Рива всегда боялась их, как и все дети. Таруа казались ей жуткими чудовищами, к которым лучше не подходить, гадкими и вечно голодными. Она слышала достаточно историй о том, как люди, которых видели рядом с таруа, исчезали без следа, а потом находили разве что их обглоданные кости! Ей казалось, что, если одно из этих существ коснется ее, она в тот же миг умрет от ужаса!
Но вот таруа коснулся ее – а она не умерла.
– Ты – их дитя, я знаю, – прошипел он. – Я видел вас вместе!
– Пусти меня! – Рива снова попыталась вырваться. Гнев и отчаяние в ее душе были так сильны, что заглушали даже страх перед таруа. – Я должна быть с ними!
– Нет, не должна. Сдается мне, для них это последнее счастье – что ты не с ними.
– Отпусти!
Она говорила с ним, но смотрела только на озеро. Плот уже раскачивался, и ее родителям становилось все сложнее удерживаться на нем. А ведь волны были совсем слабыми! Но все, кто собрался вокруг озера, знали, что плот раскачивается не по воле волн.
Ее родители были испуганы, они жались друг к другу – но не поддавались панике. Если бы Рива была там, она бы, наверно, металась, рыдала, умоляла пощадить ее… Так ей казалось. Но, глядя на них, она чувствовала, что хотела бы уподобиться им в своей смелости и решительности.
Все знали, чем это закончится. Все знали, что это произойдет очень скоро. Но даже в последние мгновения ее отец сумел крикнуть:
– Татенен все равно будет найден, это не изменится, его время придет!
Татенен? Все ради него, ради старой легенды? Возможно, это было безумие, вызванное страхом. А может, истинная причина всего, которую Рива так отчаянно искала.
Ее отец обращался ко всем, кто собрался вокруг озера, но Риве вдруг показалось, что его слова – не для них. Они – для нее и только для нее, его последняя воля, послание, которое должно было подсказать ей, как быть. Ее родители понимали, как это страшно: вдруг лишиться всего, не зная даже, почему. И они, как могли, старались оставить ей хотя бы это «почему», которое объясняло не так уж много.
Но больше отец ничего сказать не успел. Плот перевернулся, и в этот момент таруа, сдерживавший Риву, закрыл ей лицо рукой. Она возмущенно закрутила головой, пытаясь сбросить с себя его лапу, да все напрасно, разница в силе была слишком велика. Его широкая ладонь одновременно закрывала ей глаза и рот, не давая издать ни звука, не давая увидеть, что происходит в воде.
Она могла только слышать – и даже этого оказалось слишком много. Плеск волн стал отчаянным, громким, потом к нему добавился высокий хрип, который не мог издавать человек, – и вполне человеческие крики. Ее родители, только что такие смелые даже перед лицом хозяев города, кричали дико, отчаянно, словно и забыли, что их дочери могут быть рядом. До этого момента неведомая цель, как-то связанная с Татененом, еще позволяла им переносить это испытание с должной гордостью.
Но сейчас с ними происходило нечто такое, что они не могли выдержать, никто бы не смог. И Рива уже не вырывалась из рук таруа. Напротив, она замерла без движения, чувствуя, как на глаза возвращаются горячие слезы. Все закончилось. Ее прекрасная, мирная жизнь, полная любви и заботы, закончилась. Когда над озером стихнут крики, она останется совсем одна, никому не нужная и потерянная.
Рива не знала, как будет жить дальше. Она даже не была уверена, что хочет этого.
* * *
Лукия Деон ни на миг не допускала, что это действительно была стандартная медицинская проверка. Она работала на флот много лет, она умела правильно понимать то, что скрывалось между строк официальных документов.
