Как видно из оценок, представленных на графиках, за три десятилетия наша страна продемонстрировала траекторию перехода к авторитаризму, который со временем лишь усугубляется. Но прежде, чем обсудить вопрос о том, почему и как произошел этот переход, каковы его закономерности и механизмы, следует задаться другим, более фундаментальным вопросом. В самом деле, насколько важен политический режим для развития обществ? Имеет ли демократия значение? Насколько вообще нужны и для чего именно демократия, демократизация и связанные с ними политические свободы? Этот вопрос важен в том числе для понимания значения авторитаризма и перспектив его возможной трансформации как в России, так и в других странах. Так ли необходима для России демократизация? Возможно, нашей стране пока стоит обойтись без нее, отложив обретение согражданами политических свобод до лучших времен?
Демократия имеет значение… Но какое?
Дискуссии о том, в какой мере демократия полезна или вредна для общества, идут со времен античности, но вряд ли исчерпают себя в обозримом будущем. Демократия сама по себе содержит противоречие между механизмом отбора правителей и результатами их правления, которые могут быть как успешными, так и неудачными. Критики демократии справедливо указывают на то, что механизм конкурентных выборов не всегда позволяет гражданам выбрать наиболее достойных и эффективных руководителей: граждане в лучшем случае склонны выбирать себе подобных, а в худшем – готовы доверить государственное управление некомпетентным демагогам, подобным Дональду Трампу, избранному в 2016 году на пост президента США. Более того, демократия предполагает ограниченный во времени срок правления, что не всегда позволяет проводить в жизнь политический курс, ставящий долгосрочные цели, и часто способствует проведению неэффективных мер, имеющих целью поднять шансы находящихся у власти политиков или партий в преддверии очередных выборов (логика политического бизнес-цикла)[32 - Nordhaus W.D. The Political Business Cycle // Review of Economic Studies, 1975, vol. 42, № 2. P. 169–190 (https://cowles.yale.edu/sites/default/files/files/pub/d03/d0333.pdf (https://cowles.yale.edu/sites/default/files/files/pub/d03/d0333.pdf)).].
Весьма популярно мнение о том, что мудрый и справедливый авторитарный лидер (будь то монарх или руководитель партии) способен обеспечить своим согражданам процветание на долгие десятилетия вперед с большей вероятностью, нежели демократически избранные политики, заботящиеся прежде всего о сохранении власти «здесь и теперь», по итогам ближайших выборов. Однако в ответ защитники демократии вполне аргументированно утверждают, что оптимальное политическое устройство общества должно не обеспечить приход к власти самых лучших политиков, а предотвратить ее монополизацию худшими из них[33 - Детальный разбор этих и других аргументов см.: Даль Р. Ук. соч.]. Авторитарные режимы по определению не защищены от этих рисков: многим из них (особенно персоналистским автократиям) не присуща «защита от дурака».
Многочисленные исследования не дают оснований вынести окончательный вердикт в пользу сторонников или критиков демократии с точки зрения результатов правления. Если оценивать эти результаты в категориях темпов экономического роста (как делают многие специалисты), то их средние показатели по странам мира во второй половине ХХ века не слишком различались среди демократий и автократий: здесь более важную роль играли иные параметры, не связанные напрямую с характеристиками политических режимов.
