– Ты ведь больше ни с кем не гуляешь, а, Лиза? – поспешно уточнил юноша.
– Нет. Дело не в этом.
– Тогда почему не хочешь за меня выйти? Лиза, я тебя люблю. Мне ни одна девушка так не нравилась, как ты!
– Том, я ж сказала: не могу стать твоей женой.
– У тебя кто-то есть, да?
– Никого у меня нету.
– Тогда почему?
– Прости, Том, ты мне не настолько нравишься, чтоб замуж идти.
– Эх, Лиза!
Темнота скрывала его лицо, но Лиза уловила боль в голосе; побуждаемая внезапной жалостью, подалась вперед, обняла Тома за шею и поцеловала в обе щеки.
– Скоро пройдет, слышишь, приятель. Было б из-за кого убиваться.
Захлопнула окно и отбежала в дальний угол комнаты.
3
На следующее утро, в воскресенье, Лиза, одеваясь, думала о том, как несправедлива жизнь, – постоянно вынуждает выбирать. Она улыбалась воспоминаниям о давешнем выходе в новом платье и в то же время жалела, что этот выход уже состоялся и такого впечатления она больше не произведет. Со вздохом Лиза надела свое повседневное платье, в котором ходила на фабрику, и занялась приготовлением завтрака, ибо матушка ее накануне засиделась в гостях (отмечали появление новых жильцов), и теперь ее мучила «ревматизма».
– Ох, голова раскалывается! – стонала миссис Кемп, обеими руками обхватив лоб. – Опять у меня нервалгея. Ох, ох! В толк не возьму, как это выходит: что ни воскресенье, то нервалгея. Ох, и ревматизма разыгралась! Всю-то ночь я глаз не сомкнула, всю-то ночь промучилась…
– Мам, может, тебя в больницу отвести?
– Еще чего! – возмутилась почтенная вдова. – Тут вокруг тебя дюжина проходимцев так и вьется, а ты говоришь: не пей пива да виски. А я говорю: хочу и буду пить. Я женщина трудящая. Что за грех в том, если я пропущу стаканчик? – И она ударила подушку, как бы ставя кулаком последнюю точку над i. – Работаю как проклятая, за тобой хожу, стряпаю, прибираю, стираю, еще и соседям подсобить умудряюсь, все какая-никакая лишняя монетка – а родная дочь глоток пива жалеет. Это ж мне для поправки здоровья! Вот погоди, протянет мать ноги, тогда поймешь, как без матери-то жить…
Миссис Кемп без аппетита съела кусок хлеба с маслом и выпила чаю.
– Лиза, как посуду уберешь, чтоб плиту помыла. Да не забудь мои башмаки вычистить. Ваксы у миссис Тайк возьми, у соседки.
Некоторое время миссис Кемп молчала.
– Я, Лиза, нынче отлежаться должна. Ревматизма мучает. Приберешься в комнате, обед сготовишь.
– Ладно, мам. Лежи, отдыхай, я все сделаю, как ты просишь.
– И не надо мне твоих одолжениев. Вечно ты с одолжениями, тогда как это твой долг – матери помогать по хозяйству, особливо ежели вспомнить, сколько у меня с тобой было хлопот, пока ты не подросла, да еще как я тобой разрешилась, сам доктор не верил, что я оправлюсь. Куда ты дела получку?
– Спрятала, – тихо сказала Лиза.
– Куда спрятала?
– В надежное место.
– И где это место?
Лиза поняла, что загнана в угол.
– На что тебе?
– Как на что? Я твоя мать. По-твоему, я украсть эти деньги хочу?
– Я ничего такого не думаю.
– Тогда говори, куда дела получку.
– Чем меньше народу о тайнике знает, тем оно верней.
Замечание было весьма осторожное, однако вызвало в миссис Кемп бурю эмоций. Миссис Кемп резко села на кровати, стиснула кулак и замахнулась на Лизу.
– Теперь понятно, что ты имеешь в виду! Ты, такая-разэтакая… – Интонации были выразительные, эпитеты образные, но, увы, слишком смелые для воспроизведения в печатном виде. – Мать, значит, воровка; мать обокрасть ее решила, – продолжала миссис Кемп. – Что, не так? Не стыдно на мать такое думать?
– Мам, когда я тебе прежде говорила, где деньги, они испарялись.
– Это еще как?
– Ну, меньше их становилось.
– А я при чем? Тут не комната, а проходной двор, одних твоих хахалей сколько толчется.
– Вот я и спрятала получку понадежнее, – подытожила Лиза.
Миссис Кемп снова затрясла кулаком.
– Ах ты, паршивка! Значится, это я твои вонючие деньги забираю? Да ты должна сама мне их отдавать, всякую неделю, а не прятать по углам да не транжирить на тряпки. И это когда мать света белого не видит, на старости лет надрывается, чтоб ее, потаскушку, в люди вывести…
– Мам, если б я деньги не прятала, мы бы с тобой сидели зубы на полку положив. А ну как тебе заработок не подвернется? Вот и подумай.
У миссис Кемп пенсия неизменно уходила уже ко вторнику; до субботы жили всегда на Лизины деньги.
