На большом рекламном щите только что заменили картинку. Парни в рабочей одежде – свитера, плотные комбинезоны, вязаные шапочки, перчатки в пупырышках – возились у толстой металлической ноги конструкции, складывая лестницу и собирая обрывки прежнего изображения. С оборванного просторного лоскута на прохожих пугающе скалилась неведомо чья улыбка.
– Чеширский Кот живее всех живых, – вслух подумала Натка и посмотрела на новую рекламу.
Там были изображены дети – девочка и мальчик. Оба до невозможности чистенькие, гладенькие, миленькие и хорошенькие, какими настоящие дети никогда не бывают, потому что не родился еще на свет тот парикмахер, который смог бы сделать идеальную прическу, способную пережить полет с крутой горки с торможением в живот случайного прохожего, прыжки на батуте или яростное карусельное кружение, доводящее до тошноты профессиональных космонавтов. Да и дети, способные от всего этого отказаться, еще не родились.
Где вы видели восьмилетних детей, мальчика и девочку, чинно шествующих рука об руку в сияющих белизной одеждах? С безупречными – волосок к волоску – прическами и важными лицами, сверкающими чистотой?
Только в рекламе и несбыточных родительских мечтах.
Над головами рекламных деток в белом не хватало только нимбов. Вместо них вилась надпись: «Школа юных звезд «Олимп» объявляет набор детей с 7 до 16 лет». Снизу, под ногами идеальных детишек, помещались облака с оттиснутыми на них крупными цифрами телефонного номера.
Продолжая двигаться в потоке, Натка вытащила мобильный и сделала фото рекламы.
Потом ее затянуло в открытые двери станции и понесло по привычному маршруту.
На работу она не опоздала – вошла в холл минута в минуту! Успела бы даже взять себе, как обычно, большой американо в мини-кофейне на входе, но там почему-то было закрыто.
– Всем привет, что случилось, почему кофейня под лестницей не работает? – бросив сумку на стол, недовольно поинтересовалась Натка у коллег в РИЦе.
– Заработает, когда найдут новую девочку, – успокоила ее Ольга, тоже работавшая верстальщицей.
– А что случилось со старой девочкой?
– Катя уволилась, потому что больше не может совмещать работу с учебой. – Ольга, как обычно, была в курсе всего. Еще бы, с ее-то манерой бегать на перекур двадцать раз за день!
– С какой еще учебой? – Натка вовсе не курила, но тоже кое-что знала, потому что дамы в РИЦе обожали перемывать косточки всем знакомым. – Она же вроде хотела стать актрисой, но провалилась на экзаменах в Щукинское.
– Угу, а теперь она пошла в платную мастерскую актера, чтобы готовиться к поступлению в вуз. Три месяца интенсивных занятий, пятьдесят тысяч за весь курс. – Ольга встала в позу и провозгласила: – Ключевой фактор для поступления – тщательно подготовленная чтецкая программа, доведенная до увлекательного и убедительного просмотра, а также правильные ответы на вопросы мастеров!
Натка подняла брови.
– Я эту рекламу верстала, – нормальным голосом объяснила Ольга и развернулась в своем кресле к монитору.
И вовремя: в коридоре зашаркали знакомые шаги. Приближался начальник РИЦ Андрон Мохов. Кроссовки сорок девятого размера шлепали по плиточному полу, как тюленьи ласты.
– Атас, девчонки, Ластоногий идет!
Натка шлепнулась в свое кресло, включила компьютер и притворилась погруженной в работу.
– Все на месте? Хорошо. – Мохов оглядел подчиненных. – Оля, Ната, Мила, Римма Ивановна, у вас сегодня реклама для пятничного приложения. Напоминаю: верстку сначала отправляете менеджерам для согласования с клиентами, потом уже корректору, а не наоборот, потому что согласование рекламы без правок – это утопическая мечта, а корректор за двойную работу хочет повышенную оплату.
– Я не знала, простите. Теперь буду помнить, – виновато пробормотала Мила – новенькая в РИЦе.
Натка посмотрела на нее и приложила палец к губам: молчи, мол. Ластоногий Дрон Мохов – ужасный зануда, вот уйдет он – тогда и поболтаем.
Начальник еще немного побубнил, раздал всем сестрам по серьгам и удалился к себе, в персональный кабинет с удобным диванчиком и кофеваркой.
– Да ерунда это все – артисты-мартисты. – Дождавшись ухода Мохова, Римма Ивановна выдвинула ящик своего стола, достала кипятильник – предмет, к использованию в офисе категорически запрещенный, а потому тщательно оберегаемый от глаз начальства, – и вернулась к интересной теме: – Вот сколько этих артистов нужно стране? С учетом того, что театры еще даже не начали нормально работать после карантина? Спектакли сейчас не ставят, кино не снимают. Где тем артистам работать? Деды Морозы и Снегурки всего раз в год нужны, а кушать-то надо постоянно… У меня печенье есть, домашнее, кто хочет?
– Я хочу. – Натка с признательностью приняла кривой коричневый кружочек.
Домашнее печенье Риммы Ивановны было темным, твердым и с виду подозрительно походило на засохшую собачью кучку, но на вкус – если разгрызть и терпеливо размочить сухие крошки во рту – оказалось вполне ничего.
В офисе, как ни странно, влет уходили все те продовольственные неликвиды, которые приносились из дома. «На миру не только смерть красна, но и еда вкусна», – с треском точа печенье, подумала Натка.
Одолжив у запасливой коллеги кипятильник, она сделала себе чаю и, загрузив в программу присланный на верстку текст, взялась за дело.
Верстка в их газете была строго регламентирована, все делалось по утвержденным стилям, фантазировать и проявлять креатив не требовалось, поэтому Натка работала как автомат. Руки у нее были заняты, а голова свободна, что позволяло и слушать разговоры, и участвовать в них.
– Ну, не скажите, Римма Ивановна, – заспорила со старшей коллегой новенькая Мила. – Артистам есть чем заняться. Вот у меня подруга академию культуры окончила, специальность у нее в дипломе – «артист драматического театра и кино». В кино ее, правда, пока не взяли, в театре тоже мест нет, но она устроилась в ивент-агентство, и там у нее творческой работы – завались! По-разному, конечно, бывает: она то на детских праздниках, то на взрослых вечеринках работает, то квесты проводит, то в презентациях участвует, но деньги ей платят нормальные и скучать не приходится.
– Это пока она молоденькая, – не согласилась Римма Ивановна, заправив за ухо пегую черно-седую прядь. – А будет старой бабкой – никто ее ни на утренники, ни на вечеринки не позовет.
– Вообще-то старые бабки нынче очень даже в цене, – заметила Ольга. – Вот я недавно верстала статью про старушек-моделей. Сейчас, одну секунду…
Она порылась в папках на рабочем столе компьютера, открыла нужный файл и прочитала с листа:
– «Кармен Делль’Орефис восемьдесят восемь лет, и она занесена в Книгу рекордов Гиннесса как подиумная модель с самой долгой карьерой! Благородная седина, точеная фигурка и загадочный взгляд Кармен продолжают пользоваться популярностью в фешен-индустрии!»
– А фото есть? – Дамы вылезли из-за компьютеров и сошлись за спиной Ольги. – Да, ничего так бабуля, фактурная…
– А это Линда Родин – популярная американская модель, которая начала карьеру манекенщицы в 2014 году, когда ей было далеко за шестьдесят.
– Тощенькая какая, – пригорюнилась дородная Римма Ивановна.
– А это Дафна Селф, ее официально называют старейшей британской моделью, ведь в фешен-индустрии она работает уже больше семидесяти лет. Сейчас манекенщице девяносто два года, но она продолжает заниматься любимым делом – участвует в показах и съемках для модных журналов.
– Ну, исключения только подчеркивают правила, – не сдалась упрямая Римма Ивановна. – Сколько таких модельных бабушек? Одна на миллион? Да большинство девчонок, которые начинают карьеру модели, через год-другой уходят из профессии. Растолстела, вышла замуж, родила – причин полно, а результат один: забудь про подиум!
– Вот поэтому лучше на сцену идти, там возраст такого значения не имеет, – подхватила Мила, подруга артистки из ивент-агентства. – В конце концов, на тех же утренниках можно Бабу-Ягу играть или старуху Шапокляк. А уж если пробиться в кино… Вы знаете, какие гонорары у звезд экрана? Я тоже недавно верстала заметку…
Дамы переместились по кабинету, сгруппировавшись за креслом Милы.
