Елена Вячеславовна Хафизова "Διαδεμα"

О народе со скорбью молясь,

Верно, мыслил за стенами князь:

«Что один я соделать могу,

Чтоб преграду поставить врагу?»

Глеб с Борисом ответить могли:

«В единении – сила земли».

Евдокии же долг – помогать

Сироте, и слепцу, и вдове.

Не успев еще матерью стать,

Стала матерью целой Москве.

И для князя, тиха и мила,

Утешеньем и светом была.

И пяти не прошло еще лет

От венчанья четы молодой,

Как померк в княжьем тереме свет –

Вновь должны москвитяне Ордой

Михаила Тверского унять

И ярлык на княженье отъять.

И уехал Димитрий в Орду.

До безумья в него влюблена,

«Мати Божья! Живым его жду!»

Днем и ночью молилась жена.

В реках полных иссохла вода,

И горела тревога огнем.

И Василия-сына тогда

Билось сердце под сердцем ее.

Утешал же ее Даниил,

Что едва только начал вставать.

Словно маленький Дмитрий он был,

Умиляя печальную мать.

«Пусть не хвалится кровью Орда,

Жребий будь его бел – не багрян!

Пострадать дорогому не дай

От нечестия злых агарян.»

Так молилась княгиня о нем,

Чтоб в Орде не сгубил его враг.

И, как ночью, темно было днем,

И на солнце нашествовал мрак.

Каждый чувствовал трепет и страх,

И туманы на землю легли.

И соседа в немногих шагах

МимоИдя узнать не могли.

Охватило унынье Москву

Без Димитрия царственных сил.

И, склоняя к союзу Литву,

Бежецк с Угличем взял Михаил.

Знать Димитрий не мог наперед,

Не на верную смерть ли идет,

И каким будет ложе и мед,

Что у темного темника ждет.

Любовался невольно Мамай:

Крест смиренья несут рамена,

Но осанка у князя пряма,

И неспешно ступил он к шатру.

И волос золотая волна

На степном развевалась ветру.

О грядущем мечтами горя,

Взяв ярлык, по опавшей листве

Князь вернулся к концу ноября –

Словно солнце вернул он Москве.

За Христовым же вслед Рождеством,

Умножая Москвы торжество,

По исходе счастливом всех бед,

Князь Василий родился на свет.

Время мира, как радостный вздох,

Пронеслось по Московской Руси.

Софью-дочь дал Димитрию Бог,

И народ о покое просил.

Юрий сын и Мария дитя…

Годы радости мчались, летя.

Но возможен ли в мире покой,

И бывает ли долго – легко?

В Нижнем тысяча встала монгол

Под водительством Сары-аки.

И обычай их груб был и зол,

И жестоки дела и дерзки.

СкОлько тешиться было Орде?

В русских кузнях ковАлся металл.

И отмстить за обиды мурзе

Нижеградцам их князь не мешал.

Но отмстил за послов и Мамай: