– Да, они у меня в руках и моих рук не покинут. Видишь ли, ты просто не знаешь, – добавил я строго, поворачиваясь к Раффлсу, – что этот молодой человек уже выплатил сотню в рассрочку – вот откуда взялись восемь сотен – и все то же самое случится с тобой, если ты заберешься в эту лодку.
Ростовщик уже терпел меня дольше, чем кто-либо из нас мог ожидать, но теперь он отодвинул свое кресло от стола и поднялся – истинный столп угрозы, готовый извергнуть проклятия.
– Это все, что вы желали высказать, явившись сюда? – громыхнул он. – Если это так, наглец, вон отсюда!
– Нет, это не все, – возразил я, разворачивая документ, приложенный к обязательствам о платежах, которые Раффлс получил у Тедди Гарланда; все это мне удалось без излишних довесков вытащить из того самого внутреннего кармана, в котором я пытался опустошить полученный от Раффлса конверт. – Вот, – продолжил я, – письмо, написанное вчера вами к мистеру Гарланду, в котором вы пишете, помимо прочих дерзостей, следующее: «Это последнее предупреждение, больше никакие оправдания я не приму и не потерплю. Вы причинили в десять раз больше неприятностей, чем стоило ваше дело, и я с радостью избавлюсь от вас. Вам следует расплатиться до двенадцати дня завтра, или вы можете быть уверены, что перечисленные выше угрозы будут приведены в исполнение в точности, как это здесь было описано, и что будут предприняты нужные шаги, чтобы эти меры подействовали немедленно. Это ваша последняя возможность и последний раз, как я пишу к вам об этом деле».
– Именно так, – произнес Леви, ругнувшись. – Это дело насквозь прогнило, мистер Раффлс.
– Верно, – поддакнул я. – Могу ли я спросить – вы действительно намерены избавиться от мистера Гарланда, заставив его заплатить всю сумму?
– До полудня, сегодня, – подтвердил Леви, щелкнув своими боксерскими челюстями.
– Всего восемь сотен, за те три, которые парень занял у вас год назад?
– Так точно.
– Несомненно, вы очень суровы к этому мальчишке, – заявил я, достигнув помалу этими вопросами примирительной интонации, за что Раффлс немало хвалил меня впоследствии; но пока что он лишь заметил:
– Должен сказать, это только его вина.
– Ну разумеется, мистер Раффлс, – воскликнул ростовщик, и сам приняв более примирительный тон. – Это были мои деньги; мои три сотни золотых соверенов; и каждый имеет полное право получать доход с того что имеет, верно?
– Несомненно, – подтвердил Раффлс.
– Ну что же, деньги такая же вещь, как и все прочее – если их у вас нет, если вы не можете их выпросить или заработать, вы можете их получить, заплатив за них цену. Я всего лишь продаю свои деньги, вот и все. И я имею право продавать их по хорошей цене, и эту хорошую цену я за них и получу. Быть может, тот, кто платит эту мою цену, и глупец – это зависит от того, насколько ему в этот момент нужны деньги – и это его дело, а не мое. Ваш молодой друг-повеса прекрасно бы себя чувствовал, если бы не обанкротился, но банкрот всего лишь платит больше, вот и все. Это не я подвел под монастырь вашего друга; он сделал это сам, с широко открытыми глазами. Мистеру Гарланду хорошо было известно о том, сколько я требую, и что я не замешкаюсь перед тем, как потребовать свое, и с добавкой, стоит ему дать мне шанс. С чего бы мне мешкать? Он этого не гарантировал? Зачем, как вы думаете, я сижу в этой конторе? В этом суть моего дела, мистер Раффлс, и это вовсе не ограбление, дорогой мой сэр. Если уж рассуждать, то любой деловой человек – грабитель. Но вы видите, что мое дело абсолютно прозрачное, и я веду его согласно обязательствам.
– Действительно, блестящее изложение дела, – веско заметил Раффлс.
– Но к вам это не относится, мистер Раффлс, – ловко ввернул ростовщик. – Мистер Гарланд мне не друг, и к тому же глупец, но я надеюсь, что про вас могу сказать, что вы не похожи на него ни в том, ни в этом.
– Значит, дело сводится к следующему, – сказал я – вы ожидаете, что он заплатит сегодня утром?
– К полудню, и, кстати, уже пробило десять.
– Всю сумму в семь сотен фунтов?
– Фунтов стерлингов, – заметил мистер Леви. – И чеков я не приму.
– Тогда, – сказал я, принимая вид и тон потерпевшего поражение в схватке, – не остается ничего, кроме как последовать моим инструкциям и заплатить вам немедленно!
