Они закачали головами. Все казались какими-то оцепенелыми, перекормленными, перегретыми. В комнате было душно, но ее все равно удивляло их отсутствие воодушевления. Разве не за этим они пришли в полицию? Ей не приходило в голову, что большинство из них до смерти ее боялись, что даже те, кто громче всех кричал в полицейской столовой, при ней помалкивали из страха, что она посчитает их мнение глупым.
– Место преступления, – сказала она. – Все вы слышали, что оно слегка необычно. Мальчика задушили, а затем положили в ванну с водой. Рассыпали над телом цветы. К счастью, Джули не слила воду из ванны, когда увидела Люка. Криминалисты часами ее вычерпывали, чтобы сохранить. Может, что-нибудь найдут. Они исследуют масло для ванны. Если нам повезет, найдется волос убийцы. Но рассчитывать на это нельзя. Нужно выяснить, откуда эти цветы. Их нарвали в полях и садах деревни или убийца их купил? Нужно точно опознать их, пусть кто-нибудь обойдет всех местных флористов. Мне показалось, что это не такие цветы, из которых составляют стандартные букеты. Я бы сказала, в основном это полевые цветы. Тогда где их собрали? Есть тут какой-нибудь местный ботаник, который может помочь? Джо, можешь узнать в университете?
Она не стала дожидаться его ответа.
– Самый главный вопрос – зачем. К чему такой жест? Ведь это риск, ненужная возня. Как будто убийца хотел привлечь внимание к себе, устроить спектакль. Джули в тот вечер была в Ньюкасле, но никто точно не знал, во сколько она вернется. Она, должно быть, чуть не застала убийцу на месте преступления. Лора, его сестра, все это время была дома. Спала крепким сном. Мать говорит, ее и бомбежкой не разбудишь. Имеет ли это какое-либо значение?
Кто-то несмело поднял руку. Вере нравилось, когда слушатели задают вопросы, но иногда она бывала так же жестока с теми, кто ее перебивает, как артисты стендапа – с чрезмерно активными зрителями. В этот раз она смилостивилась.
– Да?
– Значит ли это, что убийца знал семью? Знал, что Лора крепко спит, а Джули не будет этим вечером? Она ведь нечасто куда-то уходит, так?
Вера одобрительно кивнула:
– Возможно. Или он какое-то время наблюдал за домом и ждал удобного случая.
Еще одна рука.
– Да.
– Это могла быть сестра? Ссора, вышедшая из-под контроля?
Вера на минуту задумалась.
– Могу представить себе их ссору, – сказала она. – С таким-то мальчиком. Наверняка иметь такого брата – просто кошмар, особенно в ее возрасте. В этом возрасте хочется быть как все, не так ли? И совсем не хочется иметь в семье полоумного. Утопить его она тоже могла. Если он был в ванне, не потребовалось бы много сил, чтобы удержать его под водой. Но его сначала задушили, а потом положили в воду. Не могу себе представить, чтобы это сделала четырнадцатилетняя девочка. Я перекинулась с ней парой слов, она маленькая и худенькая. Нервная. Но я не думаю, что она что-то скрывает. Откуда бы она достала цветы? Мать подтвердила, что в доме их не было. Думаю, мы можем забыть о девочке, если не всплывет что-нибудь еще. Все согласны?
Пара человек неуверенно покивали. Вера продолжила:
– А вот отец – другое дело. Похоже, что ему всегда было трудно мириться с Люком. Они с Джули расстались много лет назад, но он поддерживает связь с семьей. Не регулярно. Заезжает, когда захочется. Иногда дети ездят к нему в гости. Если это он убил мальчика, то это объяснило бы, почему нет следов взлома. Конечно, Люк открыл бы ему. Джули говорит, мальчик всегда его раздражал. Можно представить себе сценарий, когда его провоцируют на убийство, на удушение.
– Но это опять-таки не объясняет цветы, – сказал Эшворт.
– Возможно. Если только он не был достаточно умен, чтобы понимать, что его будут подозревать, а такая искусная инсценировка уведет нас в другую сторону. Тем больше причин разузнать об этих цветах. Если их можно найти в деревне, он мог собрать их после убийства.
Эшворт был настроен скептически.
– Для этого нужно быть весьма хладнокровным. Придумать весь этот спектакль, выйти за цветами, вернуться в дом. Кто-нибудь его бы точно заметил.