Однако разброс показателей экономического роста среди демократий оказался куда ниже, чем среди авторитарных режимов, а долгосрочные тенденции роста в целом также оказываются в пользу демократий[34 - См.: Przeworski A., Alvarez M.E., Cheibub J.A., Limongi F. Democracy and Development: Political Institutions and Well-being in the World, 1950–1990. Cambridge: Cambridge University Press, 2000. Дискуссии ведущих экономистов о взаимосвязи между демократией и экономическим ростом – см., например: Barro R.J. Democracy and Growth // Journal of Economic Growth, 1996, vol. 1, № 1. P. 1–27 (http://faculty.nps.edu/relooney/BarroDemocracy.pdf (http://faculty.nps.edu/relooney/BarroDemocracy.pdf)); Acemoglu D., Naidu S., Restrepo P., Robinson J. Democracy Does Cause Growth // Journal of Political Economy, 2019, vol. 127, № 1. P. 47–100 (https://economics.mit.edu/files/16686 (https://economics.mit.edu/files/16686)).]. В социально-экономическом плане демократии, как правило, развивались не слишком быстро, но относительно устойчиво, в то время как среди авторитарных режимов немногочисленные, но яркие «истории успеха» отмечались на фоне гораздо чаще встречавшихся неудач. Как выразился в связи с этим экономист Дани Родрик, «на каждого Ли Кван Ю в Сингапуре приходится много Мобуту в Конго-Заире»[35 - Rodrik D. The Myth of Authoritarian Growth // Project Syndicate, 2010, 9 August (http://www.project-syndicate.org/commentary/the-myth-of-authoritarian-growth (http://www.project-syndicate.org/commentary/the-myth-of-authoritarian-growth)).].
Среди современных автократий очень много примеров коррумпированных и неэффективных лидеров, длительное пребывание у власти которых приводит их страны к полному и порой непреодолимому упадку. Демократии же благодаря конкурентным выборам чаще склонны избавляться от таких руководителей. Среди посткоммунистических стран более успешная демократизация, как правило, сопутствовала более успешному экономическому развитию, хотя ответ на вопрос о том, что служило причиной, а что следствием, в данном случае совсем не очевиден[36 - Fish M.S. The Determinants of Economic Reform in the Post-Communist World // East European Politics and Societies, 1998, vol. 12, № 1. P. 31–78; Bunce V. Democratization and Economic Reform // Annual Review of Political Science, 2001, vol. 4, 43–65 (https://www.annualreviews.org/doi/abs/10.1146/annurev.polisci.4.1.43 (https://www.annualreviews.org/doi/abs/10.1146/annurev.polisci.4.1.43)).].
Вопреки мантрам о «стабильности», якобы присущей авторитарным режимам, срок жизни большинства персоналистских автократий обычно не превышает срок пребывания у власти их лидеров (в современном мире в среднем – редко больше двух десятилетий). В отличие от ряда династических монархий, автократам очень редко удается без потрясений передать власть своим потомкам, а тем – удержать ее[37 - Brownlee J. Hereditary Succession in Modern Autocracies // World Politics, 2007, vol. 59, N4, P. 595–628 (https://www.researchgate.net/publication/231753856_Hereditary_Succession_in_Modern_Autocracies (https://www.researchgate.net/publication/231753856_Hereditary_Succession_in_Modern_Autocracies)).]. Смена лидеров в авторитарных режимах редко обходится без потрясений, даже если и когда на смену одним автократам приходят другие[38 - Kendall-Taylor A., Frantz E. When Dictators Die // Journal of Democracy, 2016, vol. 27, № 4. P.159–171. См. также: https://foreignpolicy.com/2015/09/10/when-dictators-die/ (https://foreignpolicy.com/2015/09/10/when-dictators-die/).]. Но и демократии далеко не всегда способны успешно справиться с нестабильностью, присущей им по определению. В XX и в XXI веках им были присущи и кризисы, и даже крушения[39 - Linz J. The Breakdown of Democratic Regimes: Crisis, Breakdown, and Reequilibration; Levistky S., Ziblatt D. How Democracies Die. New York: Crown, 2018.].
Особенно чувствительны к таким кризисам «новые» демократии, где демократические режимы не стали консолидированными и могут так и не достичь консолидации в обозримом будущем. Такая нестабильность неудивительна: согласно китайской поговорке, жить в эпоху перемен – это наказание. Усвоение новыми акторами новых «правил игры» редко проходит безболезненно, поэтому демократизация в ряде стран может сопровождаться острыми конфликтами, и иногда ей сопутствуют массовое насилие и упадок правопорядка, а то и авторитарные «откаты», которые сопровождаются попытками создания новых недемократических «правил игры»[40 - См. дискуссию политологов-компаративистов: Lurmann A., Lindberg S. A Third Wave of Autocratization is Here: What is New About It? // Democratization, 2019, vol. 26, № 7. P. 1095–1113 (https://www.tandfonline.com/doi/full/10.1080/13510347.2019.1582029 (https://www.tandfonline.com/doi/full/10.1080/13510347.2019.1582029)); Skaaning S.-E. Waves of Autocratization and Democratization: A Critical Note // Democratization, 2020, vol. 27, № 8, P.1533–1542 (https://www.tandfonline.com/doi/full/10.1080/13510347.2020.1799194 (https://www.tandfonline.com/doi/full/10.1080/13510347.2020.1799194)).]. Проблемы такого рода оказались характерны для многих посткоммунистических стран, где смена политического режима в начале 1990-х годов сопровождалась рыночными экономическими преобразованиями и реформой государственного устройства. Но есть ли реалистическая альтернатива такому развитию событий?
Демократию как нормативный идеал в современном мире критикуют нечасто: не так легко предложить какой-то иной, более привлекательный способ политического устройства. Более того, критика демократии обычно исходит не со стороны ее идейных противников, а со стороны тех, кто считает электоральную демократию недостаточным механизмом соблюдения прав граждан, настаивая на их более активном вовлечении в политику не только в ходе голосований[41 - См.: Хархордин О. Республика, или Дело публики. – СПб.: Издательство Европейского университета в Санкт-Петербурге, 2020.].
Совершенно иначе обстоит дело с демократизацией. Многие ее критики утверждают, что этот процесс необходимо максимально отсрочить и растянуть по времени. Поскольку общество не готово к быстрому переходу к демократии, этот процесс может привести к упадку верховенства права, конфликтам и насилию. Поэтому сперва, считают критики, следует достичь высокого уровня экономического развития, потом создать успешно работающие эффективные «правила игры», и лишь затем шаг за шагом, на протяжении долгих десятилетий, расширять пространство политической конкуренции[42 - См.: Полтерович В., Попов В. Демократизация и экономический рост // Общественные науки и современность, 2007, № 2. С. 13–27 (http://ecsocman.hse.ru/data/2010/12/01/1214824190/Polterovich.pdf (http://ecsocman.hse.ru/data/2010/12/01/1214824190/Polterovich.pdf)); критику этого подхода см.: Carothers T. How Democracies Emerge: The Sequencing Fallacy // Journal of Democracy, 2007, vol. 18, № 1. P. 12–27 (https://gsdrc.org/document-library/how-democracies-emerge-the-sequencing-fallacy/ (https://gsdrc.org/document-library/how-democracies-emerge-the-sequencing-fallacy/)).].
Теоретически этот аргумент выглядит вполне осмысленным. Но на практике очень немногим авторитарным режимам удается создать такие устойчивые и эффективные институты, которые переживают их создателей. Поэтому при всех опасностях и рисках, присущих демократизации, нет оснований считать ее большим злом для самых разных обществ, чем подавляющее большинство автократий. Другое дело, что не стоит впадать в иную крайность и излишне очаровываться демократизацией, считая ее чудодейственной волшебной палочкой, способной излечить страны от многочисленных патологий, присущих автократиям.
Демократия отнюдь не гарантирует гражданам, что они станут жить лучше. Демократия всего лишь позволяет снизить риски того, что в условиях автократии они будут страдать от произвола коррумпированных правителей, нарушающих их права, не имея при этом возможностей для мирной смены власти. В этом смысле демократия выступает как эквивалент медицинской страховки: она снижает риски того, что пациент может пасть жертвой тяжелых заболеваний, хотя сама по себе страховка и не гарантирует оптимального лечения.
Смена политического режима, предполагающая возможный (но отнюдь не гарантированный) переход к демократии, – это достаточно сложный и весьма болезненный процесс, порой занимающий долгие десятилетия. Проблемы и риски, связанные со сменой политических режимов, достаточно серьезны и связаны не столько с демократизацией как таковой, сколько с тем, что построение демократии – это лишь один из возможных исходов этого процесса, причем далеко не обязательный. По данным Барбары Геддес и ее соавторов, в 70 % случаев крушения автократий после Второй мировой войны результатом становилась не демократизация, а смена одних авторитарных режимов другими[43 - См.: Geddes, Wright, Frantz. Op. cit.]. В конце XX века многие специалисты (в том числе и те, кто изучал смену режимов в посткоммунистических странах) были склонны уделять гораздо больше внимания «историям успеха» демократизации и реже занимались изучением причин ее провала и/или достижения частичных и неустойчивых результатов.
Анализ демократизации рядом специалистов скорее напоминал сюжет голливудского фильма, в котором «хорошие парни» (сторонники демократии) противостояли «плохим парням» (врагам демократии)[44 - O'Donnell G., Schmitter P. Transitions from Authoritarian Rule: Tentative Conclusions about Uncertain Democracies. Baltimore, MD: Johns Hopkins University Press, 1986.]. Итогом такого противостояния почти неизбежно должен был стать хеппи-энд. Однако по мере того, как Большие Надежды посткоммунистической демократизации начала 1990-х годов в ряде стран сменились скептицизмом в 2000-е годы и горькими разочарованиями в 2010-е, логика противостояния сил добра и зла при анализе смены режимов оказалась исчерпанной.
Когда демократизация в ряде стран (в том числе в постсоветских – таких как Азербайджан или Беларусь) оказалась повернута вспять и обернулась провалом, голливудский хеппи-энд сменился иным аналитическим подходом, который напоминал фильм-нуар[45 - Gel'man V. Bringing Actors Back In: Political Choices and Sources of Post-Soviet Regime Dynamics // Post-Soviet Affairs, 2018, vol. 34, № 5. P. 282–296.], или, говоря по-русски, чернуху. Согласно этой точке зрения, в мировой политике и в особенности в постсоветских странах доминируют одни «плохие парни», которые не приемлют демократию и всячески стараются ей противостоять: то ли в силу своего коммунистического прошлого, то ли из-за связи со спецслужбами, то ли по причинам идейного неприятия, то ли из-за личных или групповых интересов.
Эти процессы в посткоммунистическом мире совпали во времени с ростом разочарования избирателей в политическом устройстве и в ряде устойчивых демократий. Это привело на политическую авансцену популистских политиков, подобных Дональду Трампу в США. Таким образом, строительство авторитаризма в посткоммунистическом мире может рассматриваться и как часть глобального «авторитарного отката», который способен повлечь за собой упадок и крах демократии в мире[46 - Bermeo N. On Democratic Backsliding // Journal of Democracy, 2016, vol. 27, № 1. P. 5–19 (https://sites.unimi.it/carbone/wp-content/uploads/2018/04/Democratic-backsliding-Bermeo-JOD-2016.pdf (https://sites.unimi.it/carbone/wp-content/uploads/2018/04/Democratic-backsliding-Bermeo-JOD-2016.pdf)).].
Моя точка зрения на процессы смены режимов в современном мире и в современной России далека как от голливудского оптимизма, так и от сценария фильма-чернухи. Не стоит полагать, что провал демократизации в России произошел лишь в результате действий таких «плохих парней», как Борис Ельцин или Владимир Путин. И дело не в том, что эти «плохие парни» не хуже (но и не лучше) многих демократических политиков в других странах. Демократизация вообще происходит не в силу добрых намерений «хороших парней». И в политике, и в повседневной жизни большинство «парней», как правило, не являются однозначно «хорошими» или «плохими». Их действия в ходе изменений политических режимов продиктованы их собственными идеями и/или интересами, которые могут меняться со временем под воздействием различных факторов. А интересы политических акторов, как мы знаем из предисловия к этой книге, состоят, прежде всего, в максимизации их собственной власти.
