– Эй, ты чего балуешь? – Нона замахнулась на него лопаткой.
– Прости, тетка, прости, не буду, – тот покаянно поднял руки ладонями вперед, но и не подумал пригасить весёлый блеск глаз.
– Ишь, нахал какой, я такого гостя… – пробормотала пекарка и принялась осторожно разминать ком принесенного из подвала теста. – Силы девать некуда – сейчас делом займу. Дам скалку, а потом решишь, в цирке твоём легче, или на моей кухне!
Она преувеличила, конечно, но отлежавшееся и созревшее пряничное тесто обычно бывало таким твердым и жестким, что справиться с ним – та ещё работа. Ринна этим не занималась, в кухне было, кем командовать.
– Не надо им скалку, Нона, я лучше для другого дела их найму, – сказала она, – говорят, что циркачи люди ловкие, и всё, что захотят, сделать могут.
– Так байки это, красавица, – тут же отозвался весёлый циркач. – Рассказывают люди о нас ерунду, не всему верь. А скалку дайте, я не отказываюсь.
Парень этот был редкий красавец, темноволосый, с правильными чертами, с длинными прямыми ресницами вокруг серо-голубых глаз, и взгляд у него был такой уверенный и смелый – кто бы тут устоял! Но дочь графа всем этим не проймешь. Другое дело Кайта.
– Золотом плачу, – сказала Ринна. – Сначала золотой задатка, потом ещё два – за работу.
Нона всплеснула руками и отложила скалку.
– Ты чего задумала, ласточка? – беспокойно спросила она.
Второй циркач, который больше помалкивал и то и дело бросал на Ринну косые взгляды, сказал вдруг:
– Что у вас за беда? Что требуется?
– Выпустить из зверинца мою ручную рысь. Открыть клетку и проследить, чтобы рысь ушла. Всего-то.
– Там охрана? Собаки? – уточнил циркач.
– Да, – признала Ринна, – обычно пара охранников и собаки.
– Но ради вашей рыси охрану могли и увеличить? – хмыкнул он понятливо.
– Могли. Больше десятка туда не поставят.
– Десяток и собаки – уже не шутки.
– Я и плачу щедро! – она начала сердиться, поняв, что с ней торгуются.
– Два золотых задатка, и три после, – он смотрел прищурившись. – Мы сделаем.
– Пять золотых?! – она вспыхнула, но под его взглядом сдержалась, отвернулась.
Этот нахал про скромность и не слыхал, наверное.
– Так ведь они у вас не последние? А дело непростое.
Точно нахал. Но на самом деле она заплатила бы и больше. И вообще, не время было торговаться.
– Вы точно сделаете? Поклянись на огне, – потребовала она.
– Точно сделаем, – сказал циркач и клясться не стал, а бросил ей такой взгляд, что она не решилась повторить требование. – Два золотых выкладывайте. И рассказывайте, что нам надо знать.
Не только нахал, ещё и грубиян. А тот, который красавец, поглядывал недовольно, но подвинулся ближе и теперь тоже выглядел исключительно серьёзно.
– Ждите, – сказала она, – я принесу деньги.
Не помня как она взлетела по лестнице наверх, в свои покои, достала спрятанную в гардеробной шкатулку, отсчитала деньги, сразу пять монет, две взяла с собой, три завязала в лоскут шёлка и бросила в шкатулку для рукоделия – оттуда можно быстро взять. Вернулась в кухню и положила две монеты перед тем циркачом.
– Если обманете – много раз пожалеете.
Угроза не была пустой, наказать их потом за обман она сможет. Дочь Лайна Венеша, графа Ленгара – нашла бы, кому пожаловаться. Да они в родстве с королевской семьей и со стороны мамы, и со стороны отца! Вот только на брата, конечно, жаловаться бессмысленно. И на короля.
– Мы не обманем, – спокойно сказал «некрасавец». – Я уже видел ваш зверинец. Где рысь? Где обычно охрана? Всё рассказывайте, нам и мелочи нужны.
