Миры Артёма Каменистого. S-T-I-K-S. Дикарь. Книга 2. Тест-драйв бессмертия
Николай Собинин
S-T-I-K-SМиры Артёма Каменистого
В Стиксе тысячи дорог и на каждой из них притаилась смерть. Награда в этой безумной лотерее – возможность прожить еще несколько дополнительных дней. Но хватит ли твоей удачи, чтобы стать по-настоящему бессмертным?! Дикарь вышел победителем из первой схватки с монстром притаившимся внутри него. И смог не просто выжить, но и стать сильнее, попутно свернув шею лидеру сильнейшей группировки муров в этом регионе Улья. Но теперь за ним охотятся все, кому не лень – муры, внешники, атомиты и даже килдинги. А Голод, зализывая раны после проигрыша, лишь ждет удобного момента, чтобы вновь заявить свои права на тело измененного рейдера. Второй раунд игр на выживание начался.
Николай Собинин
Миры Артёма Каменистого. S-T-I-K-S. Дикарь. Книга 2. Тест-драйв бессмертия
© Каменистый Артём (Мир S-T-I-K-S, его устройство и терминология)
© Собинин Николай
© ИДДК
Глава 1
В рожке автомата осталось едва с десяток патронов, а в муровской фляжке плескалось живчика дай бог на пару глотков. Раны воспалились и жутко болели. Особенно беспокоило сквозное пулевое в бедре. Из-за него Дикарь не мог нормально передвигаться и лишь ковылял потихоньку, словно инвалид. К тому же он весь – от волос до ногтей – пропитался запахом пороха, крови и дыма. Первый мало-мальски развитый мутант, оказавшийся неподалеку, моментально его учует. И скрыть этот запах было нечем. Но самым паршивым в ситуации было то, что все его хваленые способности отключились, словно их и не бывало. Еще вчера такие ранения затянулись бы за пару часов, напоминая о себе день-другой небольшим дискомфортом, болями и зудом в зарастающих мышцах. Но сегодня непредусмотренные производителем дырки в его многострадальной тушке отказываются зарастать. Дикарь осторожно, чтобы не напрягать и без того скудные ресурсы измотанного организма, постарался сформировать на руке оболочку «силового поля», но результат ожидаемо оказался нулевым. Неизвестно, как на нем сработала белая жемчужина, но одно было предельно ясно – она отключила ему все «подарки» Улья. А без них он ощущал себя нагим и беззащитным. Удивительно, как за такой короткий срок его способности стали чем-то настолько привычным.
Бегство с базы муров вышло совсем не таким, как привыкли снимать режиссеры кассовых голливудских блокбастеров – с эффектными взрывами, массовым убийством недругов и пафосным финальным шествием по чадящим развалинам, оставшимся на месте вражеских укреплений, засыпанных изувеченными трупами. Хотя, поначалу все шло весьма неплохо.
Группа Фантомаса (который вел трофейную команду с кластера из 1941-го года), дождавшись, когда колонна, везущая «ливер» внешникам, отойдет от базы на достаточное расстояние, отстрелялась из немецкой «двоечки» и пулемета «ганомага» по огневым точкам, моментально превратив ее в разворошенный муравейник. Бойцов у ренегатов после отбытия конвоя (как и докладывал Тритону Барсук) осталось относительно немного. К тому же в их рядах начали вспыхивать внутренние стычки – ментальный контроль убитого Дикарем лидера ренегатов исчез, жертвы промывки мозгов, наконец, осознали собственное положение. Одним словом, Чертям на их базе резко стало недосуг, и Дикарь воспользовался удобным моментом. Он покинул кабинет Тритона, неся на плечах нимфу, все также пребывавшую в бессознательном состоянии, и, крадучись, добрался до «фермы». Повезло, что почти весь состав банды ушел, что называется, на баррикады, внутри базы было практически пусто. На «ферме» он подстрелил единственного оставшегося здесь охранника, да местного эскулапа-Потрошителя, после чего выпустил наружу пленников, коих тут скопилось до неприличия много.