Да, иногда эти интересы включают в себя и содействие становлению политической конкуренции, и выработку «правил игры», которые эту конкуренцию поддерживают, но такое происходит далеко не всегда. Вместе с тем политики не всегда способны создавать и менять институты исключительно по своей воле. Чаще всего они сталкиваются с теми ограничениями, которые накладывают на них другие акторы (внутриполитические и международные), и с объективно существующими ограничениями – такими как констелляция экономических ресурсов, инерция предшествующего социально-экономического развития, география и демография соответствующих стран. Эти ограничения принято называть структурными – изменить их в краткосрочной перспективе не под силу никому. Однако в рамках структурных ограничений у акторов в ходе смены политических режимов остается достаточно широкий коридор возможностей.
Акторы (как и обычные граждане, далекие от политики) далеко не всегда способны предугадать последствия своих шагов, и их действия часто приводят к непреднамеренным последствиям, в том числе с точки зрения изменений политических режимов[47 - Treisman D. Democratization by Mistake: How the Errors of Autocrats Trigger Transitions to Freer Government // American Political Science Review, 2020, vol. 114, № 3. P. 792–810 (https://www.danieltreisman.org/s/Democracy-by-Mistake-final-mar-30-2020-with-figs.pdf (https://www.danieltreisman.org/s/Democracy-by-Mistake-final-mar-30-2020-with-figs.pdf)).]. Они возникают в силу неопределенности, характерной для многих стран, где речь идет о ситуации стратегического выбора акторами тех или иных ключевых решений. Например, какому варианту новой конституции стоит отдать предпочтение? По каким правилам проводить выборы? Или отказаться от их проведения из-за рисков потери власти? За кого из кандидатов стоит голосовать? Следует ли, несмотря на риски, выходить на протестные акции против произвола властей?
Каждый раз изменения режима в том или ином направлении сильно зависят от шагов, предпринятых в определенные «критические моменты» истории. Интересы акторов в такие моменты могут оказаться неочевидными, и огромную роль здесь играют идеи (представления о должном и сущем в мире политики), а также восприятие акторами текущей ситуации сквозь призму этих идей. Также рамки коридора возможностей в каждый следующий «критический момент» определяются решениями, принятыми акторами ранее[48 - Capoccia G., Kelemen R.D. The Study of Critical Junctures: Theory, Narrative, and Counterfactuals in Historical Institutionalism // World Politics, 2007, vol. 59, № 3. P. 341–369 (https://www.researchgate.net/publication/242426654_The_Study_of_Critical_Junctures_Theory_Narrative_and_Counterfactuals_in_Historical_Institutionalism (https://www.researchgate.net/publication/242426654_The_Study_of_Critical_Junctures_Theory_Narrative_and_Counterfactuals_in_Historical_Institutionalism)).]: такую причинно-следственную цепочку принято называть зависимостью от предшествующего пути[49 - См.: Mahoney J. Path Dependence in Historical Sociology // Theory and Society, 2000, vol. 29, № 4. P. 507–548 (http://webarchiv.ethz.ch/soms/teaching/OppFall09/MahoneyPathDependence.pdf (http://webarchiv.ethz.ch/soms/teaching/OppFall09/MahoneyPathDependence.pdf)).]. Эта зависимость означает, что если в прошлом та или иная страна выбрала путь, ведущий в тупик, то сойти с него удается далеко не всегда, и издержки на этом долгом, трудном и извилистом пути часто оказываются весьма велики. Анализ динамики политического режима в современной России с точки зрения его траекторий, различных развилок и тупиков составляет последующее содержание этой книги.
Российская политическая динамика: 1991–2021
Наверное, лучшее описание динамики постсоветского политического режима в России увидело свет еще в 1954 году – его автором был не политолог, а писатель. Роман «Повелитель мух» нобелевского лауреата Уильяма Голдинга стоит воспринимать как классическую модель построения авторитарного режима на примере группы подростков, оказавшихся на необитаемом острове[50 - Впервые эту параллель провел Сэмюэл Хантингтон. См.: Huntington S.P. Political Development and Political Decay // World Politics. 1965, vol. 17, № 3. P. 416.]. По сюжету Голдинга, динамика политического режима на этом острове прошла через следующие этапы: (1) неудачную попытку построить электоральную демократию; (2) неудачную попытку неформального раздела власти между наиболее влиятельными игроками (олигархию); (3) захват власти самым наглым подростком, который изгнал из общины своих соперников, перетасовал «выигрышную коалицию» своих сторонников и установил (4) репрессивную тиранию, обернувшуюся новой катастрофой.
В романе конец этой траектории положило вмешательство внешних акторов – прибывших на остров военных моряков, но в реальной жизни катастрофа могла бы длиться буквально до бесконечности. Следует, однако, признать, что герои Голдинга не были обречены на тиранию в силу изначально неблагоприятных структурных ограничений: это обычные подростки, предоставленные сами себе. Для политологов главный урок «Повелителя мух» заключается в том, что авторитаризм – естественный логический результат действий успешных и наглых политиков по максимизации власти, если для их устремлений не существует эффективных ограничений. Именно такой путь политического развития прошла постсоветская Россия, как и некоторые другие страны.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=65950798&lfrom=174836202) на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
notes
Сноски
1
В частности, характеристики политических режимов различных государств анализируются в рамках программы Всемирного банка Worldwide Governance Indicators (Voice and Accountability Index), Института V-Dem (Университет Гетеборга), Freedom House, Polity IV и других проектов.
2
При подготовке этой книги использованы материалы моих предшествующих работ, прежде всего, книги: Гельман В. Из огня да в полымя: Российская политика после СССР. – СПб.: БХВ-Петербург, 2013; а также книг: Гельман В. «Недостойное правление»: Политика в современной России. – СПб.: Издательство Европейского университета в Санкт-Петербурге, 2019; Gel'man V. Authoritarian Russia: Analyzing Post-Soviet Regime Changes, Pittsburgh, PA: University of Pittsburgh Press, 2015, и ряда академических и публицистических статей.
3
Критику этих подходов см.: Травин Д. Особый путь России: от Достоевского до Кончаловского. – СПб.: Издательство Европейского университета в Санкт-Петербурге, 2018.
4
Краткий, но емкий обзор представлен в книге: Голосов Г. Автократия, или одиночество власти. – СПб.: Издательство Европейского университета в Санкт-Петербурге, 2019.
5
Подробный обзор см.: Мюллер Д. Общественный выбор III. – М.: ГУ-ВШЭ, Институт «Экономическая школа», 2007.
6
Stepan A. (ed.) Authoritarian Brazil: Origins, Policies, and Future. New Haven: Yale University Press, 1973.
7
Stepan A. (ed.) Democratizing Brazil: Problems of Transition and Consolidation. New York: Oxford University Press, 1989.
8
См.: Shleifer A., Treisman D. A Normal Country // Foreign Affairs, 2004, vol. 83, № 2. P. 20–38 (https://papers.ssrn.com/sol3/papers.cfm?abstract_id=460920 (https://papers.ssrn.com/sol3/papers.cfm?abstract_id=460920)).
9
Подробнее об этом см.: Гельман В. «Недостойное правление».
10
Fukuyama F. The End of History and the Last Man. New York: Free Press, 1992.
11
Dahl R. The Concept of Power // Behavioral Science, 1957, vol. 2, N3. P. 202–203 (https://fbaum.unc.edu/teaching/articles/Dahl_Power_1957.pdf (https://fbaum.unc.edu/teaching/articles/Dahl_Power_1957.pdf)).
12
Краткий обзор см.: Марей А. Авторитет, или подчинение без насилия. – СПб.: Издательство Европейского университета в Санкт-Петербурге, 2017.
13
См.: Вебер М. Политика как призвание и профессия // Вебер М. Избранные произведения. – М.: Прогресс, 1990. – С. 644–706.
14
Linz J. The Breakdown of Democratic Regimes: Crisis, Breakdown, and Reequilibration. Baltimore: Johns Hopkins University Press, 1978. P. 17–18.
15
Higley J., Burton M. Elite Foundations of Liberal Democracy. Lanham, MD: Rowman and Littlefield, 2006.
