– С вежливостью уже покончено?
Я не ответила.
Капитан адресовал солдату, что сидел рядом со мной, ядовитую ухмылку, затем снова повернулся ко мне, подавшись вперед.
– Мы поставили на уши весь город, чтобы найти Ширу Абендхаух, – начал он. – Твоя фамилия должна была стать явной подсказкой[2 - Абендхаух (нем. Abendhauch) – вечерний бриз.], хотя никто из нас по-настоящему не верил, что наша задача – отыскать ночную альбу.
– Но я здесь, – отозвалась я.
Капитан снова откинулся назад.
– Да, ты здесь… – задумчиво пробормотал он.
Я выглянула в окно и устремила взгляд на проносившиеся за ним просторы Фархира, стараясь запечатлеть в памяти красоту страны.
Нежное мерцание хрупких капель росы в высокой траве напоминало сияние звезд. Как если бы они упали с небес и в царстве альб обрели свое последнее пристанище. Вдалеке к пологим холмам жались тихие, уютные усадьбы, по долине петляли ручьи, а на пастбищах мирно паслись лошади окрестных крестьян. Гривы жеребцов развевались, подхваченные сильным утренним ветром, который нес с собой аромат полевых цветов. Я сделала глубокий вдох, пытаясь запечатлеть в своем сердце воспоминание об этом запахе, запахе свободы.
Многие говорили, что ни одна страна не может сравниться с Фархиром, ни в одной из них не найти такого разнообразия ярких красок, нигде не было такого народа, добродушного и в то же время миролюбивого. Всю жизнь мне казалось, что я смотрю на все это словно бы через зеркало. Я видела красоту и изящество Фархира, но и только. Я была всего лишь наблюдателем, а не частью всего этого. И все же я любила свою родину, и пребывать в неизвестности, будет ли мне когда-нибудь снова даровано это зрелище, было страшно.
Я знала, что делали с теми, кого обвиняли и осуждали во дворце. Это было несопоставимо с казнями в моем родном городе. Перспектива быть сожженной заживо казалась милостивой судьбой по сравнению с тем, что было уготовано мне безжалостной королевской армией. Она существовала для того, чтобы сохранять мир, который все мы так любили, чтобы служить примером и чтобы дать понять каждой альбе страны, что может быть нечто худшее, чем просто смерть.
– Капитан Тарос? – обратился один из кровопийц к старшему.
Я увидела, как краска сошла с лица капитана, и мои губы расплылись в широкой ядовитой ухмылке. Теперь я знала имя мужчины. Не то чтобы это знание было мне чем-то полезно, но он-то этого не знал.
– Что? – рявкнул Тарос.
Солдат, казалось, осознал свою ошибку – я заметила, что у него на лбу выступили капли пота.
– Мы… мы скоро будем на месте, – дрожащим голосом пробормотал наконец бедняга.
Острый взгляд Тароса, обращенный на альбу, был подобен хлысту.
– И ты думаешь, я этого не знаю?
Солдат дернул тугой воротник своего мундира.
– Я только хотел сказать, что она все еще связана, – выдавил он.
– Ах вот как? И что ты предлагаешь сделать? Развязать ее и надеяться, что она послушно будет сидеть на месте? Ты впервые имеешь дело с ночной альбой? Ты и в самом деле настолько глуп?
Моя ухмылка стала шире.
– Я буду очень послушной, обещаю, – сообщила я.
Капитан рассмеялся.
– Убедись, что путы на месте, – приказал он.
Я метнула на солдата вызывающий взгляд, решив во что бы то ни стало не позволить ему коснуться меня, но то, что я увидела за его спиной, отвлекло мое внимание. На востоке, за холмами, появились первые башни дворца.
Мое сердце забилось быстрее. Никогда прежде я не бывала в столице. Говорили, что Харан исполнен чудес и потрясающих красот, таких, что у каждого, чья нога впервые ступает в город, на глаза наворачиваются слезы.
Солдат вцепился в веревки на моих запястьях, и я, не сопротивляясь, позволила ему затянуть их покрепче. Мне не составило бы никакого труда прокусить ему ухо, но я не была тем диким зверем, которым меня считали, тем более сейчас, когда меня так привлекал вид белых башен, сверкавших в утреннем свете подобно озерной глади.
– Почему? – спросила я капитана, оторвавшись от созерцания. – Как вы вышли на меня?
Уверена, я всегда была осторожна. Мое имя было известно лишь тем, кому я безоговорочно доверяла. Те, кто пользовался моими услугами, и те, кто становился жертвами моих разбойничьих налетов, не относились к их числу. Единственным из них, кто видел мое лицо, был барон фон Эмбран, однако, увлеченный созерцанием моего тела, он вряд ли узнал бы меня, повстречайся я ему снова.