Этот взгляд, спокойный такой, взгляд уверенного в себе человека. И когда он вот так поворачивает голову, его лицо кажется чуть-чуть знакомым. Или он на кого-то похож? Скорее всего.
– Как тебя зовут? – спросила она.
Имя красавца ей знать не захотелось, а этого серьезного нахала, который сразу стребовал с неё золото – отчего-то очень.
– Рик Кан меня зовут, – и бровью не повел циркач. – Давайте же к делу…
Это имя Ринна слышала впервые.
Она рассказала про зверинец, где там что, какой распорядок – очень постаралась. Если Мики завтра не будет в клетке, то «капризная принцесса» свободна. Завтра те, кто мечтал посмотреть, как своенравной птичке подрежут крылышки, будут разочарованы, а она опять сможет некоторое время жить спокойно.
Циркачи слушали, иногда переспрашивали, уточняли, переглядывались с таким видом, что Ринне даже показалось, будто дело сделано – и ничего трудного. Она успокоилась. Нона вот заволновалась, даже муку просыпала, но помалкивала. Ринна забрала у неё скалку и принялась раскатывать на припылённой мукой доске размятое тесто.
– Лангерские пряники обычно небольшие, квадратные, только на Новогодье тесто звёздами режут и тремя языками пламени, – пояснила она, – Новогодье нескоро, как же режем?
– Да какая разница? Хоть вроде старых башмаков, на вкус будут не хуже, я прав? – сказал тот, который Рик.
– Конечно, не в форме дело. Башмаки, говоришь? – обрадовалась Ринна.
Теперь, когда вопрос с несчастной помолвкой был решен – а ей так вдруг показалось, – захотелось подурачиться. Примерившись к пласту теста, она старательно вырезала силуэт деревенского башмака. Второй пряник получился в виде более изящной туфли. Третий – совсем хорошо. Тыльной стороной ножа Ринна сразу наносила рисунок на пряники, после выпечки рисунок останется. Можно цветной глазури добавить, и вообще, шалить в свое удовольствие. Это когда пряники традиционные, к празднику – там шалости не приветствуются, надо делать, как заведено, а в другое время – можно хоть башмаки стоптанные, хоть бальные туфли.
Когда она закончила, Рик отломил маленький кусочек теста и помял его в руках, понюхал, потом лизнул.
– Вкусно пахнет. Действительно не забудешь. И это всего лишь корица с мускатным орехом?
– Нет, дорогой. Корицу и мускатный орех я в то тесто добавила, – сказала Нона. – А это особое, тут ровно те специи, каким и положено быть в ленгарских пряниках.
– И какие же это?..
– Не знаю, – развела руками Нона и хитро улыбнулась. – Точный рецепт смеси известен только леди.
– И что же в ней особенного, в этой смеси? – продолжал отчего-то настаивать Рик.
– Не знаю, – повторила Нона.
– То есть настоящий рецепт тех самых пряников, которые когда-то пекли на королевской кухне в Руате, мы не узнаем?
– Вы не узнаете от меня рецепт пряной смеси для теста. Зато отведаете пряники. Я же пообещала, да простят меня лорды Венеши.
– Но мы ведь заплатили!
– И получили всё на свои деньги.
Нона лукавила, она знала рецепт. Но говорила чистую правду насчёт того, что это секрет Венешей, точнее, секрет их леди, и готовят они пряную смесь собственноручно – так делала бабушка, потом мама, теперь так, якобы, делает графиня Бьюла. Только Бьюла не делает. Её не интересует кухня, а в её родной семье леди лишь давали распоряжения главному повару. Старая руатская традиция, когда леди сама отсыпает муку для хлеба, к праздникам печёт хлеб и оделяет им всех жителей своего замка, а тесто на пряники замешивает собственноручно, уже почти отошла в прошлое. Когда Бьюла впервые увидела, что её юная золовка, перемазанная мукой, месит тесто, обмениваясь шутками с Ноной – была в шоке…
Ринна не вмешивалась в перепалку, она закончила нарезать пряники и теперь складывала их на противень. Осталось испечь, а потом, горячие, покрыть яичным желтком – для блеска, вряд ли Нона захочет делать сейчас сахарную глазурь.
