Гардиан распахнул глаза и рыкнул. Я пошатнулась и неодобрительно покачала головой.
? Ты должен! Прошу тебя…
Ласково провела ладонью по морде, коснулась губами горячего влажного носа. Зверь словно таял, становился мягким, податливым, будто утекал сквозь мои пальцы, уменьшаясь до невероятных размеров, пока передо мной не оказался малыш лет пяти. Голый и с большими сапфировыми крыльями. Взмыв в воздух, он тряхнул копной черных волос и заявил:
? Однажды ты станешь моей Шаамни!
? Ты вырасти сперва, ? усмехнулась и погналась за малышом по зеленому лугу, усыпанному ромашками. Он улетал, то взмывая ввысь, то опускаясь ниже, позволяя себя поймать. Наконец, крепко ухватила его и прижала к сердцу. – Попался!
? Это ты попалась, малышка, ? прошептал он, обхватывая мое лицо ладонями.
Слишком крупными для ладоней малыша. Он потяжелел, выпал из мох рук и ступил в траву голыми ногами красивого юноши.
Удерживая мое лицо, мальчик поцеловал меня в одну щеку. Трогательно, нежно, до щемящего чувства в груди. Следующий поцелуй утратил целомудренность. В мои волосы скользнули уже мужские пальцы, а щеки коснулись губы взрослого мужчины. Третий поцелуй накрыл губы. Я не успела отшатнуться, да и вряд ли хотела этого. Мы замерли.
Стыда не было. Наоборот – живой интерес и дикое, почти животное желание. Я никогда не целовалась, поэтому неуклюже подалась вперед и обхватила губами нижнюю губу мужчины. Меня словно окунуло в кипяток. Я обмякла и не упала только благодаря сильным рукам, вжавшим меня в голое тело. Какой же он сладкий! Именно сладкий, а еще мягкий и пьянящий, как зрелый персик, который хочется пить, втягивая губами, слизывая сладостный нектар. Коснулась языком его губ и судорожно выдохнула. Персик с привкусом мяты. Кажется, я сошла с ума…
Незнакомец не двигался. Не целовал, не отталкивал. Прижимал к себе и с напряжением вглядывался в мое лицо. Хотя, сколько можно называть его незнакомцем? Я решила именовать его Гардианом.
? Ты пахнешь мятой, ? заметила задумчиво, не в силах оторвать взгляд от его губ. Теперь я знаю, что за внешней твердостью и строгостью линий скрывается мягкость и удивительная сладость.
? А ты – человеком, ? презрительно заметил он и накрыл ладонью браслет на моем запястье.
Зачем он его дернул? Еще раз и еще. Гардиан с остервенением пытался снять с меня артефакт, едва не вырывая руку вместе с плечом.
? Что ты делаешь? – возмутилась, понимая, что сон граничит с реальностью. – Мне больно, отпусти!
Дернулась, но мою руку держали крепко. Распахнула глаза и заметила нависших надо мной Грыхарда и кого-то, удивительно похожего на кандидата в императорские гончие. Как показывает опыт, если чья-то морда похожа на морду гончего, то, скорее всего, ему она и принадлежит.
? По какому праву вы ворвались в мою комнату? – взвизгнула и, пользуясь замешательством мужчин, спрятала драгоценную во всех смыслах конечность за спину.
? Ничего личного, Эйри. Ты же знаешь правило: кто платит золотом, тот и папа.
О, этот вечный папа! Папа тот, у кого золото, и кто способен оторвать тебе руки и засунуть в места, о которых приличные леди говорят шепотом и только в уборной.
? Давно ли я перестала быть папой, Грых?
Тролль виновато потупил взгляд, потоптался на месте и вздохнул. Для полноты картины не хватало затылок почесать, но с этим и так все ясно. Обратила внимание на гончего. Согласна, этот меня явно перепапил.
? Что здесь происходит? Как представитель закона вы обязаны…
Мужчина усмехнулся и перебил:
? Кто сказал, что я здесь как представитель закона?
? На вас форма! – повысила голос, взывая к, прости Исконная магия, совести, ответственности, служебному долгу, наконец, этого альтернативно одаренного индивидуума.
