скоропостижная смерть отца и полное равнодушие матери, вкупе с отречением от воспитания нагулянной, как она выражалась, внучки. Пугающая самостоятельность, практически нищета и редкие, подобные праздникам возможности себя побаловать: да, было время, когда и обычные колбаса с сыром, не говоря уже о парной говядине, для нее считались невиданной роскошью. Да что говядина – растворимый кофе-то два года только в гостях пила, потому что на него денег не хватало. А на работе порошок три в одном из пакетиков за три рубля, которые тогда в каждом ларьке продавались.
Анна открыла глаза и снова сжала кулаки. Несколько раз глубоко вздохнув, унимая поднимающееся раздражение, она посмотрела в глаза своему отражению.
«Я ведь жила только ради нее», – подумала она и вздрогнула. Будто новым взглядом оглядев огромную прихожую, гардероб во всю стену, заглянув в проем двери на кухню, в которой виднелась разномастная бытовая техника и итальянский кухонный гарнитур стоимостью больше чем комната в общежитии, где она провела юность, Анна зажмурилась. Но тут же открыла глаза, испугавшись, что все сейчас исчезнет, пропадет, как морок, и она очнется в ободранной комнатушке с выцветшими, отклеивающимися в уголках фотообоями.
Естественно, квартира не исчезла, но пришел страх осознания того, в какую затюканную и бесцветную женщину она могла бы превратиться, если бы десять лет назад у нее не появился Стас. Тогда сразу задышалось легче – появилось время, возможности, спокойствие. Анна как воздуха свежего глотнула, закончила учебу, устроилась на работу. Стала тем, кем стала.
Стас спас ее – вытащил из ямы, в которую она сама себя загнала. И Анна жила после этого ради дочери и для него. Они ссорились с ним всего два раза. Один раз и много раз. По одному и тому же поводу – воспитание дочери. Стас в воспитание Вероники не лез, но считал, что Анна слишком сильно балует ее, что надо быть жестче. Анна же старалась предложить ребенку все то, чего не было в детстве у нее. Отдых, одежда, развлечения – все, чего она была лишена в грязные девяностые годы, когда месяцами бегала в школу в одних и тех же протертых джинсах и растянутом китайском свитере, потому что других вещей просто не было. Когда, сжимая в руках смятую одинокую бумажку, решала, купить ли себе булочку на обед в школьной столовой или яркую заколку в ларьке Союзпечати.
И еще один, единственный и последний раз они поссорились, когда Стас уехал на войну. Это была не его война, она не хотела его туда отпускать. Молодой – едва за тридцать пять, успешный. Он мог так же в любой момент сорваться и направиться в какую угодно точку мира. Они так и делали несколько раз – к примеру, однажды увидели картинки карнавала в Рио, а через неделю уже полетели в Бразилию.
Но в последний раз он уехал на войну и не вернулся.
С того момента прошло уже больше года, но по-прежнему, стоило только вспомнить об этом, в горле вставал комок. Тогда, когда Анна поняла, что Стаса больше нет, казалось, жизнь ее закончилась. И, наверное, закончилась бы – так велико было потрясение, – если бы не дочь. Ради нее она справилась, устояла на ногах.
И вот теперь как. Достала.
Стараясь сохранять спокойствие и ясность мысли, Анна направилась было к кофеварке, но на полпути остановилась. Руки и так потряхивало мелкой дрожью, поэтому она взяла с полки пачку зеленого чая.
Надо немного успокоиться.
Нажав кнопку включения чайника, она присела за стол, но тут услышала приглушенный дверью звонкий голос дочери – та, как обычно, наверняка уткнулась в монитор, надев свои огромные наушники, и переговаривалась с такими же, как и она, игроками в онлайн-игры. Выдохнув, Анна поднялась и направилась в комнату дочери. Теперь ее походка вовсе не была такой неуверенной и согбенной, как это было пару минут назад. Но руки по-прежнему дрожали.
Без стука открыв дверь, Анна зашла внутрь.
– Ника, нам надо поговорить. Ника!