Я не глядел на Дэна Леви в тот момент, но слышал, как он судорожно втянул воздух, увидев купюры у меня в руках, и почувствовал его злобное дыхание на своем лбу, когда наклонился и начал отсчитывать их по одной над его столом. Прошло немного времени, прежде чем он обратился ко мне с возгласом протеста. В его голосе я слышал нечто напоминающее дрожь. У меня не было необходимости спешить; все выглядело так, как будто я играю с ним в какую-то игру. Почему же я не мог сказать ему, что деньги все это время были у меня? Он невольно ругнулся, задав этот вопрос, ведь я продолжил отсчитывать деньги невзирая на бормотание. Я едва обратил внимание на его гнев.
– Итак, мистер Леви, – заключил я, – могу ли я попросить вас вернуть мне долговое обязательство мистера Гарланда?
– Да, можете, и получите его немедля! – рявкнул он, и дернул дверцу сейфа так резко, что ключи вывалились из нее. Раффлс вернул их на место с изрядным проворством, пока Леви извлекал расписку.
Злосчастная бумажка оказалась, наконец, у меня в руках. Леви что-то проревел в свою трубу и немедля появился юноша с нечетким выговором.
– Забирай этого наглеца, – проорал Леви, – и выкинь его на улицу. Можешь Моисея позвать на помощь.
Но этот смертоубийца только стоял в ошеломлении, переводя взгляд с Раффлса на меня, и наконец поинтересовался, которого из наглецов хозяин имеет в виду.
– Вот этого! – возопил ростовщик, потрясая могучим кулаком в мою сторону. – Мистер Раффлс – мой дорогой друг.
– Но, однако, он и эт'му друг, – прошепелявил молодой человек. – Симон Маркш, наш шосед через улитшу пришел и рашсказал мне. Он видел, как они пожимали руки, а до того он видел их на Пикадилли, и пришел чштоб шкажать, што…
Но шепелявому юнцу не было дозволено завершить объяснение; он был схвачен за загривок и вытолкан из комнаты, а его стоячий воротничок полетел вслед. Я слышал еще, как он бормочет что-то, летя вниз по ступенькам, когда Леви запер дверь и повернул ключ в замке. Но я не слышал, как Раффлс проскользнул в хозяйский стул на колесиках за бюро, и не догадывался о том, что он сделал это, пока мы вместе с ростовщиком не обернулись одновременно.
– А ну брысь оттуда! – неистовствовал Леви.
Но Раффлс лишь откинулся назад на пружинной спинке и тихо рассмеялся тому в лицо.
– Да вот уж дудки, – отозвался он. – Если вы в течение одной минуты не отопрете дверь, я буду вынужден вызвать полицию вот по этому вашему телефону.
– Полицию, а? – сказал Леви, вновь обретая мрачный самоконтроль. – Вам стоит оставить это дело мне, вы, пара мошенников!
– Кроме того, – продолжил Раффлс, – вы, разумеется, храните argumentum ad hominem[4 - Самый веский аргумент.] в одном из этих ящиков. А, вот и он, и в моих руках он так же хорош, как и в ваших!
Он открыл верхний ящик в тумбе по правую руку и извлек оттуда здоровенный револьвер с коротким стволом; в несколько мгновений опустошил пять его камеорОтверстия под патроны в барабане револьвера называются «камОры»., и, держа за ствол, передал его владельцу.
– Будьте прокляты! – прошипел тот, швырнув оружие на каминную полку с устрашающим стуком. – Да уж, вы заплатите за это, мои прекрасные господа; это вам не рискованное ведение дел, а уголовные штучки, мошенничество!
– Ну бремя доказательства, – заметил Раффлс, – лежит на вас. А тем временем, не будете ли так любезны, чтобы отворить дверь, вместо того чтобы смотреть на нас уныло, как остывшая грязевая припарка?
Лицо ростовщика побелело, в тон его прически, и только черные брови, которые он, очевидно, подкрашивал, выделялись, как два росчерка чернил. Однако сравнение, которое Раффлс использовал, было более живописным, чем сдержанным. Я заметил, что оно заставило мистера Шейлока поразмыслить. К счастью, текущее положение полностью занимало его разум; но, будучи далек от любых уступок, он припер запертую дверь собственной спиной и поклялся не сдвигаться с места.
– О, что ж, чудесно! – продолжил Раффлс, и немедля приложил к уху динамик телефонного аппарата. – Это станция? Дайте мне девять-два-две тройки Геррерд, пожалуйста.
– Это мошенничество, – повторил Леви. – И вам о том известно.
– Ничего подобного, и ВАМ о том известно, – промурлыкал Раффлс, всем видом выражая занятость человека, говорящего по телефону.
– Вы одолжили ему деньги, – добавил я. – Это ваша профессия. Но не ваше дело, что он после этого сделал с ними.
– Он проклятый аферист, – шипел Леви. – А вы его чертов подручный!
К моему удовлетворению, лицо Раффлса за столом просияло.