– Да, наверняка. Есть новости от обхода соседей? Они не видели кого-нибудь на улице?
Она подумала, что чуть позже сама вернется в деревню. Вообще ей не пристало стучать в двери. По крайней мере, так считал ее начальник. В последнем отчете о ее работе упоминалось нежелание делегировать. По его словам, ее роль стратегическая, она занимается управлением информацией. Но ей нравилось самой проникнуться тем, что происходит в округе. Не у всех это получалось хорошо.
Она посмотрела на пустые лица в ожидании ответа. «Неудивительно, – подумала она, – что я не стремлюсь делегировать».
Наконец заговорил Эшворт. Опять любимчик. Хотя она догадывалась, что они обзывали его куда хуже, когда она не слышала.
– По словам команды, проводившей опрос соседей, никто ничего необычного не видел.
– Что насчет машины, которую Джули видела на улице в среду вечером?
Он посмотрел в записи.
– Ее точно не было там в девять. Одна женщина вела дочь домой с собрания скаутов. Она говорит, что запомнила бы.
Остальные молчали. Наступила тишина. Вера сидела на краю стола, толстая, круглая и бесстрастная, как Будда. Она даже закрыла на секунду глаза, словно погрузилась в медитацию. Вдали слышались звуки из других кабинетов – телефонный звонок, взрыв смеха. Она снова открыла глаза.
– Если это не выходка отца, то нужно разобраться, что же произошло на месте убийства, – сказала она. – Похоже на театр. Или эти арт-инсталляции. Мертвая овца. Куча слоновьего дерьма. Такое искусство, где смысл важнее внешнего вида произведения или навыков, которые понадобились для его создания. Нам нужно понять, что этот художник пытался сказать. У кого-нибудь есть идеи?
Они смотрели на нее так, что сами были похожи на дохлых овец. Но в этот раз ей не в чем было их винить. Она и сама была в полном недоумении.
Глава седьмая
Был вечер пятницы, и двухполосная дорога, ведущая от Ньюкасла к побережью, была забита машинами. Люди уезжали с работы пораньше, чтобы насладиться солнцем. Стекла в окнах опущены, музыка на полную громкость – выходные уже начались. Отец Люка Армстронга жил прямо у прибрежной дороги в одном из новых просторных жилых районов на окраинах Уоллсенда. Вера знала, что общаться с ним – не ее работа. Ей следовало оставить полевую работу остальной команде. Как еще они научатся? Но в этом она была хороша. Она представила себе Джули Армстронг, запертую в Ситоне с дочерью и воспоминаниями, и подумала, что никому не отдаст эту задачу.
Дом был из красного кирпича, на две семьи. Перед домом – небольшой палисадник, отделенный от соседнего сада лавандовой изгородью, вымощенная подъездная дорожка, подземный гараж. Строители выжали каждый дюйм из этой земли, на которой раньше находились три угольные шахты. Но район казался достаточно приятным для тех, кто не прочь жить в большом соседстве. Улицы были спроектированы с множеством небольших тупиков, чтобы дети могли спокойно кататься на велосипеде. В садах росли молодые деревца. Снаружи на домах – подвесные клумбы, на дорожках – чисто вымытые машины. «Не к чему придраться», – подумала Вера.
Она не была уверена, что Джефф Армстронг окажется дома. Она звонила по телефону перед выездом и попала на автоответчик, но не оставила сообщение. Решила застать его врасплох. Она медленно ехала по улице в поисках нужного дома. Было три часа дня, и младшие дети возвращались из начальной школы на углу. Матери, ждавшие их на игровой площадке, выглядели розовыми и осоловелыми от полуденного солнца. Вера стояла на лестнице и звонила в дверь, когда на дорожке к дому появился Армстронг. Он держал за руку маленькую девочку, которая, судя по возрасту, только пошла в школу. Идеальный ребенок, как из рекламы – светлые кудряшки, веснушки, огромные карие глаза, простое платьице в красную клетку.
– Да? – сказал он. Всего одно слово, но произнесенное с тем оттенком агрессии, который пугал Джули.
Она не успела объясниться, потому что открылась дверь. В проеме стояла хрупкая женщина. На ней был халат, она щурилась на солнце, но не смутилась, что ее застали в таком виде. Она знала, что даже сейчас выглядит хорошо.
– Кэт работает в ночную смену, – рассерженно сказал Армстронг. – По пятницам я заканчиваю рано, чтобы забрать Ребекку. Чтобы Кэт лишний час поспала.
