Ирина Шишковская "Странные соседи"

– Да, конечно, это же я ее переводил.

– И как вы мне это можете объяснить?

– Вадим, дорогой, это нормальный цикл любых книг, поверь.

– Но, погодите! Это же книги самого Максима Серебрянского! Да они в каждой библиотеки есть! Да его рассказы в учебниках печатаются!

– Вот на счет учебников я и хотел с тобой поговорить. Прошли изменения в школьной программе, и теперь произведения твоего отца в школе не изучаются, так что в учебниках их больше нет, а это тоже, согласись, влияет на гонорары.

– Но ведь вы приезжали к отцу перед его смертью на счет дополнительного тиража!

– Да, была допечатка, но совсем небольшая. Это был госзаказ для библиотек тюрем, за него деньги ты уже получил, сейчас посмотрю в свои записи и скажу, когда…

– Не надо! – нетерпеливо перебил его Вадим, и совершенно некрасиво, чуть не плача, спросил, – что же мне теперь делать?!

Слышно было, как полный Лев Юрьевич, страдающий отдышкой, шумно подышал в трубку и сказал равнодушным голосом:

– Не знаю, Вадим. В конце концом у тебя есть дача, можешь ее продать.

«Ну вот нет уж!», подумал Вадим и тут вспомнил о словах отца:

– Лев Юрьевич, миленький, у отца же почти готовый роман был!

– Да ты что! Я не знал! – теперь в голосе литературного агента слышался неподдельный интерес.

– Да, отец перед смертью сказал. Стоп, как это вы не знали? Он сказал, что вернул аванс, потому что две главы были не готовы.

– Мне он никакой роман не предлагал, – обеспокоенно ответил ему Лев Юрьевич, – неужели он отдавал его куда-то на сторону?

– Я не знаю! – Вадим был возбужден от неожиданно пришедшей в голову идеи, – но он говорил это! Его жена тоже слышала! А что, если я его найду, вы опубликуете?

– Конечно! О чем речь! – агент тоже оживился, – ты найди, я все устрою. Посмертная последняя книга писателя – это всегда удачный маркетинговый ход!

– А если там какие-то главы так и остались не дописаны? – испугался Вадим.

– Я тебя умоляю! Есть кому дописать. Напишут так, что ни одна экспертиза не подкопается. Ты ищи, Вадим, а я все устрою.

Вадим бросился искать, как только положил трубку. Через пару часов переворачивания вверх дном отцовского кабинета, с которого он логически решил начать, Вадим был без сил. Какие-то разрозненные черновики, которые отец не уничтожил, а зачем-то оставил, никак не тянули на недописанный роман. Но Вадим все равно бегло просмотрел их. Это были в основном зарисовки из молодости отца, начала их совместной с матерью жизни, воспоминаний о друзьях. Много было про Вахтанга, который лазил в их холодильник, а потом уехал в Америку, еще о каких-то людях, которых Вадим не помнил. Писал отец о том, какой прохиндей Лев Юрьевич, но писал это любя и не без юмора. Были и целые листы о нем, как Вадим рос, как не хотел есть кашу, как однажды лазил под столом и связал шнурки на туфлях гостей, как болел скарлатиной. Вадим уже и сам забыл многое из того, что оказывается отец помнил. Да, это мило, но это не роман! Вадим рассержено отшвырнул листки и продолжил искать. Романа нигде не было! А ведь это должна быть толстая пачка листов, такую не заметить просто было невозможно.

В голове у Вадима уже гудело. «Надо бы что-то поесть», решил он и пошел на кухню. Открыл холодильник, заглянул туда как когда-то дядя Вахтанг, но ни салями, ни сыра внутри не было. Вадим как раз сегодня думал заполнить холодильник, но теперь уже даже не известно, когда такое получится сделать. Эх, какой он дурак! Надо было попросить у Льва Юрьевича аванс в счет будущего романа! Но поздно. Перезвони Вадим сейчас, тот первым делом спросит, нашелся ли роман, а порадовать его пока было нечем.

И через два дня Вадим так ничего и не нашел. От злости собрал в кучу все найденные по дому разрозненные черновики с воспоминаниями отца, то же мне – мемуарист, и спалил их в камине к чертовой бабушке, чтобы не натыкаться на них постоянно. Их оказалось так много, что он уже не читал, а просто бросал, вначале по одному листку, а потом и это ему надоело, и он бросил толстую как полено пачку никому не нужной писанины в огонь. Решил, что надо бы и гараж проверить. Вдруг отец там спрятал свой роман.

Неожиданно позвонил Лев Юрьевич:

– Вадим! Слушай меня! Я все выяснил! – он был радостно возбужден, – да, Максим отдавал свою рукопись в одно издательство, они, конечно ухватились и собрались напечатать в обход меня. Но, я надавил, и они сознались. Это, конечно, не в стиле твоего отца, но да бог ему судья, я на него не в обиде. Значит так, ищи хорошо. Там автобиографический роман и многие предстанут в неприглядном свете. Так что слоган «Месть из могилы» – отлично подойдет.

Чужие письма

Шкатулка была деревяная резная, но не дорогая, из тех, которые ручной работы, а обыкновенная, «штамповка», такими раньше были завалены все магазины. У Аниной мамы тоже такая была, и тоже лак уже сверху облупился, а внутри красный материал, который должен был изображать собой бархат, поистрепался и отклеился по углам. Мама держала в ней пуговицы, которые оторвались и никогда больше не будут пришиты, поломанную брошь, два старых карандаша для глаз, оставлявших теперь на псевдо-бархате черные штрихи и что-то еще, что можно было бы назвать одним словом- мусор. В шкатулке ее покойной сестры и Аниной тети Нади лежала лишь стопка писем, перевязанная лентой пожелтевшего от времени кружева.

Аня покрутила письма, пытаясь разобрать написанный на них адрес и увидела, что это адрес тети Нади: эта самая улица, этот же дом и квартира, в которой Аня сейчас стояла посередине комнаты и пыталась разобраться с тетиными вещами. Она умерла полгода назад. Нельзя сказать, что болела, хотя может и болела, но в семье считалась, что больна и очень, младшая сестра, Анина мама. А вот тетя Надя нет. У нее не было своей семьи и детей, потому она всю жизнь прожила с родителями, схоронив их, вначале отца, а через десять лет и мать. Анина мама тогда помогать сестре не могла – росли Аня с братом, отец делал карьеру и маме было не до этого. Надя все сделала сама. На похоронах бабушки, которые Аня уже хорошо помнила, все почему-то жалели младшую из сестер, но мама и правда сильно страдала: кричала, ложилась на гроб, рыдала так, что даже пришлось вызывать ей скорую. Тетя Надя стояла одна, прямая и спокойная, с сухими глазами. Аня слышала, как шептались соседки осуждающе: «Вот ведь сухарь, ни слезинки, а это же мать! Смотрите как младшая убивается, а этой хоть бы что!». Тогда Аня тетю не понимала и тоже посматривала на нее осуждающе. Бабушка последние три года лежала парализованная, но тетя Надя работу не бросила, благо работала школьной учительницей, потому успевала бегать и на уроки и домой: кормить и мыть ее.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/irina-shishkovskaya/strannye-sosedi/?lfrom=174836202) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.