– Вот, смотрите, «Форбс» назвал самых высокооплачиваемых актеров мира. – Мила вывела на экран красиво оформленную табличку, и Натка не удержалась – присвистнула. – На первом месте Крис Хемсворт – это который Тора играл, он в прошлом году заработал семьдесят шесть миллионов, на втором – Роберт Дауни-младший, он получил шестьдесят шесть миллионов, на третьем – Брэдли Купер, его совокупный гонорар пятьдесят семь миллионов. И это все в долларах!
– Да, бедными скоморохами этих ребят не назовешь. – Римма Ивановна, кряхтя, втиснулась в свое кресло. – Но тут уж как кому повезет, заранее не угадаешь, чего удастся добиться.
– Наверное, с правильным образованием больше шансов, – предположила Натка.
– Тогда молодец наша Катя, что рвется в Щуку, – резюмировала Ольга. – Можно сказать, действует под девизом: «Баристы – в артисты!» – Она захихикала, но оборвала смех, чтобы прислушаться: – Ша, девки, снова ласты на подходе!
Явившийся Ластоногий дискуссионный клуб не застал, верстальщицы показательно занимались работой. Натка тоже трудилась – и размышляла о своем. Мысли упорно устремлялись к подиумам, сценам, творческим вершинам. Она сама не заметила, как стала думать вслух:
– По сути, это же рядом все, да? Подиум, сцена…
– Я, я верстала статью! – обрадовалась Римма Ивановна и тут же полезла в папку с готовыми работами. – Вот, слушайте: Брук Шилдс начинала карьеру на подиуме и уже в шестнадцать лет стала самой узнаваемой моделью мира, в том же возрасте начала сниматься в кино и за тридцать лет сыграла более чем в семидесяти фильмах и сериалах!
– И трижды получала «Золотую малину» за худшую женскую роль! – фыркнула Натка, которая тоже что-то такое верстала.
– Что не сказалось отрицательно на ее гонорарах, – отбрила Римма Ивановна. – А еще с подиума в кино пришла Рози Хантингтон-Уайтли, сыгравшая главную героиню в третьей части «Трансформеров». Уроки актерского мастерства, кстати говоря, милой Рози давал ее бойфренд Джейсон Стэтхэм, тоже, между прочим, переквалифицировавшийся в актеры, только не из манекенщиков, а из спортсменов. Он был прыгуном в воду.
– Оригинальный кульбит, – оценила карьерный прыжок Стэтхэма Натка.
Жаль, Сенька в спорт не хочет…
– Я еще не закончила! – повысила голос Римма Ивановна. – Тайра Бэнкс, одна из самых успешных чернокожих моделей девяностых годов, за участие в популярных телесериалах и ток-шоу получила две премии «Эмми» и награду GLAAD Media Awards! Да что там говорить, я вам просто перечислю имена бывших манекенщиц, ныне актрис: Ким Бейсингер, Фрида Пинто, Шарлиз Терон, Холли Берри… А Милла Йовович до сих пор совмещает модельный бизнес и актерскую карьеру!
Тут же выяснилось, что у всех есть знакомые, более или менее тесно связанные с модельным бизнесом. У Риммы Ивановны – внучка подруги, удачно устроившаяся в международное модельное агентство и уехавшая работать в Париж. У Ольги – двоюродная племянница, ставшая вице-мисс детского конкурса «Краса Поволжья» в Саратове. У Милы – кошка соседки, выигравшая конкурс красоты на выставке домашних питомцев.
– И зря вы смеетесь, – обиделась Мила, когда на сообщение о конкурсе кошачьей красоты коллеги разразились дружным хохотом. – Магду – так кошку зовут – теперь в рекламе снимают, и платят за это ее хозяйке очень прилично!
– Не знаю про домашних животных, но ребенка можно отдать в школу юных киноактеров, – отсмеявшись, сказала Ольга. – В прошлом месяце в верстке был от них большой рекламный материал. Я так поняла, что главное – попасть к правильному продюсеру и в соответствующую категорию. Для съемок бывают нужны, например, мальчики девяти-десяти лет, определенного роста и телосложения, славянской внешности или, наоборот, азиатского типа. Кто подходит – тем прямая дорожка на экран, а остальным надо ждать, пока возникнет спрос на их типаж.
