– Что ты сказал? В какой Ряани? – Целая серия ударов по ребрам.
– В Рязани. – Пленник сумел превозмочь боль и выговорить нужное слово.
– Когда украли?
– В первый день, когда мы получили товар. – Сегодня боль что-то слишком разбушевалась. Быть может, это и есть конец?
– Куда спрятали? – Битой по коленным чашечкам, по пяткам и снова по ребрам, да так, что они затрещали.
– Мы не прятали. – Слово «прятали» прозвучало невнятно.
Пленник напрягся, ожидая нового удара в наказание за нечеткую речь.
– Зачем ты врешь? – После этого вопроса мучители начинали работать на пару.
Пять минут кряду они лупили его куда попало, лишь бы нанести больше ударов. Затем последовала короткая передышка, и все сначала, по тому же кругу.
Но сегодня его организм явно не был настроен терпеть боль долго. После первой серии вопросов он вырубился, едва только бита прикоснулась к плечам. Блаженная отключка не позволяла ему ощущать боль, блокировала мозг и давала внеплановую передышку.
Ублюдки какое-то время выжидали. Они опасались, что слишком частые обмороки повредят мозг пленника раньше времени. Затем в ход шла гидротерапия. Два, а то и три ведра ледяной воды обычно приводили пленника в чувство.
Ходить за ней палачам приходилось куда-то далеко. Откуда об этом знал пленник? Пару раз сознание возвращалось к нему быстрее, чем обычно. Он старался не выдать себя и слушал разговоры своих мучителей.
Так узник узнал, что держат они его на какой-то заброшенной базе, которая раньше принадлежала военным. На территории нет ни света, ни воды, и ходить за ней приходится на родник, а это добрых двести метров. Он проведал, что их главарь – слишком важная персона, чтобы пачкаться о такое дерьмо. Пленник понял, что его мучители – сводные братья. Мелкому уж очень по душе пытать людей. Старшему такое пристрастие не нравилось, но относился он к нему более чем снисходительно.
Еще он узнал, что у бандитов серьезные неприятности. Они сами сейчас находятся на нелегальном положении, то ли перекрываются от своих поставщиков, то ли вообще решили выйти из криминального бизнеса. Так или иначе, однако проблемы их напрямую связаны с событиями, приведшими к его пленению.
Боже, он бы руку отдал за то, чтобы повернуть время вспять. Да что руку, обе ноги. Да и глаза, лишь бы никогда не видеть того объявления.
Ледяной поток обрушился на его голову. Вода потекла по телу, расплылась розоватой лужей на бетонном полу. Он приоткрыл один глаз, второй затек и отказывался это делать.
«Да, быстро я сегодня отключился, – подумал узник. – Наверное, психика не выдерживает. Интересно, сколько раз я должен повторить свои ответы, чтобы до них дошло, что других у меня просто нет?»
– Так куда вы дели товар? – прозвучал старый вопрос вместе с новым ударом.
«Все, с меня хватит. Не стану больше отвечать. Пусть лучше убьют, – с отчаянием подумал пленник. – Не буду говорить».
Он в очередной раз стиснул зубы и приготовился терпеть боль.
– Что такое? Забыл ответ? – Этот голос принадлежал здоровяку. – Да что с тобой? Хочешь испортить нам игру? А ну, отвечай живо!
– Да пусть молчит, – вклинился меньшой братишка. – Нам же проще. Можно не прерываться на вопросы.
Не успел здоровяк ответить, как этот прыщ схватился за обломок металлической трубы и принялся колотить пленника по ногам.
– Ты сдурел? – Здоровяк вырвал трубу из рук брата. – Еще один труп захотел?
– Плевать! Одним больше, одним меньше, – огрызнулся недомерок. – Все равно он ничего не скажет. А знаешь, почему так будет?
– Знаю, но молчу. И ты особо не болтай, – резко оборвал его здоровяк. – Не хочешь оказаться на дне Москвы-реки, так держи язык за зубами. Все, хватит пока. Пойдем, воды наберем.
– Там еще два ведра, – сказал маленький братец, не желая прерывать развлечение. – Используем всю, тогда и закончим.
– Я сказал – хватит! – В голосе старшего зазвучала угроза. – Собирайся, мы идем за водой.
Они действительно ушли. Пленник не сразу осознал, что получил передышку. Мозг его будто туманом заволокло, а в душе образовалась пустота. Ни боли, ни гнева, ни страха.
Но вот через туман начала проявляться картина. Он в неестественной позе привязан к какой-то металлической конструкции, во рту кляп, волосы слиплись от крови.
«Откуда кровь? Почему кляп? Где я вообще нахожусь и что со мной происходит?»
Картина становилась четче, в голове еще шумело, но память возвращалась к нему.
Автостоянка у ресторана. Он в двух шагах от машины, поднял руку, чтобы махнуть, остановить ее. Тут позади послышался шорох. Теперешний пленник начал поворачиваться, чтобы посмотреть, кто там. От этого удар пришелся не на затылок, а на лоб, вскользь задел висок. По лицу его полилась кровь, в глазах потемнело. Он покачнулся и потерял сознание.