Многие из них просидели в тесных клетушках долгие недели, наполненные лишь ожиданием очередной встречи с Хандрой – местным Доктором Зло, отсчитывать время между которыми они могли лишь по приемам скудной пищи. Солнце в эти мрачные казематы не заглядывало никогда. Эскулап Чертей при жизни являлся личностью, не обремененной излишками гуманности, посему предпочитал резать своих пациентов по живому, в ходе изуверской операции изымая у своих жертв органы без какой бы то ни было анестезии. А чтобы вопли этих бедолаг, которых резали по живому, не нервировали прочих муров, операционная этого садиста была на совесть экранирована качественной звукоизоляцией. Потом несчастных вновь запирали в клетках на «ферме», периодически подкармливая и давая им живчик, чтобы те имели возможность регенерировать изъятые внутренние органы. Четыре-шесть таких повторных операций – и по необъяснимым законам Улья регенерация узников сильно замедлялась. В итоге их отправляли на финальную «разборку», на которой их потрошили уже основательно, вырезая абсолютно весь полезный «ливер», что закономерно вело к их гибели. Все это ему наскоро пересказал Лунь, пока они совместно открывали тесные клетушки с пленниками. Неудивительно, что многие из узников Чертей, находясь под невыносимым психологическим прессом, пребывали далеко не в самом лучшем психологическом состоянии. Большинство уже сдались, их глаза смахивали на зрачки снулой рыбы. Но были тут и другие, пусть и немного. Дикарь, глядя в их глаза, сверкавшие безумным блеском, опасался, как бы эти пленники не обрушили свою ярость на него вместо настоящих виновников своих мучений. Поэтому открывая клетки, он держал несчастных на прицеле автомата, словами пытаясь донести до них мысль, что он им не враг. Обошлось: среди сидельцев нашлась пара неформальных лидеров, которые смогли приструнить самых безбашенных и направить их гнев в нужное русло. Пару раз квазу самому пришлось применить силу к неадекватным сидельцам, но, в целом, пронесло. Ему стоило больших трудов найти в этой озверевшей толпе Налима, Луня и Сухаря, однако он справился.
После этого пленные иммунные, кто еще не утратил силы духа и здравого смысла, получили нежданный подарок в виде возможности отомстить своим мучителям. Они обезумевшей волной прокатились по базе Чертей, увлекая за собой даже тех, кто уже сдался, бросаясь на муров практически с голыми руками, в кровопролитных стычках погибая без счета. Уцелевшие поднимали трофейное оружие и шли дальше, словно одержимые. Уже после кваз не мог без содроганий вспоминать эту мясорубку – он даже примерно не смог бы прикинуть количество погибших. Дикарь со своей группой и несколькими более осмотрительными иммунными, решившими примкнуть к своему спасителю, двинулись в поисках выхода. Он отдал второй трофейный автомат, снятый с тела охранников Тритона, Луню, как самому опытному в военном плане человеку, и вместе с ним возглавил небольшой отряд.
Среди освободившихся от контроля Чертей хватало бывалых рейдеров и стронгов, у которых в распоряжении порой было не по одному боевому дару – ведь Тритон отбирал жертв для вербовки именно по этому критерию. Ветераны Улья, постепенно приходившие в себя, оперативно принялись перемножать на ноль простых быков, которым и без того доставалось «на орехи» от огня бойцов Фантомаса. Впрочем, это веселье длилось недолго. Во фланг рейдеров из Флюгера внезапно ударила группа Фашиста – одна из оперативных групп Чертей, очень не вовремя вернувшаяся с зачистки. Увидев творящийся на базе беспредел и вражескую технику, стоявшую буквально под стенами Складов, рейдерская группа ренегатов подключилась к бою, резко изменив баланс сил в сторону муров. Похоже, в этом отряде практически не было «зомбированных» Тритоном, костяк группы составляли тертые «исконные» муры. Они значительно превосходили трофейную команду из Флюгера и по численности, и по вооружению, да и слаженность их действий была на высоте. Люди Фашиста молниеносно перехватили инициативу, выдавливая атакующих с их позиций в лес. Об этом через трофейную «ходиболтайку» им сообщил Буран, прокричав напоследок, чтобы они отступали к дальнему ангару депо где, по словам рейдера, стояли дизельные тепловозы, которые можно было использовать для отступления с базы муров. Дикарь лишь ругнулся в ответ – он бы с удовольствием последовал этому замечательному совету, если бы хоть примерно представлял, где находится означенное место.
Дальше дела основательно полетели под откос. Люди Фашиста разделились на две части: половина продолжила «прессовать» рейдеров из Флюгера, в то время как вторая часть отряда ворвалась на территорию базы. Численный и качественный перевес теперь был на стороне плохих парней, поэтому освободившиеся от ментального захвата иммунные и бывшие пленники оказались в скверном положении. Территория базы муров превратилась в «горячую точку», с температурой окружающей среды где-то в районе поверхности солнечной стороны Меркурия. Все воевали со всеми; не было никакой возможности понять, где находится противник или временные союзники. Дикие крики умирающих и раненых; рычание и нечленораздельные звуки насмерть сцепившихся в рукопашных схватках людей; грохот взрывов ручных гранат и ВОГов, наполнивших воздух визгом осколков; расползающаяся по помещениям химическая гарь от занявшегося где-то пожара; вспышки трассирующих пуль, мелькающие в непроглядной мути из дыма и кирпичной и бетонной пыли, выедающей глаза; выскакивающие внезапно навстречу муры и «сидельцы». Поначалу Дикарь пытался отличать первых от вторых, но после того, как он схлопотал заряд картечи в упор от одного из ренегатов, неожиданно появившегося из-за угла, делать это он прекратил. Кваз просто-напросто не успел среагировать на внезапное появление мура, да даже если бы и успел – запас его сил к тому моменту уже пробил дно и все способности ушли в глухой откат. От тяжелого ранения спас бронежилет скрытого ношения, который муры так и не удосужились с него сдернуть. Однако удар от попадания картечного снопа получился на славу, его словно лошадь копытом в грудь лягнула; в себя Дикарь пришел уже лежа на полу. Повезло, что мур выстрелил в корпус, а не в лицо, а идущий рядом с ним Лунь успел среагировать и пристрелил не в меру прыткого бандита, прежде чем тот смог добить беззащитного кваза еще одним выстрелом. Дикаря стошнило кровавой рвотой – он явно повредил себе что-то из требухи. Помимо дерьмового общего состояния в качестве напоминания об этом печальном эпизоде ему досталась расплывшаяся на левом боку кваза циклопических размеров гематома. Теперь при движении там нехорошо похрустывало и стреляло болью, от которой в глазах шли цветные круги. Поэтому, после того как он немного пришел в себя, Дикарь отбросил всякие угрызения совести и начал стрелять навскидку по любому появившемуся внезапно силуэту.