Их притащили на станцию с одной целью, только и всего: они хотели оценить, насколько гармонично в их команду вписался Триан. Работа с легионером – это всегда риск. Он один ценится выше, чем вся команда, но это не значит, что космический флот готов разбрасываться другими солдатами. С первого шага на станцию Лукия терпеливо ожидала, когда же прекратится притворство, когда проявится истинная цель их прибытия. А потом ей показали эту анкету – и все стало на свои места.
Если бы команда оценила Триана низко, его бы не стали наказывать, номер семь слишком важен для Легиона. Но его бы перевели на другой корабль, а к ним приставили бы другого легионера.
Лукия, к собственному удивлению, обнаружила, что не хочет этого. Капитану вообще не полагалось ничего хотеть, ее задача – безразлично выполнять любой приказ. Но Лукия решила, что обманывать саму себя – это куда хуже, чем принять истинное положение вещей. Да, она способна желать и чувствовать. Да, это очень плохо. Но если это нельзя отменить, нужно как-то справляться с ситуацией. Лукия решила никому ничего не говорить и принять, пусть и временно, эту сторону себя.
Что же до ее нежелания расставаться с Трианом, то тут все просто, она вполне могла объяснить свою симпатию к нему. Лично ей он нравился не больше и не меньше, чем любой другой легионер. Но Лукия уже убедилась, что он готов на все, чтобы защитить экипаж «Северной короны». Лучшей рекомендации ей и не нужно! На прошлом задании он довел себя до предела, он чуть не погиб – а готов был и погибнуть, если бы это защитило других, хотя по правилам флота жизнь легионера ценилась куда выше, чем жизни горстки солдат.
Позже он помог Лукии защитить Альду. Он пошел ради этого на нарушение, но ему было плевать, и это роднило его с капитаном. Вряд ли другой легионер будет так себя вести… Поэтому Лукия хотела, чтобы он остался. Увы, зависело это не только от нее. В этой анкете она дала Триану лучшую рекомендацию, на какую только была способна. Однако Лукия не могла повлиять на остальных членов экипажа, которые относились к нему куда прохладней, она даже не имела права спрашивать, что они написали. Ей оставалось только ждать.
Они провели на станции еще один день – якобы это было нужно для того, чтобы проверить корабль. Всюду формальности – и ложь. Лукия прекрасно знала, что руководство сейчас работает с результатами тех анкет. Если кого-то в экипаже решат заменить, это произойдет здесь и сейчас, нет смысла тянуть. Поэтому, когда начальник станции принес ей лицензии для ее команды, Лукии было неспокойно, хотя она сумела скрыть это.
Но тем больше было ее облегчение, когда она увидела в списке допущенных к полету все имена. Все до единого, даже Триана! Ей удалось сохранить свою команду!
На борт Лукия возвращалась с чувством непреодолимой радости. Ей казалось, что об этом знает только она, никто больше ничего не поймет. Однако Триан, улучив момент, шепнул ей на ухо:
– Осторожней, капитан. Еще чуть-чуть, и вы вызовете подозрения.
Пожалуй, ей не следовало удивляться такой наблюдательности с его стороны. Триан тоже был телепатом, хотя и не таким хорошим, как Альда. Зато он был старше ее, а опыт порой значит больше, чем уровень способностей.
И снова Триан остался на ее стороне. Если бы он упрекнул ее открыто, на станции бы это заметили. Но он вел себя так, будто ему просто потребовалось сообщить что-то капитану перед вылетом.
– Вам не следует волноваться, – добавил он. – Вы были вне подозрения с самого начала. Собственно, весь этот балаган был затеян ради возможности снять с меня шкуру. Но, как видите, не сложилось.
– Зачем вообще все это? Вы чем-то вызвали их подозрения?
– Ни в коей мере, я по-прежнему на хорошем счету. Но легионера всегда оценивают после первого совместного задания с командой, это стандартная процедура. Кстати, результаты опроса мне известны, я-то знал, зачем мы сюда летим.
– Я рада, что команда вас высоко оценила.