Провела взглядом по черному камзолу с ярко-красными эполетами и золотой нашивкой службы Императорских гончих. Один из тридцати. Точнее, двадцати восьми, потому что Персли и Кейлара я знаю, а этого, увы, нет.
? Раздеться? – мазнув по мне масляным взглядом, спросил блондин.
Обворожительно улыбнулась. Подалась вперед, мягко касаясь ладонями поросшего щетиной подбородка.
? Грых, выйди, дорогой, ? проворковала, не отрывая взгляда от голубых глаз императорского гончего. Он млел от моих поглаживаний, попавшись на первый крючок ментального воздействия.
? Эйри… ? по-отечески предупредил тролль.
Да знаю я, знаю. За ментальное воздействие на императорского гончего мне могут голову отрезать. Но, если я не сбегу, мне отрежут руку, и тогда я стану инвалидом! Это в лучшем случае!
Мысль о том, что рука – это меньше чем голова, и без руки можно и прожить, пришла слишком поздно. Когда двери за троллем тихонько закрылись, я проворковала, склоняясь к приоткрытым губам гончего:
? Имя.
? Айтон Тарментон.
Сын Великого князя Герберта Тарментона. Давнего недруга отца. Не знаю почему, но я по-прежнему взвешивала возможные последствия своих поступков для родителей.
? Что это за браслет?
? Приказ его высочества Шаэртрасского найти и доставить Шаамни. О большем не знаю, ? безропотно вымолвил он, облизнув пересохшие губы.
Я вырисовывала подушечками пальцев круги на его щеках, позволяла ладоням скользнуть дальше, зарыться в копну пшеничных волос, стянутых в хвост на затылке.
? Какого именно высочества?
? Кейлара, ? нетерпеливо прошептал Айтон.
Понятненько. Значит, не все потеряно. Если я приду к Кейлару и обо всем расскажу, он наверняка найдет способ снять браслет без членовредительства.
«Не отдавай! Спаси! Не отдавай!» ? раздался в голове жалобный голос.
У-у, гадина!
Гадина, а жалко…
Виски заломило от боли. Я обхватила лицо гончего и произнесла:
? Сейчас ты спустишься вниз, выпьешь хмельного, снимешь девочку. Будешь с ней предельно нежным, и щедро заплатишь! – а что, местные девчонки мне не раз помогали, можно сказать, я им задолжала по-женски. – Грыху тоже заплатишь, золотом. А после вернешься к себе и ляжешь спать. Ты не вспомнишь ни мое лицо, ни мой голос, ни мои прикосновения.
Я отшатнулась, когда обжигающая боль стала невыносимой. Смахнула с глаз слезы и пульсаром выскочила из комнаты. В коридоре валялись чьи-то шлепанцы. Уж лучше они, чем изодранные ступни. Обулась и степенно спустилась вниз. Мое внушение абсолютно, и даже у императорских гончих нет к нему иммунитета. Разве что у высших, но я не проверяла.
Грых возился в обеденном зале и, заметив меня, махнул волосатой лапой.
? Ты во что вляпалась, ррыха?
? Я не вляпалась. Меня вляпали, ? вздохнула, усаживаясь на стул и подвигая к себе кружку с ароматным чаем. Тролль с опаской проследил, как с лестницы спускается потрепанный гончий и подходит к нам.
Замерла, стиснув руками деревянную кружу. Должно сработать.
? Мне двух лучших девиц, ? растерянно пробормотал гончий. Тролль удивленно поднял кустистые брови, глянул на меня, на гончего, снова на меня.
? Конечно, господин. Сейчас оформим. Вы пока поднимайтесь на третий этаж, выбирайте комнату. Девочки скоро придут…
По столешнице покатились золотые монеты. Неровной походкой гончий поплелся к лестнице.
? Что ты с ним сделала, Эйри?
? Поговорила. По душам, ? ответила уклончиво, насаживая на вилку кусок омлета. Фырша, жена Грыха, еще и салатик нарезала. Троллиха меня по-матерински любит. По большей части за зелье трезвости, но все равно. – Зла держать не буду, Грых, но ты меня не видел.
? Сама знаешь, какие порядки, ? тролль растерянно пожал плечами, за что получил затрещину от жены.