Разношерстный отряд, вооруженный немногочисленными стволами, снятыми с трупов, отягощенный несколькими ранеными и связанной нимфой, некоторое время блуждал в лабиринте помещений и переходов Складов, ежеминутно отстреливаясь от муров и теряя в стычках бойцов. В какой-то момент наглотавшийся дыма и выжатый почти досуха Дикарь вообще перестал понимать, что происходит вокруг. Сейчас этот сумбурный бой воспринимался отдельными, не связанными друг с другом калейдоскопичными картинками. Кончилось все тем, что его оглушило близким взрывом гранаты. Наглотавшийся едкого химического дыма, контуженый, он на какое-то время потерял способность адекватно реагировать на происходящее и отключился, а когда пришел в себя, то не обнаружил рядом с собой никого из своих соратников. При попытке встать обнаружилось, что он обзавелся очередной не регламентированной дыркой в теле: ему навылет прострелили бедро, штанина насквозь пропиталась кровью. Злобно ругаясь сквозь стиснутые зубы, Дикарь перетянул рану ремнем. Удивительно, как он вообще еще способен связно мыслить с такой-то кровопотерей. Он осмотрел окружающие его трупы, но не обнаружил среди них никого из знакомых ему людей. После этого он еще некоторое время блуждал по внутренностям базы, задыхаясь в едком дыму и ничего не видя сквозь льющиеся ручьем слезы, пока не наткнулся на пролом в кирпичной стене, пробитый мощным взрывом. Уже почти ничего не соображая, Дикарь вылез наружу и бросился наутек, скрывшись в густых зарослях. Благо, на смотровых вышках к тому моменту уже не сидели стрелки – муры были слишком заняты внутренними проблемами.
Потом он несколько часов бездумно, как сомнамбула, шагал по лесу, стараясь удалиться как можно дальше от треска очередей и грохота взрывов, все еще гремевших за его спиной. Дикарь подсознательно избегал любых признаков цивилизации – линий электропередач, железнодорожных путей и автомобильных трасс, выбирая самые густые и дремучие участки кластеров. Возможно, именно это спасло его от встречи с мутантами, наверняка стекавшимися со всей округи на звуки перестрелки. А может быть, дело в том, что Черти на совесть вычищали окрестности от тварей. В любом случае, ему повезло и неприятных встреч по дороге не случилось. Оно и к лучшему, потому что боеспособность у кваза сейчас была близка к нулевой.
Бездумный поход в никуда закончился, когда Дикарь вывалился из густых зарослей на край крутого оврага. Причем, случилось это так неожиданно, что он не удержался и сверзился с обрыва вниз, проехавшись спиной по глиняному склону и звучно шлепнувшись в протекавший внизу ручей. Ледяная вода и целый фейерверк из боли в ране на ноге и в пострадавшем боку моментально стряхнули с него вялое оцепенение, в котором он пребывал несколько последних часов. С чертыханиями выбравшись на сушу, Дикарь уже более осмысленным взглядом оглянулся вокруг. Впрочем, смотреть тут было особо не на что – крутые глинистые склоны оврага, да маячившая на фоне закатного неба зелень, растущая наверху. Выше ручей срывался вниз с небольшого уступа, превращаясь в некое подобие небольшого водопада. Ловить там совершенно нечего. Поэтому измотанный перипетиями этого трудного дня кваз двинул вниз по течению. К тому же сейчас для него уже не было особой разницы, куда идти, лишь бы на пути оказалось подходящее укрытие.