Глава 2. Вероника
Ника, уткнувшись в огромный экран монитора, на оклик не отреагировала. Она была сейчас полностью там, где для нее был совсем другой мир – фэнтезийный, яркий и радостный. Где никто не читал моралей и не доставал понапрасну. Где были герои и злодеи, дружба и ненависть, простые и понятные человеческие отношения – а не серость обыденных будней, подернутая пеленой городского смога и щедро сдобренная хмуростью лиц людской уличной массы. И там не было нудных учителей, готовых всему миру рассказать, как надо делать правильно.
В центре экрана нетерпеливо подпрыгивал персонаж Ники – эльфийка с магическим посохом и в зеленых одеждах, а вокруг по экрану пестрило яркими красками. Непосвященному человеку в нагромождении ярких красок и облепивших периферию экрана многочисленных окон, графиков и показателей разобраться было сложно. И неясно, что персонаж на экране – часть огромного мира, созданного тяжким и долгим трудом, нервами и бессонными ночами. Весь постоянный состав игровой гильдии, лучшие из лучших на многотысячном сервере, собрались в рейде, чтобы убить одного из боссов игровых подземелий. Здесь, по обратную сторону мониторов – открывающих окна в фэнтезийную вселенную, были сейчас самые разные люди – школьники, студенты, рабочие, водители, неработающие мамочки и работающие папы. Группа ждала последнего задерживающегося, переговаривались в командном чате.
Для Ники это был огромный и яркий мир, а для вошедшей в комнату Анны монитор отображал на экране только многочисленные, режущие глаз яркие картинки.
– Ника! – положила она дочери руку на плечо.
Девушка подпрыгнула и вскочила, разворачиваясь – только волосы взметнулись.
– Мам, ты чего? – с видимым раздражением сорвала она с головы наушники.
– Ника, нам надо поговорить.
Вероника открыла было рот, но осеклась. При взгляде на лицо матери она увидела что-то, что заставило ее немного задуматься – частично вынырнув из волшебства онлайн-мира.
– Мамуль, ну прости, я не подумала. Я случайно сказала, больше не буду, честно-честно. Ма, давай попозже поговорим, ладно?
Дочь решила пойти по пути наименьшего сопротивления. Рейд по игровым подземельям должен был вот-вот начаться, и она подумала, что попросить прощения будет лучшим выходом.
– Ника, я тебе сказала, нам надо поговорить… – тихим, бесцветным голосом произнесла Анна. Все труднее было контролировать себя, чтобы не зазвенел стальной дрожью голос.
– Ма, ну пожалуйста, давай попозже, – перебив мать, на секунду сложила руки на груди умоляющим жестом Ника и, улыбнувшись, надела наушники, возвращаясь к экрану. Улыбнулась не глазами, губами – мимика затронула только нижнюю часть ее лица. Холодная, неискренняя улыбка.
Ника присела обратно в кресло, направив взгляд сквозь монитор. За показным спокойствием и раскаянием она волновалась. Ведь если мать сейчас не отстанет, придется объяснять рейд-лидеру, почему… Так, вроде не придется. Ника чуть-чуть повернула голову, присматриваясь, – тень матери пропала. Девушка обернулась, на миг увидев шлейф движения, – мать вышла из комнаты.
«Фух», – облегченно выдохнула Ника, отворачиваясь к экрану.
За несколько секунд до этого Анна осмотрелась в комнате. Здесь царил полумрак – плотные шторы были задернуты; покрывало на кровати свернуто в сторону, по углам раскиданы подушки. Поискав глазами понизу и не найдя искомого, она кивнула сама себе и направилась к выходу. Резко, слишком резко, она толкнула дверь и за несколько шагов оказалась у распределительного щитка.
Когда надо, Анна умела быстро принимать решения и достигать их оптимальными путями. Сейчас ей надо было поговорить с дочерью. Ника уже говорила что-то в общий чат, как вдруг мягкий свет в ее комнате погас. Потемнел и монитор, мигнув последний раз.
– Что за… – сорвала она второй раз за последнюю минуту наушники с головы и взвилась с кресла, направляясь к двери.
– Мам, ты нормальная? Ты что творишь? – вылетела девушка разъяренной фурией в коридор.
– Ника, я сказала, нам надо поговорить, – спокойным голосом произнесла мать, глядя в раскрасневшееся лицо дочери, которое обрамляла паутинка спутанных сорванными наушниками волос.