– Шутите? – усмехнулся Триан. – Да я по нулям набрал почти ото всех! Может, не совсем по нулям, но дно было рядом.
Вот теперь он сумел ее смутить.
– Вы получили низкие баллы – и все равно остались на хорошем счету?
– Да потому что боссы знают: легионеров не любит никто. И не зря, работа у нас такая – делать все, чтобы даже свои не расслаблялись. Дело не в этом. На мнение большинства членов экипажа нашему руководству плевать с наблюдательной вышки, их спросили просто для того, чтобы они чувствовали себя значимыми. Для того, чтобы дать оценку моей работе, по-настоящему важно мнение всего двух человек.
– Кого же?
– Вас и Альды Мазарин. Капитана должен устраивать легионер. Не важно, у кого какой номер и какие способности. Вы остаетесь главой «Северной короны», и я должен вам подчиняться – и я буду. Хорошо, что вы понимаете это.
Кто-то другой воспринял бы его слова как вызов или насмешку, но Лукия лишь благодарно кивнула. Они оба прекрасно знали, что Триан намного сильнее ее, и его подчинение – это просто проявление доброй воли.
– Хорошо, но почему именно Мазарин? – поинтересовалась Лукия. – Она – младший член экипажа, только окончивший академию.
– Несколько наивный подход, не ожидал от вас такого. С момента, как Альда перестала быть кадетом, не важно, сколько ей лет. Она – такой же солдат, как и остальные, а еще – штатный телепат. Именно она должна первой определять, у кого в башке шестеренки больше не вертятся, кто может превратиться в угрозу для остальных. Мои шестеренки ее, видимо, устраивают, она была одной из немногих, кто дал мне высокую оценку. Так что я остаюсь.
Он сказал это как-то странно, как будто в его словах был иной смысл… Как будто ему хотелось остаться! Но Лукия решила, что она дает волю фантазии.
У Триана не было причин радоваться тому, что он все еще на «Северной короне», да и с Мазарин он не слишком ладит. Пока шло задание, они отлично работали, но на корабле начали сторониться друг друга, и это не укрылось от Лукии. Да и Киган Рэйборн ведет себя странно. Хотя с ним как раз все понятно: создание проблем на ровном месте – более естественное состояние для Рэйборна, чем адекватное поведение.
Поэтому Лукии хотелось, чтобы им как можно скорее выдали задание. Да, это будет опасно – это всегда опасно. Но с таким пристальным вниманием к их команде, бездействие может оказаться еще опасней. Лукии нужно было показать, как много они могут, да и многие конфликты будут сглажены общей работой.
Так что на следующий день, когда ей пришло сообщение о новой миссии, она даже обрадовалась. Но ненадолго, ровно до того момента, когда увидела, куда их отправляют. Прочитав задание, Лукия незамедлительно связалась с куратором «Северной короны».
– Я думаю, что произошла какая-то ошибка, – спокойно сказала она. Никто среди руководства не должен был знать, что она способна на эмоции, и ее обращение должно было показаться им результатом анализа всех вариантов. – Название планеты указано неправильно.
– Глизе 832с. Разве не это название значится в документах?
– Именно это. Иначе я не считала бы его ошибочным.
Еще перед первым заданием в рамках проекта «Исход» Лукия изучила все предоставленные документы. Там был и список планет с общими сведениями о них – совсем немаленький список. Кто-то другой и читать бы его не стал, считая, что все равно ничего не получится запомнить. Но память капитанов никогда не подводила, и Лукия не давала себе никаких поблажек.
Вот и теперь, увидев название планеты, она мгновенно вспомнила предостережение, стоявшее рядом с ним.
– Чему вы там удивляетесь? – нахмурился куратор. Он, в отличие от Лукии, не считал должным прятать свои эмоции, хотя ему это как раз не помешало бы. – Глизе – очень близкая планета. Вы безропотно мотались в чертову даль, а теперь не хотите покружить относительно недалеко от Земли?