Ему повезло примерно через полчаса. На дне оврага уже начали сгущаться серые сумерки, температура воздуха плавно пошла вниз. К тому моменту ноги в сырой обуви промерзли насквозь, он уже всерьез рассматривал вариант просто-напросто завалиться спать прямо в кустах, где погуще, наплевав на всякий здравый смысл и безопасность. К тому же от накатывавшей волнами слабости он то и дело отключался от реальности, двигаясь, скорее, на рефлексах, чем осмысленно. Долго так продолжаться не могло, ресурсы тела подходили к концу. Но, хвала богам Улья, прежде чем он свалился окончательно, впереди на склоне мелькнуло что-то ярко-оранжевое. Теряя остатки собственных сил, Дикарь кое-как поднялся по осыпающемуся склону наверх и, прячась в кустах, двинулся к заинтересовавшему его объекту.
Этим «нечто» оказалась обычная туристическая палатка, аляповатым пятном расположившаяся возле склона оврага с ручьем. Уже на подходе к ней Дикарь услышал внушавшие опасения звуки, а потом перед ним предстал финал очередной трагичной, как это чаще всего и бывает в Улье, истории. Молодая парочка, не чурающаяся туристического экстрима, решила провести уик-энд на природе. Они разбили лагерь на живописной поляне, откуда открывался великолепный вид на долину, в которую по дну крутого оврага и сбегал небольшой ручей, предательски намочивший ему ноги. Вот только место это они выбрали совершенно зря, поскольку именно ему было суждено очутиться в Стиксе. Молодой парень, похоже, обратился первым и напал на свою подружку. Та либо не ожидала нападения, либо была к нему не готова, а может и сама уже находилась на грани превращения. В любом случае, отбиться ей не удалось; Дикарь с содроганием наблюдал, как свежий пустыш увлеченно грызет останки своей возлюбленной. Пол несчастной идентифицировался лишь по небольшим туристическим ботинкам, валявшимся неподалеку, из которых торчали обглоданные зараженным берцовые кости, да по блондинистым прядям, свисавшим окровавленной паклей с изуродованного черепа, сиротливо валявшегося в стороне от кровавого пиршества.
Зараженный что-то почуял в тот момент, когда Дикарь приблизился к нему со спины. Похоже, корм, что называется, «пошел в коня», уж больно резво он бросился навстречу новой потенциальной жертве. Кваз и глазом моргнуть не успел, как на диво бодрый пустыш очутился прямо перед ним. Лишь в последний момент Дикарь успел выставить руку, упираясь локтем в грудь мутанта и не давая ему дотянуться до собственного лица. Настырная тварь давила на него, словно бульдозер, заставляя тратить последние крохи оставшихся в его распоряжении сил. Дикарь хрипел от напряжения, отталкивая от себя каннибала. Он скрипел зубами в унисон с утробным урчанием забывшего обо всем на свете пустыша, самозабвенно и с полной отдачей пытающегося дотянуться раззявленным кровавым ртом до вожделенной шеи жертвы.
Похоже, Дикарь немного ошибся в своих выводах: съеденная девушка все же пыталась отбиться от своего обезумевшего партнера – рожа у того была на совесть расцарапана и отсутствовал левый глаз, студенистой кровавой массой растекшийся по щеке урода, превращая его и без того не слишком симпатичную физиономию в кошмарную, уродливую маску. Они с хрипом и урчанием возились на земле еще какое-то время, пока до Дикаря не дошло, что еще немного – и он больше не сможет сопротивляться. Изогнувшись всем телом в финальном рывке, кваз выхватил из ножен нож, снятый с тела охранника на «ферме», и неловким тычком воткнул его в уцелевшую глазницу мутанта. Короткий клинок пробил уцелевший глаз мутанта и проскоблил по кости, но не осилил толстую стенку свода черепа. Впрочем, удар сделал свое дело: зараженный ослеп окончательно; короткого замешательства, вызванного этим неприятным фактом, Дикарю хватило, чтобы напрячь остатки сил и оторвать противника от себя. Еще секунда и рифленая подошва его ботинка опустилась на торчавшую рукоять ножа, с хрустом утопив ее в глазнице почти «заподлицо». Все осмысленные движения зараженного тут же прекратились, он вытянулся «стрункой» и обмяк, лишь слабо подергиваясь. Победитель с хрипом рухнул на землю рядом с поверженным зараженным, тяжело дыша. Скоротечная схватка забрала у него остатки сил, Дикарь просто лежал на спине и бездумно пялился на багряное закатное небо. Пока он валялся на земле, в голову пришла мысль, что ему потребуется новый нож. Этот достать из черепа затихшего пустыша можно лишь пополам раскроив тому череп чем-нибудь тяжелым. Клинок наверняка засел в пробитой кости как гвоздь в сухой доске.