Они обсудили киноактеров, снова вспомнили голливудских красавчиков с их миллионами долларов, повздыхали, поспорили, кто на свете всех милее, всех румяней и белее. Логично перешли к конкурсам красоты, и Римма Ивановна завела свою любимую пластинку «Разве сейчас то-то? Вот раньше, помню, было то-то…». Этот основной зачин у нее никогда не менялся, о чем бы они ни говорили. Просто вместо условного «то-то» вставлялось нужное слово.
– Да разве сейчас конкурсы красоты? Вот раньше, помню, были конкурсы так конкурсы! – Римма Ивановна прикрыла глаза. – Ах, я ведь была на финале первого в нашей стране конкурса красоты в «Лужниках». Какой там был аншлаг! Милицейское оцепление, люди с рациями на каждом шагу, толпы зрителей…
– Вы участвовали в конкурсе красоты и дошли до финала?! – изумилась простодушная Мила.
Римма Ивановна покрутила пальцем у виска:
– Ты с ума сошла? Я тогда уже замужем была, да и кто бы меня отпустил на такой конкурс, это же было дико неприлично по тем временам. Хотя на самом деле все оказалось очень мило, конкурс талантов был вообще как в пионерском лагере…
– Так себе таланты оказались? – уточнила Натка, которую по понятным причинам живо интересовал этот вопрос.
– Ой, да какие там особые таланты у самых обычных красивых девушек. – Римма Ивановна пожала плечами. – Хотя в том конкурсе Оксана Фандера участвовала, будущая известная актриса. Говорят, именно ей хотели отдать победу, но в последний момент выяснилось, что девушка не москвичка, у нее была одесская прописка. А конкурс-то заявили как московский!
– И что? Прокатили Фандеру из-за какой-то там прописки? – не поверила Мила.
– Прописка в советское время была вещью очень важной, – объяснила ей старшая коллега. – И – да, Фандеру, как ты говоришь, прокатили. Еще одну девушку сняли с конкурса из-за неблагозвучной фамилии – Елена Дурнева ее звали. Не могла же быть первой красавицей советской столицы какая-то Дурнева! А третья барышня, когда проверили ее паспорт, оказалась вовсе не мисс – замужняя и с ребенком. И звание «Московская красавица – 1988» получила шестнадцатилетняя школьница Маша Калинина. Какая на нее обрушилась бешеная популярность, вы не представляете! Ее снимали для журнальных обложек, брали у нее интервью, девчонку моментально узнала вся страна!
– Круто, – вздохнула Мила.
– Да как сказать. – Римма Ивановна снова повела плечиком. – Некоторые решили, что Калинина победила по блату – мол, не случайно у нее та же фамилия, что и у «всесоюзного старосты»…
– У какого еще старосты? – снова влезла Мила.
– Ох, молодежь, ничего-то вы не знаете… Был такой видный государственный деятель в советское время – Михаил Калинин, так недоброжелатели записали Машу в его родственницы и прямо преследовали бедную девушку – квартиру ее родителей осаждали, Калининым даже пришлось поставить решетки на окна.
– А что с этой Машей теперь? Надо погуглить. – Натка потянулась открыть браузер.
– Не надо гуглить, я и так знаю, верстала заметку про русских эмигрантов в Америке, – остановила ее Ольга. – Мария Калинина, чтоб вы знали, живет и работает в США. Она туда уехала еще в советское время, была моделью, снялась в нескольких голливудских фильмах, но особой известности не получила и сейчас держит в Лос-Анджелесе собственную студию йоги. Нормальная баба, заслуживает уважения. Не спилась, не спуталась с каким-нибудь мафиози, не превратилась в клушу. Живет, работает – молодец!
– Да, раньше были такие красавицы, а сейчас что? Тьфу, а не красавицы, – снова затянула старую песню Римма Ивановна. – И то сказать, сейчас их кто выбирает? Конкурсов полно, а в жюри сплошь выскочки, жулики да бизнесмены, присматривающие себе любовниц помоложе. Вот в наше время были члены жюри – о-го-го, сплошь знаменитости, уважаемые люди. «Московскую красавицу – 1988» вел Леонид Якубович, а судили Ирина Скобцева, Илья Глазунов, Муслим Магомаев… Сам Михаил Задорнов девочкам на сцене вопросы задавал…
– О, Задорнова я знаю! – обрадовалась Мила. – И о чем он их спрашивал?
– Я уже не помню, но было забавно. – Римма Ивановна призадумалась, но помотала головой: – Нет, совсем не помню…
Эти разговоры, то затихая, то опять возобновляясь, тянулись до перерыва. Потом все пошли обедать, а Натка задержалась, чтобы в отсутствие коллег позвонить по телефону с рекламного щита.
У нее еще не было четкого понимания, как нужно действовать, чтобы сдержать данное Сеньке обещание. Многообразие вариантов, затронутых в разговоре с коллегами, Натку запутало, и она поступила так, как всегда делала, когда не могла принять аргументированное решение: положилась на судьбу.
Рекламный щит, попавшийся ей на глаза так кстати, в минуту сомнений и тягостных раздумий, можно было считать знаком свыше. А почему нет? Там, на картинке, и небеса, и облачка, и ангелочки…
Натка открыла последнее фото в мобильном и, поглядывая на него, набрала со служебного телефона номер школы юных звезд.
У меня чуткий слух.
В шестом часу утра я проснулась от приглушенного, на грани слышимости, стука.
Определить источник и характер звука сразу не получилось. Сначала я подумала, что где-то в квартире капает вода. Это меня встревожило: я уже сталкивалась с такого рода техногенными катастрофами в отдельно взятом жилище и не забыла, как долго, дорого и нервно устранять их причины и последствия.
Я выбралась из кровати и прошлась по квартире, с подозрением присматриваясь к кранам и вентелям, даже заглянула под бачок унитаза. Нет, с сантехникой все было нормально. А еле слышный нервирующий стук продолжался!
Потом мне показалось, что я услышала стоны. Опять прошлась по квартире, заглянула к Сашке – дочь спокойно спала.
Наконец я догадалась приложить ухо к стене – и точно, звуки доносились с той стороны!
Я мысленно представила план дома, поняла, что квартира за стеной находится в соседнем подъезде и с сожалением вылезла из теплой мягкой пижамы, потому как она определенно не годилась для зимнего марш-броска – даже на короткое расстояние от одного подъезда до другого. Пришлось облачаться в джинсы, свитер и куртку.
Когда я вбивала ноги в сапожки-дутики, в прихожую выглянула сонная Сашка. Она зевнула и приятно удивилась:
– Неужто на пробежку?
– Вроде того. – Я не стала огорчать дочь отрицательным ответом.
Сашка фанатеет от ЗОЖ и без устали стремится обратить меня в свою веру. Я не то чтобы сопротивляюсь – у меня нет возражений против того, чтобы сохранить красоту и здоровье до глубокой старости. Просто неохота соблюдать все те многочисленные ритуалы, которые правоверные зожники считают обязательными.
К примеру, пробежка в серый и стылый предрассветный час, по-моему, больше навредит, чем поможет. Особенно если после нее мне не дадут горячего сладкого чаю с большим бутербродом или парой сырников, предложив позавтракать кашкой из льняного семени на воде и свежевыжатым соком сельдерея.
Собственно, именно поэтому мы с дочкой обычно завтракаем порознь. Я терпеть не могу сельдерей, а она слишком любит бутерброды и сырники, чтобы устоять против искушения таскать их с моей тарелки.
«Точно, вернусь – нажарю сырников», – подумала я и облизнулась.
С этой бодрящей мыслью я спустилась, перебежала в другой подъезд, поднялась к двери квартиры, соседствующей с нашей через стену, и придавила кнопку звонка. Он пропел что-то мелодичное из классики. Рулада стихла, и стали слышны стук, стоны и призывы на помощь.
Судя по голосу, звала и стонала старушка. Звонок она явно услышала, потому что прибавила громкости, но дверь не открыла и даже не подошла к ней. Я предположила, что бабушка не может двигаться.
К счастью, у меня в кармане был мобильник, в мобильнике – мессенджер, в мессенджере – общедомовой чат, а в чате – телефон управдома Игоря Андреевича. Пришлось этому доброму человеку тоже проснуться.
И вот что значит – бывший военный, да еще в звании полковника! Выслушав мой сбивчивый доклад, Игорь Андреевич ни словом, ни интонацией не дал понять, что недоволен ранним подъемом по тревоге.
– Подождите там, не уходите, пожалуйста, я буду через пару минут, – попросил он и действительно прибыл ровно через две минуты.
– Спасибо за бдительность, можете идти. – Настоящий полковник отпустил меня с поста под чужой дверью. – В квартире одна бабушка, ей восемьдесят два, она живет сама, но я позвонил ее дочери, она сейчас приедет.