Через какое-то время страдалец очнулся и увидел голые обшарпанные стены, массивный крюк в потолке и металлическую цепь на нем. Для кого цепь? Разве люди держат в своих домах опасных животных? Таких, которым требуется такая привязь?
Боже, к чему эти мысли? Он связан, рот его заткнут тряпкой, на лбу наверняка открытая рана сантиметров в пять длиной. Какое ему дело до цепи?
Но дело, как оказалось, было.
«Цепь – это атрибут устрашения. Кого тут пугать-то? Да тебя, дурень набитый! Вляпался ты, дружок, вот что происходит. Причем конкретно. Журить и совестить тебя здесь не станут. Да и прощать, судя по реквизиту и декорациям, тоже.
А может, это и правда декорации? Вдруг кто-то из друзей решил так вот тонко надо мной подшутить? Сейчас ведь народ любит разного рода экстрим приятелям в подарок преподносить. Почему не предположить, что кто-то решил таким образом разнообразить мою скучную жизнь?
Да кто станет так тратиться? Ведь подобные подарки стоят недешево, а у меня из всех материально независимых людей, которых я знаю, – одна мать. Но она вряд ли стала бы выбрасывать деньги на сомнительные развлечения.
Стоп! Ты снова не о том думаешь! Прикинь лучше, как из этой передряги выбираться будешь. Так, что тебе известно? Ты привязан к железным швеллерам или к чему-то такому же основательному. От пут избавиться реально? – Он попытался пошевелиться, подергал руками, подвигал ногами, но путы не поддались ни на миллиметр, а ноги вообще не сдвинулись с места. – Если кисти мои еще шевелятся, то ступни вросли в пол намертво. Избавиться от пут мне не удалось.
Тогда кляп. Нужно постараться выплюнуть тряпку изо рта. Тогда можно будет позвать на помощь.
А хорошая ли это идея? Ведь на крик вместо подмоги может примчаться тот, кто все это устроил.
Нет, кричать я до поры не будут, а вот от тряпки все равно избавиться нужно. Мне уже становится трудно дышать. Когда же она намокнет от слюны, станет совсем паршиво».
Пленник втянул щеки, поднял язык к небу и начал проталкивать его вперед. Это действие вызывало тошноту, он испугался вызвать рвоту и прекратил попытки. Не хватало еще захлебнуться собственными рвотными массами, так и не узнав, чем заслужил подобное обращение.
«Брось! Кого ты пытаешься обмануть? – Скверная память предательски подсунула ему готовый ответ. – Ты здесь не потому, что твои друзья о тебе помнят. Причина в том, что тебя не забыли твои враги».
Да, теперь он окончательно все понял. Его привезли сюда не на пикник, а потому, что он сильно проштрафился. Забрал чужое, а отдавать отказался.
«Все не так! – возопил мозг. – Не я забрал, не я отдаю!»
Но услышать это было некому. Комната пуста, он один, и это ужасно.
Не успела данная мысль сформироваться, как все резко изменилось. То, что минуту назад казалось ему ужасом, вмиг стало выглядеть чуть ли не благом.
В комнату ввалились несколько парней. За собой они волокли какой-то сверток. Это была грубая мешковина, прихваченная скотчем в трех местах.
Он пригляделся и застонал. Любой человек, который хоть раз смотрел фильмы про мафию, легко распознает назначение этого свертка.
Это было тело человека, замотанного в мешковину. Она еще не была снята с тела, а он уже знал, кого увидит под ней.
Эти субъекты не торопились распаковывать сверток. Они прошлись по комнате, потрясли цепь, подергали крюк, а потом встали перед ним и принялись его рассматривать.
Говорить и даже пошевелиться он не мог. Поэтому ему оставалось только сидеть и ждать, что будет дальше.
А дальше все произошло как-то быстро. Один из этих людей снял с его шеи веревку, удерживающую голову прижатой к стене. Второй перерезал скотч, которым фиксировался кляп.
Потом первый выдернул тряпку и задал вопрос, который потом прозвучал еще сотню раз:
– Скажи-ка мне, дружок, где наш товар?
Несмотря на то что он еще раньше понял, в чем заключался корень проблемы, вопрос застал его в тупик. Откуда они узнали? Как вычислили его? Ведь ни он их, ни они его в глаза не видели. И панику разводить вроде как рано. Срок выполнения заказа истекает только через три дня. Так почему он здесь?
– Горло перехватило? – Эти слова прозвучали даже как-то сочувственно. – Быть может, тебе водички дать, горлышко смочить?
– Кто вы? – Молчать дальше казалось ему глупым, но умнее он ничего не смог придумать.
– Так. Решил в идиота поиграть? Почему нет? Желание клиента для нас закон.