– Вы, похоже, всё тут такие же обманщицы, как ваша капризная принцесса, – сказал Рик, не сводя глаз с рук Ринны, которая теперь взбивала в миске желток.
Она чуть не выронила миску, и даже не возмутилась, а изумилась:
– Вот это наглость! Ты что себе позволяешь, циркач? Кого это леди Ринна обманула?
– Она обманула столько ожиданий, что у меня пальцев на хватит перечислить. Ей самой это лучше всех известно.
– Ты точно забываешься, шут, – Ринна отставила миску.
И куда делось недолгое умиротворение. Выгнать бы наглеца прочь из замка, так ведь она от него теперь зависит! Вся её будущая жизнь зависит!
– Мы не шуты, – сказал Рик. – Мы фехтовальщики и жонглёры. Но вы правы, миледи, особой разницы и нет.
Вот так, он её узнал. Впрочем, она была на празднике, пусть и иначе одетая. Да и странно надеяться, что этот жалкий маскарад обманет всех!
– Не волнуйтесь, миледи, мы сделаем, что обещали, – добавил циркач, – но мне хотелось бы ещё кое-что попросить. Мы даже удовольствуемся задатком, а от основной платы откажемся. Три ваших поцелуя, миледи. Каждый ценой в один золотой, так получается? Со мной.
Нона возмущённо всплеснула руками. Ринна была в замешательстве. Позвать стражу, чтобы выкинули этого шута немедленно?
– Мы уже договорились, – сказала она ровно, призвав на помощь всю свою выдержку, – а об одном не торгуются дважды. Сделайте, что обещали, и получите деньги.
Уходя, она отчего-то оглянулась. А этот… шут… он ещё улыбался и выглядел таким дерзким! У него взгляд был… медовый. Нет-нет, не о сладости мёда он напоминал, только не о сладости. Скорее о сложной смеси вкусов, которые разбавляют сладость, и о горчинке тоже – её особенно много в янтарно-тёмном горном меде, на котором и надо готовить пряничное тесто. И о цвете, конечно. Захотелось подойти и заглянуть ему в глаза – какого они на самом деле цвета?
Она ушла, даже не кивнув на прощанье Ноне.
Это просто люди из бродячего цирка. Ловкачи, которые не упускают выгоду. Их жизнь приучила, иначе как им выживать, не имея крыши над головой и кочуя из города в город, из страны в страну в своих старых повозках? Леди Ринна привыкла думать о циркачах именно так.
Почти всю ночь сестра графа не сомкнула глаз. Она уговаривала себя, боялась, переживала, опять ломала голову, как поступит, если у циркачей ничего не выйдет. А когда заснула, сон ей приснился под стать остальной ночи: она увидела, как стая лающих собак окружила того циркача, Рика Кана, как огромный чёрный пёс вцепился в его руку, прокусил, побежала кровь, другие собаки прыгали, норовя достать шею Рика, наконец стражники отогнали собак и стянули руки пленника за спиной, даже не потрудившись перевязать обильно кровоточащую рану.
Ринна вскочила в холодном поту и долго сидела на постели, а перед глазами стояла та страшная картинка. Не сразу пришло понимание, что наяву всё было бы не так ужасно, что собаки охраны приучены не нападать без необходимости, они просто окружили бы, и собаки у их стражи совсем другие, и вообще…
Спать она больше не смогла. Если с этим парнем на самом деле что-то случилось, как она сможет себя простить? Ведь получается – по её вине. К демонам лесным чьи-то там обманутые ожидания, Ринна Венеш никому не давала обещаний по доброй воле, но этого циркача она сама уговорила на опасное предприятие. А ведь очень возможно, что брат, который знает её лучше всех, всё предвидел и как-то слишком усилил охрану. Рик, конечно, порядочная заноза, и почтительности его не учили, но это не стоит такой участи! Ей придётся его выручать, обязательно, делать всё возможное, уговаривать Клайка…
А если потребуют ради Рика выйти за герцога?..