– Мы с вами мыслим разными категориями, – сдержанно пояснила Лукия. – Для меня не важно, где находится планета.
– Что ж вам тогда важно?
– Когда нас присоединили к общей миссии «Исход», планета Глизе 832с была заблокирована, а ее посещение – строжайше запрещено. Это было относительно недавно, если применять земное летоисчисление, и года не прошло. Что изменилось?
– Блок снят, об этом можете не волноваться!
– И все же я позволю себе некоторую настороженность и попрошу пояснений.
Все планеты, к которым когда-то отсылали колонистов, были опасны. Все сведения, которые были у космического флота, оказались условными, люди летели в никуда, подгоняемые лишь обманом.
И если планету Г лизе заблокировали даже на этом фоне, с ней должна быть связана совсем уж темная история.
Вот только куратор, словно не понимая этого, продолжал выпендриваться:
– Вам дали всю информацию, которая вас касается, больше ничего не нужно!
– Я так не считаю, и если вы не готовы предоставить мне сведения, я обращусь к кому-нибудь другому.
Угроза подействовала: Лукия была не просто капитаном, а семнадцатым номером, это давало ей определенные преимущества. Куратор недовольно поджал губы, но все же удосужился пояснить:
– В отношении планеты был введен протокол 113.
Лукия прекрасно знала, что это означает – и ей лишь чудом удалось не выдать шок.
– Подозрение на развитые и разумные формы жизни?
– Оно самое, – кивнул куратор. – Все планеты, вовлеченные в «Исход», были признаны хотя бы условно обитаемыми. Но некоторые, такие, как Глизе, еще и сочли подходящими для разумной жизни. Их временно исключили из проекта, или, если угодно, заблокировали. Никто не должен был соваться туда, пока мы не определим, есть там разумная жизнь или нет.
Ситуация начинала проясняться. Разумная жизнь была большой редкостью – и большой ценностью. Никто во флоте не хотел рисковать, сразу же посылая туда разведывательную миссию, сначала новые данные пытались получить осторожно, через спутники и дроны. В случае с Глизе, это было проще, потому что к планете можно было отправить сложное оборудование.
– Но теперь блок сняли, – задумчиво произнесла Лукия. – Значит, проверка показала, что разумной жизни там все-таки нет?
– Блок сняли, потому что проверка сняла неопределенность, предполагаемую протоколом 113, и показала: разумная жизнь, не являющаяся людьми, на Глизе точно есть. И теперь вашей команде предстоит изучить ее, капитан.
Глава 2
Он стоял прямо за дверью, и избежать этого разговора было невозможно. Конечно, она могла бы вылезти через вентиляцию… Но это же бред, правда? Нельзя бегать от него вечно, нравится ей это или нет, а побеседовать придется. Поэтому Альда, тяжело вздохнув, открыла дверь.
Было немного странно видеть Кигана, обычно жизнерадостного и беззаботного настолько, что это раздражало половину команды, таким мрачным. Осторожно проверив его эмоции, Альда убедилась, что он не зол на нее, он просто расстроен. А читать его мысли она не стала: она ведь пообещала не делать этого без крайней необходимости. Ее переживания такой необходимостью считаться не должны.
– Через полчаса у нас общее собрание, – напомнила она, пуская Кигана в свою комнату.
– Полчаса хватит. Черт, да после того, как ты от меня по стенам убегаешь, я за десять минут наедине с тобой благодарен буду!
– Не ругайся, пожалуйста.
– Попытаюсь сдержаться, – криво усмехнулся Киган. – Но ты ведь понимаешь, что у него все получилось? Он сделал, что хотел, а ты подыграла ему!
– Кому? – смутилась Альда.
– Чудовищу, естественно! Ты отреагировала именно так, как он хотел. Неужели ты не понимаешь, что для него это просто забава? Он сам не способен ни с кем нормально общаться – и другим мешает!