– Мам, я же нормально попросила тебя, давай чуть попозже, – как ей казалось, примирительно, на несколько тонов ниже произнесла девушка.
– Ника, судя по твоим словам, я тебя достала, – не обращая внимания на реплику дочери, спокойно заговорила мать.
– Мам, ну я же…
– Тебя, наверное, – Анне пришлось чуть повысить все же зазвеневший сталью голос, перебивая юную девушку. – Тебя, наверное, достало то, что я тебе на карманные расходы даю столько, сколько не каждый взрослый зарабатывает?
– Мама, я…
– Может, тебя достало то, что я тебя кормлю и одеваю? – Анна резко шагнула вперед и прошла в комнату, едва не толкнув плечом дочь – та вовремя прянула в сторону.
– Или нет… тебя, может быть, достали дорогие гаджеты, которые ты меняешь с постоянной периодичностью? – мать схватила со стола яблочный планшет последней модели.
– А может, тебя достало учиться в самой престижной городской гимназии? Или тебя достало, что я туда ходила к директору на поклон уже два раза, чтобы тебя не выгнали?
Анне становилось все труднее сдерживаться. Голос ее уже не был тих, но она еще не кричала. Но говорила так, что от напряжения в ее голосе уже звенел воздух в комнате.
– Или может… – резкий поворот головы, и холодный взгляд зеленых глаз впился в лицо дочери. – Или может, тебя достало по два-три раза в год летать к морю на отдых? Нет? Я спрашиваю, что из этого тебя достало?
Резкий крик последних фраз хлестнул плеткой по ушам. Ника никогда не видела мать в таком состоянии и сейчас взирала на нее широко открытыми глазами.
– Я тебя спрашиваю? Это тебя достало? – шагнула вперед Анна, приподняв планшет на уровень глаз. – Отвечай! Да, нет?
– Нет, – одними губами прошептала дочь.
– Нет… – делано удивленно расширила глаза мать. – Значит, нет, – подытожила она, говоря уже ровным голосом. – Значит, ничего из того, что я для тебя делаю, тебя не достало. Тебя, получается, достала только сама я. Мне, наверное, надо тебя обувать, одевать, обеспечивать и при этом стараться не отсвечивать, чтобы тебя не доставать. Так?
Голос ее вновь стал негромким. Лучше бы ей продолжать кричать. Наполнявшее ее напряжение куда-то надо было выплеснуть. Но кричать Анна не привыкла – а внутреннего напряжения было слишком много. Потом, много позже – уже остынув, она анализировала произошедшее и пришла к выводу, что стоило бы продолжать разговаривать на повышенных тонах и тогда произошедшего можно было бы избежать. Но она продолжала говорить негромко и не смогла сдержаться.
Ника не сразу поняла, что произошло. Мелькнуло в воздухе росчерком, и планшет врезался в экран монитора, оставив на том кляксовую паутинку трещин. И следом туда же метнулась Анна – она подскочила к столу, наклоняясь, и с неожиданной силой рванула на себя системный блок компьютера. Тот сопротивлялся – многочисленные провода вцепились в заднюю панель, но Анна дернула сильнее, почти пробежав несколько шагов. Прянули по столу мышка, клавиатура, стукнулись друг об друга колонки, прежде чем нырнуть под стол, увлекаемые проводами.
– Неплохо устроилась, а? – со злостью отбросила мать в сторону системный блок.
– Ты что делаешь? – взвизгнула ошарашенная Ника и бросилась вперед. Она толкнула мать, когда та протянула руку к полке, на которой лежал смартфон.
– Ах ты! – от толчка мать отшатнулась.
– У тебя совсем башню рвануло?! Любовника себе найди, дура бешеная! – дочь уже едва не билась в истерике. Ведь яркий, единственный благожелательный к ней кусочек мира, который находился по ту сторону экрана монитора, только что был беспощадно разрушен.
Анна дернулась – слова дочери причинили ей почти физическую боль. Глаза ее сузились, губы сжались в тонкую нить, и она шагнула вперед.
– Не трогай меня! Уйди отсюда, уйди! – закричала Ника, отступая, обхватив руками голову и вцепившись пальцами себе в волосы. – Уйди, сука!