? Вот именно, порядки! Эйри императорского гончего отчухекала! Ты у меня смотри! – пригрозив мужу кулаком, она промурлыкала мне: ? кушай, папа, кушай. Вон какая худенькая!
? Угу, ? протянула, набивая полный рот.
Всем известно, если тебя откармливают тролли, значит, где-то неподалеку развели костер. Фаршированная человечинка – деликатес для волосатых. Да-да, закон охраняет человеков от съедения, но с каждым годом Астория все больше похожа на джунгли, где каждый второй – хищник, а нам, простым смертным, приходится спасаться от всех подряд. Ведь даже куст может оказаться дендроидом и сожрать тебя. Его потом, конечно, накажут. Возможно, даже сожгут, но сильно ли это поможет, когда тебя уже съели?
Быстро подчистив тарелку и опустошив кружку, я поблагодарила троллей, выгребла последний медяк, случайно застрявший между подкладкой и тканью мошны, и пошла на выход. Посвящать Грыха в дальнейшие планы – дело неблагодарное. Да и что мне теперь делать?
Вышла на улицу, подставила лицо ласковому солнцу и вздохнула.
? Гадина ты, ? беззлобно прошептала браслету.
Красивые завитушки приятно обнимали руку и, как ни странно, не мешали. Наоборот, мне показалось, что браслет – часть меня. Глупо, конечно, но…
Может, и не стоит его снимать? Ну, мало ли? От приличных мужчин браслеты не убегают. А тот господин, который хамло подзаборное, хоть и папа, но на приличного совсем не похож. От такого и я бегаю!
В детстве нянечка читала мне сказку про выпечку-оборотня. Как-то раз ведьма на пенсии заскучала. У нее с мужем-оборотнем детей не получилось, и решили они поэкспериментировать. Испекла ведьма человечка, щедро сдобрила маслицем и на окошко посадила. Под лунным светом человечек очеловечился. Потянулся, размялся, осмотрел халупу, и решил, что достоин большего. Пока ведьма спит, а оборотень охотится, новоиспеченный, в прямом смысле слова, сделал ноги. Бродил он бродил по лесам, и все его, горемычного, съесть хотели. В итоге сгинул он в недрах желудка кицунэ, невесть откуда взявшейся в тех краях, но не суть. Не хочется и мне закончить в недрах чьего-нибудь желудка. Мораль той сказки такова, что если уж ты бегаешь, то не высовывайся и на льстивые речи всяких красавчиков не ведись. Будь это даже красавчики в эполетах императорской гвардии или тем паче императорских гончих!
? И что мне с тобой делать? – спросила браслет, неспешно переставляя ноги. Куда брела – сама не знаю. Одно ясно: с браслетом за мной будут гоняться все подряд. Это как пройтись по нашему кварталу ночью, позвякивая мошной с золотыми монетами. Можно сказать, это навязчивая просьба получить по голове…
На всякий случай осмотрелась – никого. То есть, никого подозрительного. Местный люд, кутаясь в капюшоны и прикрывая лица шляпами и кепками, передвигались перебежками, вдоль стеночек. Это нормально для местного квартала.
«Спаси, прими, береги», ? прошептал браслет.
Как там сказал тот хам, шамани? Эльшмани? Шмани… тьфу.
«Я – Шаамни», ? прошептал браслет.
Я затормозила и осмотрелась.
Э, нет! Говорящих браслетов не существует! Всякие артефакты бывают, но чтобы читал мысли и отвечал? Это только разумное существо так умеет. А теперь внимание, вопрос: что за змею я пригрела на груди? Ну, то есть, на руке?
«Опасность! Сохрани!» ? предупредил браслет и почему-то я сразу поверила.
Нет, не так. Я почувствовала. А еще – увидела. С улицы резко исчезли люди, а, как известно, быть беде, когда крысы бегут с корабля. Местные обитатели вовсе не крысы, но беду они чуйкой чувствуют, иначе и дня бы здесь не протянули.
По ногам потянуло холодом. От стен отделился черный туман и двинулся в мою сторону. Справа, слева, сзади – отовсюду!
Что за бесовщина?!