– Боишься? – злорадно спросил капитан. – Интересно, что такого ты натворила, что бросилась бежать от лейб-гвардии королевы, едва мы спросили о тебе?
От самой лейб-гвардии? Я думала, они обычные солдаты. Должно быть, им стало известно о моих худших преступлениях, если они зашли так далеко, что натравили на меня этих солдат. А если это было так, то мне ни за что не покинуть Харан живой.
– Я ночная альба. И я не боюсь. Ничего и никого, – возразила я, надеясь, что никто не услышал, как дрожал при этом мой голос.
Глава 3
Лисандр
Лисандр мог бы наблюдать за ней вечно. Амелия была так красива, что захватывало дух. Почти полностью раздетая, девушка лежала рядом с ним на кровати с балдахином, прикрытая лишь тонкой шелковой простыней. Его взгляд скользил по изгибам ее идеального и при этом такого хрупкого тела, отчетливо выделявшегося под полупрозрачной тканью.
За окнами замка Агрино уже пели птицы, и это напомнило ему, как мало времени у них осталось. Взошло солнце; его золотистые лучи поблескивали в каплях пота на загорелой коже Амелии. Они пощекотали курносый носик молодой горничной, и Амелия поморщилась, заставив Лисандра улыбнуться.
Эта девушка и впрямь была самым красивым существом, которое он когда-либо видел. Лисандр с трудом мог поверить, что ему позволено лежать рядом с ней.
Нет, он просто счастливчик. Некоторое время Лисандр смотрел, как девушка спит, гадая, проснулся ли вообще он сам. Все это казалось прекрасным сном. В самом ли деле Амелия дала ему то обещание прошлой ночью, или слова, которые она выдохнула ему в ухо, когда они находились друг к другу ближе, чем когда-либо прежде, тоже были сном, который скоро закончится? Это казалось ему слишком нереальным, чтобы быть правдой. И все же это было так.
Амелия повернулась во сне и теперь спала, обратившись к нему лицом. Теперь их разделяло совсем крошечное расстояние, примерно в ладонь шириной, – достаточно близко, чтобы он мог поцеловать ее в лоб. Ему пришлось приложить все усилия, чтобы овладеть собой и не сделать этого. Лисандр пока не хотел ее будить. Слишком велик был страх разрушить этот безмятежный миг.
Пальцы Амелии обхватили подушку, на которой покоилась ее голова, и девушка тихо вздохнула.
Как длинны были ее ресницы, как изящно изогнуты густые темные брови! Сколько бы Лисандр ни смотрел на девушку, он всегда находил мелкие детали, которые заставляли его влюбляться в нее снова и снова, и каждый следующий раз – еще сильнее, чем прежде. Ничто на свете не могло сравниться с ее красотой.
Сколько бы сокровищ ни скопил его отец, сколько бы картин ни написали по его заказу, сколько бы статуй ни установили скульпторы в бесконечных коридорах замка, – ничто из этого и близко не могло сравниться с очарованием одной спящей женщины. Ни драгоценности, ни золото всего мира.
Лисандру вдруг подумалось, что щебет за окнами в это утро предназначался только для них. Как будто в том, чтобы сопровождать своей музыкой часы, что влюбленные делили друг с другом, и состоял единственный смысл жизни птиц.
Должен ли он разбудить ее? Нежным поцелуем или тихим шепотом в это прелестное ушко? А может, ласково прикусить ее кроваво-красные губы? При одной только мысли об этом Лисандр уже слышал звонкий смех девушки, испытывая нестерпимое желание ощутить ее кожу на своей. Осторожно наклонившись над спящей, он убрал с ее лица один из локонов цвета эбенового дерева. Вновь едва слышно вздохнув, Амелия потянулась к нему навстречу и прежде, чем Лисандр успел ее поцеловать, распахнула глаза.
Они были зелеными. Ярко-зелеными, пронизанными золотистыми, почти золотыми, прожилками.
– Доброе утро, солнышко, – прошептал он, получая в благодарность улыбку.
Рискуя утонуть в блеске глаз девушки, Лисандр отодвинул в сторону простыню, отделявшую их тела друг от друга. Он чувствовал жар, который исходил от кожи Амелии, и не желал ничего иного, кроме как снова разжечь этот огонь. Лисандр с трудом мог поверить, что уже через два дня Амелия будет принадлежать ему навсегда. Он сможет просыпаться рядом с ней каждое утро, и не будет никого, кто сможет им помешать.
Медленно склонившись над девушкой, Лисандр коснулся губами ее изящной шеи, когда громкий треск внезапно заставил их вздрогнуть.
Осколки фарфора разлетелись в разные стороны, и Амелия в панике громко вскрикнула ему прямо в ухо. Еще до того, как Лисандр понял, что только что произошло, она вырвала у него простыню, прикрыла ею свою наготу и в то же время рывком столкнула любовника с постели.