– Ишь, как она заговорила! – гнула свое миссис Кемп. – Когда я девушкой была, я всю получку матери отдавала. Без особого приглашения, заметь, сама. Бывало, приду в субботу с получкой и все-то до последнего фартинга мамочке и отдам, как хорошая дочь, не то что некоторые. В чем не могу себя упрекнуть, так это в том, что с матерью была груба. Я всегда вела себя, как хорошей дочери подобает, а не как какой-нибудь блудный сын. Нет, блудный сын – это не про меня. Моей матери не приходилось трехпенсовик на глоток пива клянчить…
Лиза знала, что прерывать подобные монологи себе дороже. Она молча надела шляпу.
– Вот, опять по улице хвостом мести собралась. Ишь, как расфуфырилась, все для хахалей своих. Смотри, доиграешься. А что мать одна, больная лежит, всякую минуту Богу душу отдать может, пока ты развлекаешься, так тебе и нужды нет…
Миссис Кемп так расчувствовалась, что стала всхлипывать, и Лиза под шумок выскользнула на улицу.
Том подпирал стенку дома напротив. Едва Лиза появилась, он шагнул ей навстречу.
– Привет! – поздоровалась Лиза. – Каким ветром?
– Ждал, пока выйдешь, – ответил Том.
Лиза быстро оглядела его.
– Я сегодня гулять с тобой не пойду, если ты за этим возле моего дома околачиваешься.
– Что ты, Лиза, и в мыслях не держал тебя просить, после вчерашнего.
Голос был грустный; Лиза слегка пожалела Тома.
– Стало быть, у тебя другое дело до меня, верно, Том? – несколько мягче предположила Лиза.
– Завтра ты не работаешь, так, Лиза?
– Так. Завтра выходной. Я и забыла. Здорово! А что ты хотел?
– Ну, завтра от «Красного льва» в Чингфорд[8 - Городок к северо-востоку от Лондона, на границе с Эссексом.] поедет праздничная платформа. Я тоже собираюсь.
– Желаю хорошо поразвлечься.
Том замялся.
– Я подумал, может, и ты захочешь поехать? Будет весело. Вся наша улица едет. Давай со мной, а, Лиза?
– Не, не могу.
– Почему?
– У меня… у меня денег нету.
– И не надо – я буду платить.
– Нет, спасибо, Том. Я все равно не могу поехать.
– Да почему, когда ты со мной будешь?
– Это нечестно. Я не могу с тобой поехать, потому что тогда все подумают, что я с тобой гуляю, а я с тобой не гуляю, и ты будешь как дурак.
– Плевать, – удрученно произнес Том.
– Я не могу и дальше с тобой встречаться, после вчерашнего.
– Без тебя, Лиза, мне никакое гулянье не в радость.
– Пригласи другую девушку, и порядок.
Лиза отделалась от Тома кивком и зашагала к дому своей подружки Салли. Придя на место, она сложила руки рупором и завопила:
– Сал-ли! Сал-ли! Сал-ли!
Двое парней принялись ее передразнивать:
– Са-ло! Со-ли!
– Придурки, – прокомментировала Лиза.
Поскольку Салли не выглянула, Лиза продолжала звать. К имитаторам присоединилось еще с полдюжины праздношатающихся, так что шуму хватило бы на семерых спящих.
– Сал-ли! Сал-ли! Сал-ли!
Из окна верхнего этажа высунулась голова. Лиза сдернула свою шляпу и отчаянно замахала.
– Салли, выходи!
– Сейчас! – крикнула Салли. – Уже иду!
– К Рождеству как раз поспеешь! – весьма остроумно отвечала Лиза.
На лестнице раздался дробный топот, Салли выскочила из парадного в объятия подруги. Девушки принялись дурачиться, пародировать героинь мелодрамы, которую недавно смотрели.
– Дорогуша моя дорогая! – произнесла Лиза, целуя Салли и с восторгом прижимая к груди.
– Прелесть моя прелестная! – в тон отвечала Салли.
– Как нынче поживает ваша светлая светлость?
– О, – с воодушевлением отозвалась Салли, – первоклассно поживает; надеюсь, ваше величавое величество тоже здорово?
– К огромному сожалению, у моего величавого величества нынче колики.
Салли была тоненькая, миниатюрная девушка, с рыжеватыми волосами, синими глазами и вся в веснушках. Рот имела большой, зубатый; зубы, квадратной формы и устрашающего вида, сидели широко и, казалось, могли с легкостью перегрызть железный прут. Оделась Салли, как и Лиза, в коротковатое черное платье, лиф которого прошел все стадии естественного старения – сперва позеленел, затем посерел, наконец пожелтел. Рукава были закатаны до локтей, талия повязана передником, во время оно белым, теперь возмутительно грязным.
– На что тебе эти фигли в волосах? – поинтересовалась Лиза, указывая на папильотки Салли. – Со своим куда-то собираешься?
– Не, я нынче весь день дома.
– Тогда зачем накрутилась?
– Затем, что завтра мы с Гарри едем в Чингфорд.
– На платформе, которая от «Красного льва» отправляется?
– Ага. Ты едешь?
– Вот еще!