Кое-как раскачавшись, он со скрипом и кряхтением поднялся на ноги, охнув от прострелившей в сквозной ране вспышки боли. Доковылял до палатки, сдернул с нее тент от дождя, после чего укрыл им уже окончательно угомонившегося к тому времени зараженного и останки его подруги. Не хватало еще приманить сюда запахами новых любителей человечинки. По своему состоянию Дикарь понял, что еще одной схватки он просто не переживет, да и вообще вряд ли сможет проснуться по тревоге, случись что неприятное. По умному, стоило бы закопать тела, поработав немного валяющейся неподалеку небольшой саперной лопаткой, дабы свести риски к минимуму. Но он элементарно не нашел в себе для этого сил. Распотрошив рюкзак незадачливой парочки, отыскав в нем банку с тушенкой и походную аптечку, принялся закидывать в себя куски холодного жирного мяса. Пока вяло работал челюстями, наскоро обработал собственные многочисленные раны. Особенно беспокоило пулевое в ноге – бедро опухло и налилось нехорошим багровым цветом. Впрочем, у него сейчас элементарно не осталось сил для беспокойства, поэтому залив рану перекисью водорода, заставившей его зашипеть, словно спущенная шина, Дикарь как можно плотнее забинтовал пострадавшую конечность бинтом. Залил в себя половину оставшегося трофейного живчика, оставив на утро символический глоток.
Когда каемка диска местного светила окончательно скрылась за линией горизонта, и закат, как и всегда, взорвался черными кляксами, кваз скинул с себя рваную и окровавленную одежду, затолкал ее в полиэтиленовый пакет и залез в палатку невезучих туристов, где нырнул в спальник, стараясь не думать о его прежних хозяевах. После чего моментально провалился в темноту беспамятства. Единственной светлой стороной в происходящем было то, что впервые за очень долгое время Голод не тревожил его сны.
Глава 2
Старенький советский тепловоз-вахтовка, урча модифицированным дизелем, постукивал колесами на стыках узкоколейки. Перегон шел в гору, скорость была невысокая, чем и решил воспользоваться привлеченный шумом лотерейщик. Он бросился наперерез допотопному агрегату с расчетом запрыгнуть на площадку проезжающего мимо локомотива и полакомиться его пассажирами. Покатая, широкая спина мутанта мелькала между зарослей рябины и шиповника. Из-за тряски целиться было трудно, да и руки, привычные к ППШ и «светке», еще не освоились с необычным оружием потомков, в результате чего первая очередь закономерно ушла «в молоко», срезав веточки перед носом зараженного. Тот, само собой, не обратил на это никакого внимания, лишь ускорился еще больше, продолжая с треском ломиться через кусты. Еще очередь – и снова промах. Лунь чертыхнулся вполголоса – мутант исчез из поля зрения, скрывшись в зарослях, опасно приблизившись к тепловозу. Он отложил в сторону незнакомый автомат и перехватил в руки ловкий и ухватистый дробовик, который Дикарь называл странным словом «помповик» – тот самый, из которого не в меру прыткий нелюдь едва не прикончил его крестного. Необычная, оранжевая мушка уселась на загривок выскочившего в десятке метров от насыпи на прогалину урода, старый разведчик плавно потянул за спуск. Мягко толкнуло отдачей, волчья картечь выбила клочья из загривка жрача, заставив его кувыркнуться через голову. Дальше его траекторию можно было отследить только по трясущимся макушкам кустов и тонких деревьев. Еще секунда – и потерявший импульс лотерейщик остался позади; лишь из зарослей вслед ускользнувшей добыче донеслось разочарованное урчание зараженного, отчетливо слышимое даже сквозь грохот катков.
Стрелок передернул цевье, досылая новый патрон в казенник. Стукнула странная одноразовая гильза веселого красного цвета, укатившись под колеса; Лунь перевел взгляд полный восхищения на свое оружие. Сибиряк и промысловик, половину своей жизни проходивший в лесу с допотопной дульнозарядной шомпольной пищалью, перезарядка которой занимала несколько минут, до сих пор не мог привыкнуть к тому, что он может выстрелить почти десяток патронов всего за несколько секунд. У него до сих пор остались шрамы на ребрах с того раза, когда он выстрелил не по месту шальному шатуну и его пришлось принимать на рогатину. Изувеченная зубастой пастью подранка бочина уже не один десяток лет напоминала о себе тупой болью перед непогодой. Зверюга не задрала молодого и горячего охотника до смерти в тот день лишь чудом. Будь у него в руках тогда такое оружие, у зверя не было бы ни единого шанса. Еще совсем недавно его однозарядная берданка, которую он купил по случаю за пару лет до войны, казалась ему верхом технологического прогресса, а теперь на фоне этого ружья она выглядела обычной убогой поделкой.
Охотник привычным жестом потер локтем под одеждой левый бок. Крестный оказался прав – застарелые уродливые шрамы, которые он носил уже три десятка лет в качестве напоминания о том, что нельзя «мазать» по медведю, за последние дни побледнели и вроде как стали заметно меньше. Чудные дела.