– Это Хьюстон, Энструтер и Мартин – они единственные мои поверенные, мистер Леви…. Переключите на мистера Мартина, прошу вас… Чарли, это вы? Вы не могли бы взять кэб до Джермин стрит – номер дома я не помню – к Дэну Леви, ростовщику – благодарю, старина! Погодите, Чарли, еще нужен констебль…
Но Дэн Леви уже вставлял ключ, и широко распахивал отпертую дверь.
– Извольте, господа мерзавцы! Но мы еще встретимся, милые мои разряженные бандиты!
Раффлс у телефона нахмурился.
– Меня отключили, – сказал он. – Погодите! Очевидно, тут требуют вас, мистер Леви!
И они поменялись местами, не говоря ни слова до того самого момента, когда Раффлс и я оказались на лестнице.
– Погодите, но ваш звонок еще даже не прошел! – проорал, подскочивши с места, ростовщик.
– А мы прошли, мистер Леви! – воскликнул Раффлс. И мы припустили прочь по улице.
Глава V. На пустом месте
Раффлс махнул проезжающему мимо извозчику и затолкал меня в коляску еще до того, как я понял, что он не собирается ехать со мной.
– Заезжай в клуб за снаряжением Тедди, – предложил он, – мы должны доставить его в полной готовности к игре, чтобы сэкономить время. И закажи завтрак на троих через полчаса ровно, а я все расскажу ему еще до того, как ты вернешься.
Его глаза сияли предвкушением, когда я отъезжал, вовсе не испытывая сожаления от того, что пропущу сцену пробуждения молодого человека и встречи его с тем приятным поворотом судьбы, которого тот вовсе не заслуживал. Где-то в глубине души я так и не смог простить юнцу то, за чем мы с Раффлсом застукали его накануне вечером. Раффлс мог приукрашивать дело как ему угодно, но никто не принял бы его снисходительно-дружелюбной точки зрения не из-за моральной стороны вопроса, но из-за нарушенного доверия между друзьями. Мои же чувства по этому поводу, хоть немного и окрашенные ревностью, не могли помешать мне позлорадствовать, вспоминая одержанную только что победу, в которой я принял участие. Я думал об этом недоброй славы вымогателе, который был повержен с помощью нашего беспринципного, но ненаказуемого по закону заговора; мое сердце билось в такт звоночку кэбмена. Я думал о том благе, которое мы в конце концов принесли, и о том несомненном зле, которое превратили в добро с помощью своего рода оправданного надувательства. И я позабыл о юнце, ради которого мы сражались и победили, пока не обнаружил, что заказываю ему завтрак и тащу в кэб его сумку с крикетным снаряжением.
Раффлс поджидал меня в Олбани. Я было приписал его нахмуренный лоб ухудшению погоды, ведь небо уже не так радовало, как с утра, пока не вспомнил, как мало времени у нас осталось.
– Ты его не повстречал? – выпалил он, как только я вышел из кэба.
– Кого, Раффлс?
– Тедди, конечно же!
– Тедди Гарланда? Он что, ушел?
– Еще до моего прибытия, – мрачно сказал Раффлс. – Интересно, куда делся этот дьяволенок!
Он заплатил причитающееся кэбмену и сам забрал сумку. Я последовал за ним в его комнату.
– Но что все это значит, Раффлс?
– Именно это мне хотелось бы знать.
– Быть может, он вышел за газетой?
– Газеты были здесь, еще пока он спал. Я положил их ему на край кровати.
– Пошел побриться?
– Это больше похоже на правду, только его нет вот уже час.
– Но ты и сам немногим дольше отсутствовал, Раффлс, я так понимаю, ты ушел отсюда, пока он еще спал?
– Это-то хуже всего, Банни. Он, наверное, притворялся. Бэркло заметил, как он вышел через десять минут после меня.
– А ты не мог, войдя, разбудить его?
Раффлс покачал головой.
– Я никогда не закрывал дверь осторожнее, чем в этот раз. Но я изрядно пошумел, когда возвращался, Банни, именно чтобы разбудить его, и, клянусь тебе, по мне мурашки побежали, когда я не услышал ни звука из комнаты! Он закрыл за собой все двери, и мне понадобилась пара секунд, чтобы набраться решимости и распахнуть их. Я решил, произошло что-то ужасное!
– Но сейчас ты так не думаешь?
– Не знаю уж, что теперь и думать, – произнес Раффлс мрачно, – все мои планы проваливаются один за одним. Ты ведь понимаешь, что мы открылись Дэну Леви, помимо прочего, и без сомнения приобрели врага на всю жизнь на соседней улице. Это близко, Банни, и еще какое-то время Леви будет внимательно следить за нами. Но я бы даже наслаждался всем этим, если бы только Тедди не удрал препаскуднейшим манером.