– Простите, милая, – Вера обращалась к женщине, не к нему. – Меня не предупредили.
Она достала удостоверение, показав его обоим.
– Можно войти?
Они сели в маленькой кухне, оставив Ребекку в гостиной с соком, печеньем и детским телеканалом. Кэт поставила чайник и, извинившись, ушла переодеться. Вера снова попросила прощения за то, что разбудила ее, но она отмахнулась.
– Все равно в такую погоду спать невозможно. Радио в садах, дети играют на улице. В любом случае это важно. Бедный Люк.
Она секунду постояла в проходе и ушла наверх. Было слышно, как она идет, как открывает шкаф, включает душ.
Они сели на высокие табуреты за стойкой. Вера подумала, что они выглядят нелепо. Два толстых гнома на поганках.
– Люк проводил здесь много времени? – спросила она.
– Довольно много до того, как заболел. Больше, чем Лора. Я думал, она обрадуется, когда Кэт родила ребенка. Младшая сестричка. Но она как будто была на нее в обиде. Люк лучше ладил с Ребеккой, даже когда она была крошечной.
– Он не был здесь после выписки из больницы?
– Нет. Кэт хотела его позвать на прошлых выходных, но я сомневался…
– Беспокоились за малышку?
– Ну, не то чтобы он мог ее обидеть. Но если бы он стал вести себя странно, она бы не поняла.
Он помолчал.
– У меня не получалось обращаться с Люком хорошо, когда я жил дома. Кэт говорит, это гордыня. Я хотел сильного мальчика, спортивного. Как я, только лучше. Думаю, мне было стыдно, что он не похож на других парней.
Вера подумала, что он изменился с тех пор, как ушел от Джули. Видимо, Кэт оказывала на него благотворное влияние. Или просто научила его хорошо притворяться.
– Вы выходили из себя.
Он потрясенно посмотрел на нее. Ведь он потерял сына. Она не должна была говорить с ним в таком тоне.
– Тяжелое было время, – ответил он. – Я потерял работу, не было денег, мы с Джули не ладили. В последнее время я старался понять его получше. А потом этот его приятель утонул, и Люк слетел с катушек. Никто тогда не мог до него достучаться.
– Вы навещали его в больнице?
– Вместе с Кэт. Не уверен, что смог бы выдержать это один. Поначалу было видно, что его сильно накачивают лекарствами. Я даже не уверен, что он понимал, что мы были там. Но даже тогда он выглядел напуганным. Все время вскакивал, когда к нему подходили со спины. Когда ему стало лучше, мы взяли его с собой в город. Поели пиццу, немного погуляли по Морпету. Он стал более разговорчивым, но все равно был очень нервным. Постоянно говорил, что это его вина, что этот мальчик утонул. Мы дошли до моста, ну, знаете, через реку у церкви, и он потерял над собой контроль. Весь затрясся, заплакал. Нам удалось его успокоить, только когда мы вернулись обратно в больницу.
– Он говорил, почему был напуган? Кто-нибудь винил его в смерти мальчика?
– Он и до срыва толком не мог объясняться. Мы спрашивали, но от вопросов становилось только хуже.
– Вы навещали его пару раз после того, как он вышел из больницы?
– Да, и ему, казалось, было лучше. Он не любил уезжать из дома, говорила Джули. Но после больницы он был больше похож на себя.
– Сестра, наверное, была рада, что он вернулся домой.
Армстронг наклонился вперед, согнувшись над стойкой. Руки у него были жесткие, мозолистые, с очень короткими ногтями.
– Да, наверное.
Он замолчал, разглядывая пальцы.
– Но ей было нелегко. Иногда ей было сложно ладить с Люком. Может, слишком похожа на отца, чтобы давать поблажки. Или, может, ее просто достало, что ему достается все внимание матери.
Они услышали, как наверху хлопнула дверь, затем – звуки шагов, и Кэт снова появилась на кухне. Она была в форме медсестры, волосы собраны в пучок.
– Можно? Или вы хотите поговорить с Джеффом наедине?
– Заходите, – сказала Вера. – Я как раз подхожу к сложной теме. Может понадобиться женский здравый смысл. Чтобы ваш муж не психанул.
– Что вы имеете в виду?
– Я должна спросить вас обоих, что вы делали в момент убийства Люка. Это не значит, что я считаю, что вы как-то причастны к его смерти. Но я должна спросить. Вы это понимаете?