Впрочем, он уже давно устал удивляться. С того момента, как Дикарь спас пожилого разведчика, заниматься этим приходилось постоянно. Новость о том, что он угодил в другой мир – странный и причудливый мир будущего, населенный чудищами из сказок, – выбила его из колеи. К мысли о том, что его война осталась позади, пришлось привыкать, как к новой, не обношенной форме. Получилось не сразу. Он так злился на своего спасителя, который походя вытащил из переделки не только его самого, но и его заклятого врага, кто бы только знал. Руки так и чесались пристрелить и того, и другого из винтовки. Уже потом, в стабе, пересмотрев кучу исторических фильмов и потершись в местном кабаке между другими рейдерами, почесав с ними языками под пиво, он осознал, как же сильно потомки отличаются от его поколения. Они с высоты прошедших десятилетий смогли оценить всю трагедию Первой и Второй Мировых войн: бойни, учиненной фанатиками и толстосумами, которая унесла миллионы жизней славян и немцев; и относились к ней иначе, чем непосредственные участники событий. Нет, они ничего не забыли и не простили: ежегодные парады на день Победы даже спустя семь с лишним десятков лет, на записи которых он с восторгом любовался в свободное время, это доказывали лучше всего. Но смогли понять, кто же на самом деле виноват в случившемся.
Да что там, он и сам, когда смог перебороть собственную ненависть к фашистам, выношенную, как дитятю, за два месяца войны, когда его друзья и сослуживцы ежедневно клали свои головы под пулями немцев, с удивлением понял, что Бисмарк – его окаянный враг и противник – оказался, в общем-то, обычным парнем, каких в его глухом медвежьем сибирском углу было хоть отбавляй. Бестолковый молодняк, который и жизни-то толком не видел, как уже угодил в мясорубку.
А Дикарю для этого понимания не потребовалось и минуты. А ведь он ненавидел фашизм не меньше самого Луня; после разговоров с ним разведчик понял это очень хорошо. И все же кваз не дал сгинуть глупому молодому простофиле в зубах поганца, отбил его.
Вспоминая об этом эпизоде, Лунь чувствовал жгучий стыд за свое тогдашнее поведение. Он едва не пристрелил не только злосчастного австрийца, но заодно и своего спасителя.
Эта мысль, словно больной зуб, ударила его по событиям прошедшего дня. Как его угораздило упустить из виду Дикаря? Они ведь шли локоть в локоть, всю дорогу. Этот ушлый детина не только каким-то чудом умудрился вытащить его и других сидельцев из страшного плена местной банды отморозков. Он, судя по оговоркам, прихлопнул их главаря и организовал нападение на базу Чертей, чтобы они могли осуществить свой побег. А Лунь за ним не уследил. После близкого взрыва из-за легкой контузии он не сразу понял, что крестного больше нет рядом с ним. Ум за разум зашел, не иначе. А ведь он мог бы еще тогда вернуться, вытащить своего спасителя. Если бы вовремя спохватился. Чувство вины грызло, как оголодавший пес грызет кость.
Разведчик вновь, уже в который раз за сегодня, тоскливо вздохнул, по старой привычке недовольно топорща отросшие усы.
Крутя в голове безрадостные мысли, Лунь сидел на площадке на носу «вахтовки» и глядел то на убегающие под колеса шпалы, то на мелькающие слева и справа от путей кусты и деревья. Впрочем, он не забывал и о своих обязанностях и без устали выискивал новые угрозы. Место, в котором он очутился, оказалось на диво кровожадным – стоило зазеваться и тебя тут же сожрут, это он понял быстро. Так что сейчас лучше ушами не хлопать, а сосредоточиться на округе. На шум двигателя и перестук колес вполне могли сбежаться прочие «местные жители». Впрочем, если верить словам пленного ренегата – водителя локомотива, муры старательно чистили окрестности, шансы нарваться здесь на серьезного мутанта были минимальными. Однако, «минимальные» вовсе не означает «нулевые», что только что успешно подтвердил оставшийся за спиной раненый лотерейщик.
Денек выдался на редкость изматывающий, но битый жизнью сибиряк не позволял себе размякнуть. Ведь угроза преследования со стороны муров тоже никуда не делась. А по своему опыту он знал – неприятности приходят, стоит тебе расслабиться. Его жилистое тело, изношенное долгими годами жизни лесного бобыля и двумя войнами, корежило от усталости, но застарелые привычки делали свое дело: внимательный прищуренный взгляд выцветших серых глаз скользил по местности, автоматически отмечая в памяти всякие детали и приметки.
Вскоре после того, как они обнаружили потерю кваза, им таки повезло наткнуться на выход с базы, о котором толковал с Дикарем Буран. До спасительного ангара оставалось проскочить сто саженей открытого пространства.
Дальше был рывок по железнодорожным путям под перекрестным обстрелом. Налим швырял дымовые шашки, снятые с трупов ренегатов, чтобы хоть как-то скрыть их перемещения от глаз стрелков, но их все равно прижимали огнем на подавление. В памяти разведчика происходящее отложилось какими-то урывками: вот он, задыхаясь, бежит сквозь клубы химического дыма, пытаясь не сбиться с направления; совсем рядом с ним красочно мелькают трассеры, бьют в насыпь пули, высекая искры, и с противным визгом рикошетят от бетонных шпал и рельсов. Вот раздался омерзительный чавкающий звук и бегущий впереди него бывший пленник, выбросив кровавый фонтан из бока, безвольной куклой катится по земле; кто-то позади сыплет отборной матерщиной, продолжая, впрочем, бежать вперед. Каким-то чудом они все же смогли добраться до цели. Правда, проредило их изрядно. До ангара сумели добежать всего шестеро, и это считая связанную бабу, которую они так и продолжали тянуть на себе.