Никогда раньше я не видел Раффлса в таком пессимистическом настроении. Я не разделял его безрадостного взгляда на положение вещей, хотя и ограничил свои замечания до одного, которое могло бы, впрочем, перевесить его унылое настроение.
– Ставлю гинею против крыжовника, – предложил я, – что ты найдешь своего мальчугана живым и невредимым в клубе команды Лордов.
– Я звонил им десять минут назад, – сказал Раффлс. – Тогда они о нем не слышали, и, кстати, его сумка для крикета здесь.
– Возможно, он был в клубе, когда я ее забирал, о нем я не спрашивал.
– Но я спросил, Банни, я позвонил и в клуб тоже, как раз после того, как ты уехал оттуда.
– Тогда как насчет дома его отца?
– Это наш единственный шанс, – заявил Раффлс. – Там к телефону не подходят, но раз уж ты здесь, я считаю, мне стоит самому съездить и поискать Тедди там. Ты видел, в каком состоянии он был накануне, и ты знаешь, конечно, как содеянное может показаться еще хуже наутро, после пробуждения. Я надеюсь, что он направился прямо к старику Гарланду и выложил ему всю историю; а в этом случае он приедет за снаряжением, и… во имя Юпитера, Банни, я слышу шаги на лестнице!
Мы оставили двери позади нас незакрытыми, и шаги определенно доносились из них, поспешно приближаясь к нашему этажу. Однако то не были шаги молодого человека, и Раффлс первым понял это; его лицо вытянулось, едва мы глянули друг на друга, на момент замолчав в беспокойстве. В следующий миг он уже вышел, и я услышал, как он приветствует Гарланда-старшего на подходе.
– Значит, вы не привели Тедди? – услышал я Раффлса.
– Вы хотите сказать, что здесь его нет? – прозвучал в ответ довольно приятный голос, полный такого смятения, что мистер Гарланд завоевал мою симпатию, еще даже не показавшись.
– Он был здесь, – заметил Раффлс, – и я ожидаю, что он с минуты на минуты вернется. Не хотите ли зайти и подождать, мистер Гарланд?
Приятный голос издал возглас преждевременного облегчения; его обладатель и хозяин квартиры вошли, и я был представлен человеку, от которого меньше всего ожидал бы, что он окажется пивоваром на покое, и уж более того – спускающим на пенсии свой капитал, как то предполагал его сын. Я ожидал увидеть типичное проявление бесшабашного преуспевания, в псевдо-военном стиле, в костюме ненатурально яркого пурпура и рубашке невероятно тонкого льна. Вместо этого я пожимал руку мягкому пожилому человеку, чьи добрые глаза меж заботливых морщинок излучали бодрость и чье слегка робкое, но совершенно сердечное обращение немедленно и абсолютно покорило мое сердце.
– Смотрю, вы не теряете время на приветствия для гостя! – заметил он. – Вы почти так же испорчены, как мой парень, он из кожи вон лез, чтобы увидеть Раффлса вчера вечером или сегодня пораньше с утра. Он сказал мне, что при необходимости останется в городе, и, видимо, как раз остался.
В его обхождении все же чувствовалась какая-то нервозность, но была и искорка в глазах, которая загорелась ярче, как только Раффлс дал совершенно правдивый отчет о перемещениях молодого человека (но, конечно, не о его словах и поступках) накануне.
– А что вы думаете о потрясающих новостях насчет него? – спросил мистер Гарланд. – Вы были удивлены, Раффлс?
Раффлс тряхнул головой с довольно усталой улыбкой, а я занял свой стул. Что же это были за новости?
– Мой сын только что был помолвлен, – пояснил в мою сторону мистер Гарланд. – И, кстати, именно его помолвка привела меня сюда; вы, господа, только не подумайте, будто я устроил слежку за своим сыном; однако мисс Белсайз только что прислала телеграмму и передала, что собирается ехать на матч с нами, вместо того, чтобы встретиться у Лордов – я подумал, что она будет очень разочарована, не увидев Тедди, особенно сейчас, когда они так редко видятся.
Я же пока что гадал, почему не услышал ничего об этой мисс Белсайз или об их помолвке от Раффлса. Он-то наверняка выведал все об этом в спальне, пока я глазел в окно на звездное небо. Однако он ничего не рассказал мне об этом до утра, несмотря на то, что это обстоятельство хотя бы отчасти могло прояснить поведение юнца. Но даже сейчас ни словом, ни взглядом, ни жестом Раффлс никак не объяснился. Однако его лицо неожиданно просветлело.
– Могу ли я спросить, – воскликнул он, – была ли телеграмма адресована вам или Тедди?
– Она была для Тедди, но, конечно, в его отсутствие я прочитал ее.
– А, судя по тексту, могла ли она быть ответом на какое-то его предложение или приглашение?