Утром Кайта, помощница Ноны, принесла свежие булочки, и, подгадав момент, шепнула:
– Циркачи сообщили, что всё в порядке, миледи. Рысь ушла в лес.
– А они сами? Не пострадали? – она боялась верить в настолько замечательную новость.
– Сказали, что всё тихо вышло. Сторожа, может, ещё и не хватились.
– И как только смогли, – пробормотала Ринна, отчётливо ощущая, насколько легче стало дышать.
– Так ведь циркачи, миледи, – удивленно пояснила Кайта, как будто одно это всё объясняло.
– Кто принёс весть? Передали через кого-то? – продолжала расспрашивать Ринна.
– Он сам приходил, миледи. Не Ивар, а тот, другой. Рик который. Ваши туфли пряничные забрал, – она хихикнула. – Спросил про деньги. Циркачи уже вещи пакуют, уедут скоро.
Это тоже отчего-то обрадовало – то, что приходил не красавчик, а тот наглец Рик. Может, он внушал больше доверия? Несмотря на поведение, которое граничило с издевкой.
Получив шелковый узелок, Кайта убежала.
– Вы так долго шептались с этой кухаркой, миледи, – заметила горничная Этель.
– Нона сомневается, надо ли добавлять в тесто для булочек корицу и кардамон, – не думая ответила Ринна. – Я решила, что обойдёмся без кардамона. А ты как любишь?..
Рассуждать про кардамон, как, впрочем, и про корицу, Этель не могла при всём желании, поэтому она переключилась на понятный предмет:
– Вам срочно надо сделать холодный компресс для глаз, леди Ринна!
В положенный час, а именно как раз перед парадным завтраком, сестра графа Ленгара вошла в зал под руку с лордом-сенешалем его величества, который заодно приходился ей дядей. У стола их ожидали. Между братом и возможным женихом, кандрийским герцогом Ольгером, стоял его величество Фарут, король Руата. Король, о Пламя! Хотя и ничего удивительного – в былые времена короля здесь принимали часто.
– От имени его величества предупреждаю, что неповиновение чревато… – в третий или четвёртый раз тихо сказал лорд-сенешаль, – именно так, слово в слово. Будь разумна, девочка, прошу, как брат твоей матери.
Дядя-сенешаль был искренне встревожен, а Клайк, она видела, с трудом сдерживал ярость – видно, узнал о пропаже рыси. В груди у Ринны стало холодно, она с трудом подавила приступ паники. Но она ведь не может выйти за старика?!
– Это лишь помолвка, – добавил дядя.
Ну да, помолвка. И жених сразу увезёт её в Кандрию, чтобы сочетаться браком там. У неё не будет выхода! Здесь она, по крайней мере, дома.
Герцог Ольгер стоял с непокрытой головой, совершенно седой, в чёрном костюме с серебром. И как ни странно, он действительно был хорош собой – Бьюла не обманывала. Военачальник, герой войн, один из тех, кто, говорят, пользуется особым доверием кандрийского короля. Но всё равно Ринна не могла представить его с собой рядом в качестве мужа. Чужой мужчина, и между ними пропасть лет. Нет, невозможно.
– Герцог оказал честь нашему дому, попросив руки моей сестры, – сказал брат громко. – Я был бы горд и счастлив вручить ему то, что он желает. Но обязан спросить, леди Ринна, – он заговорил с нажимом, – согласны ли вы выйти замуж за лорда Орвина Корвинта, герцога Ольгера?
Она ведь уже отвечала, вчера: нет, нет и нет! Но от неё требуют непременного участия в этом спектакле!
Она глубоко вздохнула. Выдохнула. Дядя больно сжал её руку, и она высвободилась, отступила на шаг.
– Милорд герцог, ваше величество, дорогой брат! Я прошу прощения, но вынуждена отказаться от этой высокой чести. Я очень сожалею, но не смею давать обещания, выполнять которые не считаю для себя возможным.
Брат побледнел от гнева, король с легкой усмешкой приподнял бровь, волна сдержанного шороха пробежала по залу – все поторопились так или иначе выразить отношение к происходящему. Герцог, пожалуй, огорчился.