Я попятилась, но услышала позади злобное рычание. Дернулась в сторону – натолкнулась на призрачную морду черного пса с налитыми кровью глазами. Порождения Нижнего мира! Что, и Темным лордам нужен браслет? Идея остаться без руки перестала казаться идиотской. Тьма принимала облик уродливых псов с узкими длинными мордами, ощерившимися тремя рядами клыков. Красные точки глаз неотрывно следили за каждым моим движением. Под блестящей черной кожей перекатывались бугры мышц. То тут, то там, псы вспарывали мощными когтями мостовую, оставляя в камнях глубокие оплавленные следы. Судорожно вздохнула. Примерно такие следы оставляет ложка, черпающая мягкое масло. Но ведь под ногами не масло, под ногами – камень! А я даже чуть-чуть не камень!
Сглотнула еще раз и взвизгнула, когда справа от меня что-то рявкнуло и громыхнуло.
Дальше помню смутно. Я закрыла глаза, призвав остатки своей силы, все, что было, все до последней капельки, и ударила. Псы едва шелохнулись, впитав отчаянную волну моей силы, но этого хватило, чтобы рвануть вперед и скрыться за поворотом. Увы, опомнились они слишком быстро. За спиной вовсю скрежетали стальные когти, выбивающие искры из мостовой. С этого момента официально перестаю любить животных! Если питомцы такие злобные, то страшно представить, каков хозяин!
Последний не заставил себя ждать. За очередным углом меня схватили в охапку и, зажав рот ладонью, с силой вжали в стену. Я дернулась, но когда мимо пронесся табун порождений Нижнего мира, притихла.
Убивать меня собирались не сразу. Точнее…
Папа!
Дважды спаситель мой ненаглядный! И надо же, живой совсем, ни капельки не покалеченный! Прямо как я, и от тех ушел, и от этих ушел, теперь не сгинуть бы в недрах желудка нижних тварей и будет совсем хорошо.
? Я отпущу, если обещаешь не кричать. Рацги реагируют не только на страх и ауру, но и на звук.
Кивнула, не имея ни малейшего желания познакомиться с этими рацгами поближе. Передышка длилась недолго. Не успел Гардиан объяснить, что происходит, как клацанье когтей направилось к нам. Слишком быстро эти темные твари поняли, что бегут не в ту сторону.
? Если я попрошу тебя подождать здесь… – начал мужчина с тяжелым вздохом.
Посмотрела на него честным-честным взглядом и заверила:
? Как скала! Ни сама не сойду, ни сдвинуть себя не дам.
Не поверил. Но рацги отказывались ждать. Толпились перед нами и кидались на невидимую стену, не в силах ее преодолеть.
? Кто ты? – прошептала с изумлением.
Нижние твари это вам не гоблины и не тролли. Да это даже не императорские гончие! Это порождения магии настолько древние и сильные, что даже императору приходится с ними считаться! Единственные, кто хоть что-то может им противопоставить – это Танцующие со смертью. Но Гардиан, по понятным причинам, на них не похож. Не берут в танцующие мужиков. Как говорится, плохому танцору… в общем, нет среди них плохих танцоров, потому что ничего не мешает.
? Жди. Здесь, ? с обманчивой мягкостью попросил он и повернулся к тварям.
Те резко поумерили пыл, заскулили, прижали уши к голове и разошлись в стороны, пропуская моего спасителя сквозь защитный барьер.
Первый порыв сбежать пресекла моя совесть. Я же слово дала! Но, как справедливо заметил сам Гардиан – девушке держать слово вовсе не обязательно.
Второй порыв сбежать пресек интерес – уж больно тихо у них там за поворотом. Не договариваются же они в самом деле? Порождения Нижнего мира умеют только две вещи: убивать и отыскивать жертву, чтобы убить. У них нет чувств, усталости, жажды, совести. Все, что мешает выполнять цель – атрофировано. И чем больше я об этом думаю, тем страшнее.
С другой стороны, если Гардиана боятся порождения Нижнего мира, не будет ли и мне благоразумней покинуть его обманчиво добродушное общество? Ну, скажем, вот прямо сейчас? Кейлара я хотя бы знаю, а этого…
Шаг назад. Другой. Третий.
? Кажется, я просил подождать, ? раздалось из-за угла.
Еще один шаг и передо мной, скрестив руки на широкой груди, встал Гардиан.
? Идем.