Они с Трианом никогда не ладили, а после того, как легионер выдал тайну Кигана, и вовсе были на ножах. Альда не сомневалась, что уж от бортового механика Триан получил самую низкую оценку в той анкете!
Она и правда не знала, зачем Триан сообщил ей правду. Но она была благодарна ему за то, что он сделал это.
– Он сказал то, что должен был сказать ты, только и всего.
– Нет, не должен был, – упорствовал Киган. – Зачем это вообще?
– Дурачка из себя не строй, а? – устало попросила Альда. – Ты прекрасно знаешь, к чему все шло между нами. Ты это чувствовал, я это чувствовала. Ты обязан был рассказать мне правду о своей семье даже как друг.
– Да при чем тут вообще мои жена и дочь? Их нет на «Северной короне» и никогда не будет! Значит, не считается.
Ей снова захотелось заглянуть ему в голову, чтобы понять, что там вообще творится. Они будто разговаривали на разных языках! Вроде бы, слова знакомые, но смысл за ними такой дикий, что его невозможно воспринимать всерьез.
– Давай начнем сначала, – предложила Альда. – Расскажи мне, что это за семья такая и почему я должна делать вид, что их нет.
Киган посмотрел на нее так угрюмо, что сразу стало ясно: не хочется ему ничего говорить. Но отказываться он все-таки не стал, а значит, действительно хотел ее вернуть.
– Если ты уже вообразила красивую историю любви, то не нужно. Это случилось, когда я еще был кадетом и в дни отгула прилетал на Землю. Так получилось, что в группе со мной были только парни – биоэлектрокинетика чаще передается по мужской линии, от этого не уйти. Теперь представь, каково это – торчать несколько месяцев в космосе в компании одних мужиков! Понятно, что когда я прилетел на Землю, мне все девушки казались красавицами, божественными созданиями, сотканными из звездной пыли, и все такое.
– Подозреваю, что интересы у тебя были не такие романтичные, – сухо указала Альда.
– Вообще, да. Но и девицы на мой счет не обольщались, все знают, что с кадетом связываться – гиблое дело. Что, скажешь, женщины секса не хотят? Я не искал там отношений, я искал тех девиц, которым, как и мне, просто хотелось развлечься. Но так получилось, что в какой-то момент я сошелся с подругой детства – девушкой, которую я помнил еще по первым годам на Земле. Потом меня забрали на обучение, и я ее не видел, и теперь она предстала передо мной совершенно другим человеком.
– Чудесное преображение?
– Да не то чтобы. Просто красивая девчонка. Понятно, что я был ей рад, мы посидели, повспоминали былое – хотя вспоминать было почти нечего. В процессе умудрились нажраться и под конец вечера были пьяны в ноль. Честно, я даже не помню, как оказался с ней в койке. Утром проснулся с бодуна, но у таких, как мы, это быстро проходит. Мы с ней посмеялись, и я думал, что все завершилось. А потом она приходит ко мне и заявляет, что беременна, вот тебе и случайная встреча!
Альда, даже не знавшая ту девушку, сильно сомневалась, что и встреча, и ночь были такими уж случайными. Это на космических миссиях еще может быть беда с контрацептивами: используют их куда быстрее, чем пополняют запас. Но уж на Земле с этим давно проблем нет! Если та девица увидела молодого, красивого кадета, да еще и прекрасно знакомого ей, она могла догадаться, чем закончится их встреча. Чтобы забеременеть с первого раза, ей нужно было не просто отказаться от предохранения, желательно еще и принять стимулирующие таблетки.
Но Киган, похоже, был далек от таких подозрений.
– Я тогда был молодой и тупой, – продолжил он. – Кое-кто в нашей команде скажет тебе, что я совсем не изменился. Может, так и есть, но сейчас бы я отреагировал по-другому. А тогда мне казалось, что это круто-круто – вау, у меня будет сын!
– У тебя родилась дочь.