Один из этих типов, тот, кого впоследствии он стал называть здоровяком, с сожалением потер кулак и врезал ему точно в печень. Так началось их очное знакомство. Два часа, а то и больше он честно и как можно более подробно отвечал на вопросы, старался, чтобы его слова звучали максимально искренне, жил надеждой на то, что недоразумение скоро разрешится и все закончится благополучно. Относительно, разумеется.
Итогом двухчасового допроса явилась фраза:
– Переходим к плану Б.
Здоровяк подтащил к крюку сверток, сорвал скотч и развернул мешковину.
Только тогда до пленника дошла вся тщетность былых надежд. Он понял, что падение в бездну отчаяния будет долгим и мучительным.
Так и вышло. Бандиты извлекли его друга, еще вполне живого, из мешковины, и подвесили на крюк. После этого они начали осуществлять план Б.
Ужас длился сутки. Без перерывов, без отдыха даже для мучителей. Когда его друг терял сознание, они обливали его ледяной водой или жгли кожу углями и продолжали истязать. Снова и снова, до тех пор, пока он не начал кричать.
Нет, не друг, у того на крик сил не осталось. Он сам начал кричать. Не от физической боли, не от страха, а от отчаяния. Сердце его готово было лопнуть.
Мучители бросили друга и принялись за него. Они хотели, чтобы он замолчал. Он тоже этого хотел, но не мог. Ни побои, ни ледяной душ, ни другие болезненные способы не могли остановить этот крик. Это была настоящая истерика, нервный срыв, близкий к помешательству. Он не выкрикивал слова, не молил о пощаде, издавал утробные звуки, наводящие ужас даже на мучителей.
Конец этому безумию положил главарь. Когда он появился в комнате, осталось загадкой для всех.
Этот человек просто оказался вдруг возле здоровяка и произнес совсем тихо, едва раскрывая рот:
– Вон!
Но бандиты услышали это даже через крики. Они метнулись к двери и скрылись в соседнем помещении. А главарь остался.
Это был высокий мужчина представительной внешности, в стильном костюме-тройке, с прилизанной шевелюрой. Его узкие губы сжимались в тонкую нитку, глаза смотрели равнодушно.
Он достал из внутреннего кармана короткий шприц, снял защитный колпачок, подошел к нему вплотную и спокойно, флегматично проговорил:
– Это успокоительное. Я введу его тебе в руку, и ты перестанешь кричать.
Он почувствовал легкий укол, и спустя пару минут крик действительно прекратился. Из глаз потекли слезы, но кричать узник перестал. В комнате наступила неестественная тишина. Даже дыхания не было слышно.
Он видел, что цепь на крюке слегка раскачивается под весом тела его друга, но металлического скрипа не слышал. Раньше этот звук врывался в уши, усиленный нервным напряжением. Теперь же он вроде бы совсем пропал.
Потом в комнату вернулись здоровяк и прыщавый недомерок. Главарь что-то говорил им, они что-то ему отвечали, но звуки их голосов не доходили до его ушей.
Пленник видел, как главарь осматривал тело, висящее на цепи, снова что-то произносит, обращаясь к здоровяку. Потом тот снимал друга с крюка. Мелкий негодяй суетился, что-то доказывал главарю, подчеркивая значимость слов активной жестикуляцией. Но в его мире все это происходило беззвучно, и он этому был несказанно рад.
Потом бандиты унесли тело друга. Дверь за собой они прикрыли. Он остался в комнате один и отключился.
Теперь узник снова находился в той же комнате, опять один в полной тишине.
«Что со мной будет дальше? Сколько раз мне придется оставаться в комнате один на один со своими воспоминаниями, прежде чем психика не выдержит? Как долго продлится передышка и смогу ли я продержаться еще хотя бы день?»
Вопросы роились в голове пленника, но ответов на них у него по-прежнему не было.
Глава 7
Прошло минуты три с тех пор, как сыщики обосновались в лесополосе напротив главного корпуса. Стас привалился к стволу березы и неотрывно смотрел вперед. Гуров вслушивался в тишину, старался не пропустить ни звука.
В какой-то момент ему показалось, что он что-то разобрал.
Лев Иванович подался вперед и спросил:
– Стас, ты это слышишь? – спросил он напарника.
– Что именно?
– Как будто кто-то стонет, – ответил Гуров. – Не пойму, откуда звук идет.
Крячко сменил позу, вслушался в тишину. Вдалеке действительно послышался слабый стон.
Он повернулся к другу и прошептал:
– Точно, кто-то стонет. Держу пари, это из казармы. Что делать будем?
– Надо идти, – произнес Гуров. – Чует мое сердце, простой прогулкой этот вечер не закончится.
– Ладно, ты справа, я слева, – сказал Крячко и первым двинулся к зданию.
Открытое пространство они преодолели почти бегом, добрались до здания, прижались к стене. Гуров дал отмашку, и друзья двинулись вдоль нее. Лев Иванович шел медленно, доходил до окна, осторожно заглядывал в него и двигался дальше. Пока все комнаты оказывались пустыми.