Повезло, что внутри оказался машинист тепловоза, возившийся со своей железякой на момент нападения на Склады и теперь решивший в эти нелегкие времена отсидеться в ангаре. Дальше им пришлось удерживать оборону от наседавших муров. Бойцы Фашиста, о которых говорил по рации Буран, показали себя толковыми вояками. Пользуясь оставленной беглецами дымовой завесой, они перебежками приближались к ангару, явно намереваясь добить уцелевших, не позволив им сбежать. Пока Лунь расстреливал по наступающему противнику остатки магазинов, озверевший Налим засунул ствол дробовика в рот перепуганного водителя тепловоза, пригрозив ему, что если они через пять минут не покинут депо, он лично вышибет ему мозги. Мотивация мура резко подскочила вверх; спустя несколько минут, басовито урча дизелем, их билет к спасению покинул территорию базы. Им неслыханно повезло, что муры не догадались изрешетить из чего-нибудь крупнокалиберного силовую установку на выезде локомотива из ангара. Возможно, не хотели уничтожать технику, надеясь впоследствии вернуть ее себе. Ведь беглецам рано или поздно придется оставить свое средство передвижения – оно не в состоянии покинуть железнодорожные пути.
Забухали тяжелые ботинки по металлу платформы вахтовки, Налим с кряхтением опустился на старую покрышку, лежавшую на носовой площадке локомотива, используя ее как сиденье.
Во время отступления с базы муров трейсер схлопотал небольшой осколок в икру и теперь мучился с пустяковой, но болезненной раной. А учитывая, что ему пришлось тащить на себе связанную нимфу, мужику можно было лишь посочувствовать.
Налим, ерзая задом на покрышке, в попытках угнездиться поудобнее, чтобы не тревожить раненую ногу, яростно почесал пятерней всклокоченную шевелюру.
– Как тут оно?
– Да спокойно. Тварин мало, нехристей этих тоже не видать. Оторвались, выходит.
Налим лишь вздохнул в ответ.
– Я бы на это особо не надеялся, эти мрази – настырные. Просто у них пока масса других насущных вопросов образовалась. Так что небольшой запас времени у нас есть.
– Далеко нам еще колесить?
– Да нет, скоро должны доехать до места, где придется уходить с рельс. Потом поищем тачку и еще немного прокатимся.
– Добре, если так.
– Если все будет четко, должны успеть на проходящий караван барыг. Если запрыгнем на него, до самого Озерска доедем без проблем. Время еще есть.
– Как там Сухарь?
– Да по-прежнему. Жив, но в бессознанке. Крепкий мужик, как оказалось, даром, что с виду доходяга. Стонет только постоянно. Спек отпустил, ломает его. А больше колоть нельзя, иначе передоз будет.
– Чево?
– Ну, много слишком лекарства, траванется, понимаешь?
– А, так бы сразу и сказал.
– Ну, так я и сказал.
Налим скосил взгляд на морщинистое лицо разведчика. Лунь явно пребывал не в своей тарелке. Ну, учитывая все, что сегодня свалилось им на головы, его вполне можно понять.
– Сам-то как вообще? Уж больно ты с лица смурной.
Советский разведчик сморщился, забавно пошевелив верхней губой с жесткой щеточкой седых усов на ней.
– Жив, но недоволен. Дикарь меня предупреждал, что поездка будет не из легких, но таких пирожков с котятами я уж точно не ждал. Ох, староват я уже стал для таких заходов с гопаком. Или, как у вас принято говорить – я слишком стар для этого дерьма. Что же это за твари такие, а? Хуже фашистов, честное слово, даром, что на русском лопочут! Да на их фоне наш немчик просто агнец божий. Как же так можно – людей на убой загонять? Там же тьма тьмущая сидельцев, а они их, как скотину какую, под нож.
Лунь в своей реальности не видел ни армии Власова, ни бандеровцев, ни полицаев, набранных фашистскими захватчиками из местных, которые творили ужасы похуже самих немцев. Он явно не был готов к тому, что увидел сегодня на Складах, несмотря на свой спокойный, даже отчасти фаталистический взгляд на мир. Но разведчик угодил сюда прямиком из кровавой мясорубки под названием Великая Отечественная Война. Этот пожилой мужичок оказался крепким орешком, даже несмотря на свои периодические жалобы, что мол: «жизнь его к такому не готовила».
– Я теперь даже и ума не приложу, так ли уж надо мне в тот Озерск? Я ж за Дикарем пошел. Да что там – без него так и сидели бы в клетушках тех. А мы его похерить умудрились.