Он неуклюже грохнулся на жесткий каменный пол, тут же вскочил и увидел, что дверь комнаты распахнулась и с грохотом врезалась в стену, смахнув с буфера вазу с цветами. Осколки усыпали полкомнаты.
Конечно же, это Винсент нарушил их гармонию. Уже с раннего утра в полном обмундировании, вооруженный мечом и кинжалом, он стоял в дверном проеме, неистово отдуваясь. Прежде чем Лисандр успел спросить его, что это за мятеж он тут поднял, в комнату ворвались четыре его гвардейца.
– Что за дела? – рявкнул на него Лисандр.
Винсент не ответил. Кожа на его голове приобрела пунцовый оттенок, рука лежала на рукояти меча, словно Винсент и в самом деле допускал мысль о том, чтобы использовать оружие против наследного принца, когда обогнул кровать широкими шагами.
Два гвардейца схватили Амелию и стащили ее с кровати, а Винсент, мимоходом схватив со стула брюки Лисандра, швырнул их ему. Лисандр поймал одежду на лету.
– Да надень ты хоть что-нибудь, черт возьми! – гневно вскричал Винсент.
– Уберите от нее свои руки! – потребовал Лисандр, обращаясь к гвардейцам.
Амелия кричала, не переставая. Она плотно обернула простыню вокруг тела и цеплялась руками за усыпанный осколками пол, оставляя за собой в спальне Лисандра кровавый след.
Что задумали эти мерзавцы? Почему они не подчинились его приказу? Неужели они забыли, кому служат? Прыгая на одной ноге, Лисандр натянул брюки, оттолкнул Винсента в сторону и последовал за этими паршивыми изменниками короны. Они не смели обращаться с Амелией подобным образом!
– Лисандр! – заорал Винсент.
– До тебя я еще доберусь, – пригрозил он, спотыкаясь о кровать. – Немедленно отпустите ее!
Лисандр наступил на осколок и закричал от ярости и негодования. Два оставшихся гвардейца схватили его за руки, прежде чем он успел дотянуться до Амелии, и теперь крепко удерживали его.
Бедную девушку вытолкали за дверь. Она умоляла, кричала и рыдала от стыда и отчаяния. А Лисандр чувствовал себя бессильным. Никто не имел права так обращаться с беззащитной женщиной! Никто!
Он вырвался из рук одного из гвардейцев, врезал ему кулаком в челюсть и навалился спиной на второго мужчину, который упал, увлекая Лисандра за собой. Юноша быстро скатился с него и как раз собирался вскочить на ноги, когда почувствовал у своего горла острие меча. Нам ним, мешая подняться, возвышался Винсент.
– Ты не посмеешь поднять руку на наследного принца, – сказал Лисандр.
Винсент в своем положении мог позволить себе многое. А на тренировочной площадке фактически даже гораздо больше, чем кто-либо другой. Но нападать на Лисандра открыто было, пожалуй, слишком даже для него.
– Проверим? – вызывающе спросил Винсент.
Как же он этого хотел! То, что перед ним был не кто иной, как Винсент Демитрон – его инструктор по битвам на мечах и командир королевской стражи, – Лисандра не волновало. Винсент и его люди уже зашли слишком далеко.
Не сводя твердого взгляда со своего наставника, Лисандр схватил клинок и отвел его от себя. Принц даже не вздрогнул, когда острый металл впился ему в плоть. Это была жестокая борьба за власть, но в ней участвовали лишь взгляды мужчин, и Лисандр знал, что человек перед ним слишком предан короне, чтобы доводить ее до крайности.
Винсент фыркнул. Его кожа по-прежнему была пунцовой, глаза превратились в узкие щели, а лицо словно окаменело.
– Проклятье! – выругался он, наконец опуская меч.
Ничего другого Лисандр и не ожидал. Он тут же вскочил и последовал в коридор, за гвардейцами. Они уже протащили бедную Амелию, по-прежнему раздетую, мимо дверей нескольких комнат и пары напуганных горничных. Когда Лисандр в сползающих брюках прошел мимо женщин, они покраснели и опустили взгляды в пол. За спиной он услышал, как они тихо захихикали.
– Штаны хоть застегни! – крикнул Винсент ему вслед.
Лисандр догнал мужчин только в холле замка.
– Довольно! – скомандовал он гвардейцам. – Повеселились, и хватит. Отпустите ее сейчас, и я воздержусь от того, чтобы собственноручно отделить ваши головы от туловищ.
Казалось, он разговаривает со стенами. Неужели эти круглые идиоты еще и глухие? Или они не понимали, с кем имеют дело? Не удостоив принца даже взглядом, гвардейцы потащили дрожащую и всхлипывающую Амелию к главным воротам.