– Конечно, – ответила она.
– Джефф?
Он неохотно кивнул.
– Я была на работе, – сказала Кэт. – Гинекологическое отделение в Госпитале королевы Виктории. Нас было трое. Был аврал. Несколько экстренных пациенток по «Скорой». У меня даже не было времени на перерыв. Джефф был здесь всю ночь, сидел с Ребеккой.
– Вы всегда работаете по ночам?
– С тех пор, как вышла на работу после декрета. Нам так удобно. Джефф работает сам на себя. Большинство заказов он получает от строителя из Шилдса, Барри Миддлтона. Джефф делает для него все отделочные и столярные работы. У Барри хорошая репутация, работа регулярная, но Джефф может подстраивать часы работы под себя, чтобы быть с семьей, не работать в каникулы. Он собирает Ребекку в школу по утрам, когда я возвращаюсь со смены, а по пятницам забирает ее. Вскоре после того, как я ухожу на работу вечером, Ребекка ложится спать. Мы не так много общаемся с другими людьми, зато Ребекка проводит с каждым из нас достаточно времени.
– Ваша дочь просыпалась в ту ночь, когда убили Люка?
Вопрос был адресован Джеффу, но ответила снова Кэт:
– Она никогда не просыпается! Просто чудо. Спит всю ночь с тех пор, как ей исполнилось шесть недель. Укладываешь ее спать, и она спит спокойно до семи утра.
Наступило неловкое молчание. Едва договорив, Кэт поняла скрытый смысл своих слов.
– Но он бы не бросил ее! – воскликнула она. – Вы же видели, какой он с ней. Он ни за что бы не ушел и не оставил ее одну.
– Джефф?
– Я не бросал ее, – сказал он. Она знала, что он старается держать себя в руках, чтобы доказать ей и Кэт, что он может, что больше он не теряет контроль над собой.
– Я бы даже до конца дороги не дошел, не вообразив непонятно что. Думал бы, вдруг дом загорится. Вдруг ей станет плохо. Я бы ее не оставил. В любом случае я мог увидеть Люка когда угодно. Зачем ждать до глубокой ночи?
– Ну хорошо, – сказала Вера. – С этим разобрались. Можем идти дальше. Хотя на самом деле не разобрались. Он мог попросить кого-нибудь посидеть с Ребеккой. Или, если ему совсем приперло, все же оставить ее одну, что бы он сейчас ни говорил при жене. Завтра она отправит свою команду поговорить с соседями. Проверить, не нанимали ли кого-нибудь в качестве няни. Или не видели ли, как машина отъезжает от дома. Она перевела дыхание.
– У вас есть идеи, кто мог хотеть убить Люка? Джули сказала, что у него не было врагов, но мать всегда считает, что ее ребенок и мухи не обидит. Мне нужно за что-то зацепиться. С чего-то начать.
Из гостиной было слышно, как девочка подпевает какой-то песенке по телевизору. Вера не очень-то разбиралась в детях, но подумала, что, наверное, настолько самостоятельный ребенок – это необычно. Этот дом не был похож на тот в Ситоне, где вырос Люк. Здесь царил покой и порядок. Семья жила однообразной жизнью. Джули же была необходима драма. Вера не спускала глаз с пары, ожидая, когда они заговорят.
– Люк мог очень раздражать, – сказал Армстронг. – Сам того не желая. Он просто не понимал, что ему говорят. Просишь его что-нибудь сделать, а он смотрит на тебя так, как будто это ты рехнулся, раз ожидаешь от него понимания. Это могло навлечь на него неприятности. Некоторые из тех, с кем он связался, привыкли, что к ним относятся с уважением.
– Типа Шарпов?
– Возможно.
– Шарпы винили Люка в смерти их сына?
Похоже, Армстронгу нужно было время, чтобы обдумать это.
– Я с ними не общаюсь, – сказал он наконец. – Я не знаю. Но они ведь не славятся терпением, да? А Люк вывел бы из себя даже святого. Если бы кто-то из них спросил его, что случилось тем вечером, когда погиб Томас, Люк не смог бы ответить. Он начал бы нервничать, суетиться. Не смог бы произнести ни слова и просто уставился бы на них. Как я уже сказал, это бесило. Даже если вы не верите, что Люк виноват, это все равно вас взбесит.
– Но не настолько, чтобы пойти к нему домой и задушить его, – сказала Кэт.
Армстронг пожал плечами:
