Он натянуто улыбается, но снова на его лице что-то мелькает, и Элин не успевает распознать, что это.
– Вот. – Он вытаскивает телефон из кармана, набирает пароль и протягивает Элин. – Я уже его проверил. Ничего необычного.
Элин смотрит на экран. Телефон почти полностью заряжен и подсоединен к той же сети, к которой подключился ее телефон, когда они приземлились в Женеве – «Свисском». Элин прокручивает список вызовов. Последний был вчера. От некоего Жозефа. Как такое может быть? Она ведь слышала, как Лора разговаривала по телефону после ужина. Ведь звонок должен отображаться здесь?
Айзек заглядывает ей через плечо, так что она чувствует его дыхание у себя на шее.
– Это ее кузен.
– И ты знаешь всех в этом списке?
– Конечно. Друзья, как я и сказал. В ее почте тоже ничего. – Он отходит в сторону, краснея. – Я не хотел смотреть, но…
– Как насчет ее ноутбука?
– Ничего. – Айзек хватает ноутбук со стола и протягивает ей. – Он синхронизируется с телефоном. Там те же письма. Все по работе.
Элин усаживается на краешке кровати и просматривает ноутбук – сохраненные документы, историю интернет-браузера. Айзек прав – все связано с работой. На первый взгляд ничего тревожного.
Она ставит ноутбук обратно на стол и идет в ванную, Айзек следует за ней. Вокруг раковины рассыпана косметика – компакт-пудра, увлажняющий крем. На полу – несколько скрученных хлипкой змейкой полотенец. На полке над раковиной стоит открытая белая косметичка.
Покопавшись в ней, Элин выуживает розовый пинцет, восковые полоски, кисть для пудры, тональный крем и тушь. В боковом кармане, застегивающемся на молнию, лежат тампоны, таблетки от аллергии, упаковка ибупрофена.
Элин застегивает косметичку, и ее охватывает подкравшееся беспокойство. Лора не оставила бы все это. Если она хоть немного похожа на Элин, то эта косметичка – ее спасательный круг. Часть ежедневных доспехов.
Элин поворачивается и уже открывает рот, но тут видит в зеркале, как Айзек берет что-то с полки и сует в карман.
Элин наблюдает за ним, не шевелясь. Айзек с улыбкой поворачивается – он не видел, что она заметила.
Он действовал быстро, но недостаточно быстро. Что-то от нее спрятал. Он вроде бы расстроен из-за пропавшей невесты, но уже обманывает.
Элин сжимает кулаки, к горлу подступает отвращение. Как она могла быть такой дурой? Она чуть ему не поверила – словам, фальшивым эмоциям. Но люди не меняются, правда?
Способность лгать и обманывать вплетается так глубоко, что невозможно от нее избавиться.
В детстве Айзек постоянно врал. Он ненавидел свой статус среднего ребенка – на два года младше Элин и на два года старше Сэма, – и ложь стала его сутью, способом привлечь внимание, получить преимущество, поставить брата и сестру на место.
Она помнит, как Сэм с гордостью принес домой первую награду по плаванию, и Айзек с трудом стер с лица болезненную обиду, когда родители хвалили брата. Через две недели на деревянном постаменте появился порез, слишком глубокий, чтобы быть случайной царапиной. Айзек все отрицал, но они знали, кто это сделал. Знали, на что он способен.
– Для тебя это, наверное, будто вернуться на работу. – Подобрав с пола полотенце, Айзек вешает его на сушилку. – Знаешь, я даже не думал об этом. Ты – и работаешь в полиции, столько времени.
– Я знаю.
– Ты так никогда и не рассказывала, почему пошла в полицию, – продолжает он. – В детстве ты хотела стать инженером.
Элин смотрит на него и чувствует, как где-то глубоко внутри зарождаются слова. Почему бы наконец не признаться?
«Я пошла работать в полицию из-за тебя, Айзек. Из-за того, что ты сделал».
20
– Над чем ты сейчас работаешь? – вырывает ее из грез Айзек.
Было бы так просто солгать, но Элин не может добавить еще один слой лжи, все и так слишком запуталось.
– Я не работаю… Я в отпуске, – отвечает она, возвращаясь в спальню.
– В отпуске?
Айзек следует за ней и останавливается у окна.
– Было одно дело… Крупное. – К ее щекам приливает кровь. – Я облажалась.
В памяти всплывают образы. Чужие пальцы на ее лице. Серые и черные прожилки камня. Вода. Всегда вода.
– Что случилось?
– Я не имею права рассказывать…
– Брось, Элин, я же никому не скажу.
– Это было очень важное дело. Мое первое в качестве сержанта. Убийство двух пятнадцатилетних девочек. Их тела привязали к моторной лодке, и гребной винт завершил дело. – Элин напрягается при воспоминаниях. – Не было никаких зацепок. Лодка украдена. Отпечатков нет. Никаких записей с камер в гавани – они были сломаны. Пришлось давать объявление в интернете и в газетах. Устраивать пресс-конференцию с родителями. – Она откашливается. – Через месяц случился прорыв. Анонимная наводка. Нам назвали имя – Марк Хейлер. Мы нашли его в базе. Аресты за хранение наркотиков, обвинение в тяжких телесных.
– Хорошая ниточка.
Айзек расчесывает уголок глаза, его кожа уже выглядит болезненно.
Элин кивает.
– Мы пришли к нему домой, но он удрал, и мы начали розыск. Обнаружили его у бывшей жены. Он застал нас врасплох, рванув к набережной. Мы разделились. Я заметила его, пыталась вызвать подмогу, но рация сломалась. Я не раздумывала, просто следовала за ним. По пляжу, в пещеры. Я вошла в пещеру, но потеряла его из вида. Когда я выбралась, уже начался прилив, вода была мне по шею. Я поплыла, но он поджидал меня в воде. Ударил меня камнем. – Она прикасается к губе. – Вот откуда этот шрам.
– Я заметил.
– Он толкал меня под воду. И я… окаменела. Мое тело просто отказалось сопротивляться. Я погрузилась под воду и не вынырнула. – Она горько усмехается. – Наверное, он решил, что со мной покончено, и бросил меня там.
Элин не говорит, что тогда под водой ей хотелось там остаться. Так сильно хотелось. Сдаться. Прекратить борьбу. Но воля к жизни оказалась сильнее. Желание узнать правду о том, что случилось с Сэмом.
И мысль об этом снова выкидывает ее на поверхность. Напоминает о том, почему она здесь.
– Я взяла отпуск по болезни, и он сильно затянулся. Так что вот, я фактически безработная.
– И ты не хочешь вернуться?
– Не то чтобы не хочу. Не могу. Во мне что-то надломилось. Ошибки, которые я совершила – не остановилась, чтобы все обдумать, не подождала подкрепление, – поставили под сомнение мои способности и здравомыслие… И то, как я замерла тогда в воде, напомнило мне, что я не разобралась с собственными проблемами.
Айзек пристально смотрит на нее:
– Я не знал. Мне жаль.
Элин наконец-то встречается с ним взглядом. Поначалу осторожно, но потом страх сменяется злостью, такой привычной и уютной. Ее легче контролировать.
– Мы не общались, Айзек. Вот почему ты не знал. После твоего отъезда мы почти не разговаривали.
– Да. – Его голос ломается. – Но тогда я не знал, что случится.
– Ты про мамин рак? – холодно спрашивает Элин.
Айзек склоняет голову:
– Да. Я не знал, как вернуться, даже если это было нужно. Мне не хотелось вносить разлад. Раскачивать лодку.
На его лице отражается уныние.
Элин смотрит на него, не веря своим ушам, бушующая ярость рвется наружу.
Он так и не понял.
Даже сейчас до него не доходит. Он не понимает, что именно его отсутствие разрывало мать на части.
– Вносить разлад? Мама хотела тебя видеть, Айзек. Не просто перезваниваться, не просто читать дурацкие твои имейлы. – Она чувствует, что дрожит. – Ты даже не приехал на ее похороны. Ты понимаешь, как это выглядело? Что думали другие люди?
– Это все, что тебя беспокоит, да? – Он каменеет. – Как это выглядит со стороны.
Элин с трудом сдерживается. Ну вот опять, прежний Айзек прорвался на поверхность. Язвительные словечки, словно отравленные дротики.
– Хватит перекладывать все на меня. Дело в тебе.
– Я не мог бросить работу. Я же говорил.
– Чушь. Просто отговорка.
Айзек снова подносит руку к глазам и трет веко.
– Ты даже не пытаешься меня понять. – Он замолкает и говорит после паузы: – Ладно. Хочешь начистоту? Я чувствовал себя полным дерьмом, Элин. Виноватым. В том, что не приехал, что редко звонил. Виноватым в том, как вас бросил.
Мысли Элин плывут.
– Так ты все-таки об этом думал?
– Я размышлял, стоит ли вернуться, хотя бы навестить маму, но в глубине души знал, что мое присутствие произведет обратный эффект. Только причинит ей боль.
– Причинит ей боль? Мама страдала много лет. После смерти Сэма.
Услышав это имя, Айзек заметно вздрагивает. Элин охватывает порыв спросить его: «Ты вспоминаешь Сэма, Айзек? Думаешь о нем?» Потому что она постоянно о нем думает – как Сэм спрыгивает с каяка и его худое тело мелькает в воздухе. Сэм на лужайке, его воздушный змей разрезает небо на синие фрагменты. Сэм держит ее за руку, а Айзек кричит. В ушах стоит горячий шепот: «Я тебя не отпущу».
– Сэм… То, что случилось… Уничтожило маму. Ты сам прекрасно знаешь. В тот день, когда мы его нашли… – Слова вылетают быстро, слишком быстро. Она пугается, что не сумеет их обуздать, не сдержится и спросит его напрямую.
«Это сделал ты, Айзек? Ты?»
В его глазах вспыхивает паника.
– Давай сейчас не будем об этом. Ты хотела узнать, почему я не вернулся.
Элин колеблется. Она еще может его спросить, но что, если она его спугнет? Тогда она останется ни с чем.
И в результате Элин кивает.
– Мама… Ей стало лучше, – запинаясь, произносит Айзек. – С твоей помощью она обрела… равновесие. Ты всегда с ней лучше ладила. Когда она заболела, я был уверен, что со мной ей только станет хуже. Она всегда беспокоилась, как я тут живу, мне столько времени потребовалось, чтобы найти работу…
Элин смотрит на него, и ее щеки вспыхивают. Она не может поверить, что он опять так поступает – пытается оправдать свой эгоизм. Она уже собирается нанести ответный удар, но тут ее внимание привлекает что-то за окном. В небе парит вертолет. Красно-белый, с россыпью звезд на боку.
– Что это?
Теперь Элин его слышит – ритмичное вжух-вжух лопастей.
– Вертолет «Эйр Церматт».
Айзек наблюдает, как вертолет летит к лесу.
– Откуда он здесь взялся?
Элин прищуривается и смотрит вверх. Лопасти вращаются так быстро, что их не видно. Только размытое пятно.
– Не знаю. Обычно ими пользуются для перевозки строительных материалов или противолавинных барьеров. В горах это самый дешевый способ.
Элин замечает и еще кое-что – по серпантину к отелю поднимаются два внедорожника, шины вздымают в воздух мелкую снежную пыль.
У первой машины на крыше поблескивают маячки, отбрасывая на капот огненно-оранжевые всполохи. На боку машины нарисованы белые и оранжевые звезды. А рядом с ними только одно слово черными строчными буквами: полиция.
Машины останавливаются у входа в отель. Элин наблюдает, как из них выходят люди. Шесть человек, семь. На двоих из первой машины синие брюки и куртки, на спине надпись «полиция». Вторая группа в обычных ветровках и безрукавках поверх них.
Они явно торопятся, бросаются к багажникам машин и вытаскивают разное оборудование. Опираясь на борт, снимают обувь и надевают лыжные ботинки. И словно в унисон натягивают черную сбрую. Карабины, постромки и веревки, прикрепленные к груди, связывают одного с другим.
По спине Элин бежит холодок страха.
– Кто это?
– Спецотряд полиции, – напряженно отвечает Айзек. – Разбираются со сложными случаями. Захватом заложников, террористами. А некоторые, например эти, работают высоко в горах.
– Почему они здесь?
Айзек переводит взгляд на вертолет, низко кружащий над горой. Челюсть Айзека дрожит.
– Не знаю.