– Пожалуйста! – со слезами умоляла она. – Пожалуйста, не делайте этого со мной!
– Вы что, оглохли? – вскричал Лисандр.
Принц огляделся в поисках оружия. Каким-то образом он должен был положить конец всему этому безумию. Пока он искал и выбирал между почти двухметровыми подсвечниками и одним из ржавых мечей на стене, стражники отперли гвардейцам главные ворота и распахнули тяжелые створчатые двери.
Лисандр слепо бросился вперед, вцепился в одного из гвардейцев и оттащил его прочь от Амелии. Прежде чем мужчина понял, что с ним произошло, Лисандр схватился за рукоятку его меча и рванул клинок из ножен.
Холл был залит светом наступившего дня, и пока Лисандр был занят тем, что удерживал обезоруженного мужчину, он краем глаза заметил, как второй гвардеец грубо вышвырнул Амелию из замка. Ее просто выставили за дверь, как паршивую собачонку. Девушка, спотыкаясь, сделала несколько шагов в сторону, а затем повернулась к нему. Она смотрела на принца глазами, полными отчаяния и мольбы.
– Ваше Высочество… – осторожно начал гвардеец напротив него, подняв руки, но Лисандр легким движением своего меча заставил его замолчать.
То, что этот человек прекрасно знал, кто стоит перед ним, и тем не менее позволил себе ослушаться принца, говорило совсем не в его пользу.
Лисандр как раз собирался отшвырнуть в сторону второго гвардейца и вернуть Амелию, когда Винсент, протиснувшись мимо принца, бросил девушке ее нижнее белье и одежду, жестом приказав стражникам запереть ворота.
Амелия, широко раскрыв глаза, неотрывно смотрела на Лисандра. Он не мог видеть любимую в таком отчаянии – это просто разбивало ему сердце. Всего несколько часов назад в мире существовали только они. Двое влюбленных и их клятва – провести всю оставшуюся жизнь вместе. Они были так счастливы, и все, казалось, было идеально. И вот теперь она, почти полностью обнаженная, с ногами, истекающими кровью, стояла на ступенях замка, и их планы на будущее, исчезая в небытие, уже казались чем-то призрачным.
В мгновение ока Амелия потеряла все, включая собственное достоинство: мужчины и женщины, решившие с утра пораньше посетить рыночную площадь, пялились на нее, пока стражники молча затворяли ворота прямо у нее перед носом.
– Нет! – закричал Лисандр, бросаясь вперед.
Винсент преградил ему путь.
– Не делай этого, – посоветовал командир, удерживая обе руки принца.
И хотя Лисандр уже давно не был тем тщедушным мальчонкой с круглыми глазками-пуговками и хвостиком на затылке, деревянный меч которого оставил в свое время немало синяков на Винсенте, а все славные дни последнего уже давно миновали, этому человеку все же удалось взять Лисандра под контроль. И это – вне тренировочной площадки, единственного места, где командир позволял себе открыто нападать на принца.
Как Винсент это сделал, Лисандр не знал. Принц вытянулся перед мужчиной, и одного непреклонного взгляда оказалось достаточно, чтобы Лисандр опустил меч. Винсент разочарованно тряхнул головой.
– Вы не можете просто выставить ее за дверь, – продолжал упорствовать Лисандр. – Как ты вообще посмел врываться в мои покои и обращаться с ней и со мной так, словно мы какие-то беглые преступники?
– А ты бы предпочел, чтобы ее публично выпороли?
– Выпороли? – недоверчиво выдохнул Лисандр. – Она же ничего не сделала!
– Она делила постель с наследным принцем. Должно быть, она знала, на что идет. Так же, как и ты. – Винсент смерил Лисандра неодобрительным взглядом. – А теперь иди и надень что-нибудь, ради бога.
Лисандр недоверчиво взглянул на него. У него и раньше были интрижки, но до сих пор его никто не беспокоил. Однако на этот раз все было по-другому. Амелия действительно была дорога ему. Так, может, именно поэтому с ней обращались подобным образом? Неужели он не мог позволить себе влюбиться по-настоящему только потому, что являлся наследником престола? А может, Винсент преследовал собственные интересы? Знал ли он, что Лисандр задумал построить с девушкой новую жизнь?
Принц посмотрел на ворота и решил последовать за Амелией. У них были свои планы, и в случае необходимости Лисандр просто ускорит их. Что мог сделать Винсент, чтобы остановить его? Сбить с ног? Приковать к отцовскому трону, пока тот не умрет от старости и корона не перейдет к Лисандру?
– Даже не думай об этом, – предостерег его Винсент, словно прочитав его мысли. Стражники у ворот тут же скрестили копья.