– Не кори себя, мужик. После того, как по нам из РПГ шмальнули, вообще чудо, что хоть кто-то оттуда целым и невредимым смог уйти. Да и не факт, что сам Дикарь тоже там остался. Он парень крепкий, его даже из пулемета в упор разобрать не смогли. Так что он вполне мог уйти оттуда другой дорогой. Обратно тебе за ним уж точно возвращаться смысла никакого. А если он оттуда тоже смог выскочить, все одно в Озерск направится. Ему туда зачем-то надо было, ты ведь и сам в курсе. Так что, если Улей даст – там и встретитесь.
Лунь лишь сокрушенно вздохнул в ответ, явно не слишком убежденный доводами трейсера.
– Ага, может и так. Ладно, что там насчет наших попутчиков? С собой их берем или отпускаем на все четыре стороны? Меня волнуют эта белокурая и те два хлопца, что к нам на хвост запрыгнули.
Вместе с ними из захлопывающейся ловушки Складов выскочил тот диковатого вида рейдер с выбитыми зубами, назвавшийся Бородой, которого привезла на базу вместе с ними группа Кабана, и еще один из арестантов, представившийся странным именем Мосай. Вот об этих двоих Лунь как раз и говорил. После всех приключений, выпавших на его долю, советский разведчик начал проявлять осмотрительность по отношению к незнакомым людям. Что в условиях Улья, несомненно, было неоценимым качеством.
– Как там наша ноша?
– Да пока сидит себе в уголке, не вякает. Но надо что-то на ее счет решать.
– Бабе этой вообще можно верить? Она, вроде как, с мурами была. Я, пока в клетке гуз себе отсиживал, видел, как она приходила к тамошнему коновалу, раненых осматривала. Да ты и сам ее там видел.
– У бугра Чертей был дар, с помощью которого он народу промывал мозги и держал их «под каблуком». Когда Дикарь его прикончил, многие пришли в чувство. Да чего там, ты сам видел, что на их базе творилось, когда мы на прорыв шли. Думаешь, они просто так друг друга наглухо валить принялись? Если бы не это, хрен бы мы оттуда живьем выскочили. К тому же Дикарь ведь не просто так эту бабу на себе всю дорогу пер, а после нам с рук на руки отдал. Ему зачем-то было нужно, чтобы она выжила. Так что придется нам за него это дело довести до конца.
Налим болезненно поморщился, потирая раненую ногу.
– Но я с тобой согласен, у меня от нее тоже зубы ноют, так что буду за ней присматривать, А ты за теми двумя пригляди, мало ли что. По идее, все должно быть нормально. Им сейчас бузить невыгодно, они явно хотят добраться до каравана не меньше нашего. Да и не факт еще, что это мы их ссадим, а не наоборот. К тому же из того, что я про нее знаю, она – нимфа, и нимфа сильная. Если захочет, ты и вякнуть не успеешь, как уже будешь ей обувь языком вылизывать, да еще и делать это с удовольствием. Да и с этой парочкой тоже не все понятно. Я, к примеру, выжат досуха, меня сейчас пятиклассник на лопатки положит. Поэтому ты пока не бузи, просто держи ушки на макушке и следи, чтобы ствол был под рукой. Бог не выдаст – свинья не съест.
– Едрить! Ну, спасибо, касатик, утешил, так утешил.
Трейсер хохотнул негромко, хлопнул ободряюще разведчика по плечу, но тут же охнул и схватился за пострадавшую икру.
Тут Лунь снова подал голос.
– Так что, развяжем ее? Недокуда ее в путах-то держать.
– Займись. А я пока вместо тебя на посту побуду. Скоро уже на месте должны быть, как бы мимо не проехать.
Девушка сидела там, куда ее привалил Налим. То есть в углу. Все так же «на совесть» стреноженная, с перевязанными глазами. И попыток развязаться не делала. Разве что от кляпа как-то умудрилась избавиться. Судя по настороженным взглядам, бросаемым на нее Мосаем – бывшим сидельцем, страхи Налима на ее счет были не совсем беспочвенными. Лунь некоторое время ее разглядывал, не говоря ни слова.
– Слушай, пенсионер, ты долго там еще стоять собираешься? Может, уже развяжешь меня? Руки-ноги затекли, сил терпеть не осталось.
Неизвестно, как с завязанными глазами она поняла, что разведчик смотрит на нее. Но это тоже давало понять: их временная пленница совсем не так проста, как можно было бы ошибочно решить, обманувшись ее кукольной внешностью. Голос у нее оказался на диво мелодичным. Не нужно было даже видеть ее лица, чтобы понять, насколько она красива. Но вещь, которую уяснил старый разведчик на своей собственной шкуре, еще будучи молодым и зеленым – где красивые бабы, там жди проблем.
Впрочем, они уже приняли совместное решение, так что давать «задний ход» сейчас было бы глупо.
