Игнашка и Верлиока
Анна Федотова
Игнашка получил от прабабушки неожиданный дар внушения, но пользоваться волшебством побаивается. Вдруг узнает кто? Да и навязчивые движения не дают покоя. Того и гляди, волшебство сорвётся. Однако по совету доброй соседки мальчик отправляется за Чёрное озеро учиться в школе ведьмаков. Пригодится ли ему дар, доставшийся от прабабушки? А, может, чтобы стать сильным одного лишь дара не хватит? Что это там трещит за деревьями, отчего притихли птицы вокруг, и даже ветер спрятался в ветвях? Зло близко, но, как говорится, затеял кашу – не жалей и масла.
Анна Федотова
Игнашка и Верлиока
Глава первая. В лодке
Лодка сама шла по тёмной воде. Игнашка держал весло лишь для виду. Лес вокруг погрузился в синюю тень. Луна расстелила через всё озеро серебристую дорожку. Берег впереди казался чёрной стеной, через которую даже с разбегу не перепрыгнешь. Игнашка вспотел, хотя его окружала сырая прохлада, но продолжал стоять посреди лодки, всматриваясь в туманную даль.
Он ещё не был ведьмаком. Дар, что достался от прабабушки Пелагеи, мальчик использовал осторожно, стараясь делать это только в исключительных случаях.
Например, когда он подрался с Дюхой, из-за того, что тот вздумал дразнить Игнашку. Навязчивые зажмуривания, обыкновенно, возникали, если он нервничал, и сам Игнашка даже мог их не замечать, зато замечали другие, причём это стало случаться всё чаще.
Мальчика раздражало, что, если он зажмуривал глаза, его волшебство сбивалось, но ещё сильнее бесило, когда кто-то делал ему замечание или смеялся. Вот и Дюха после сбивчивого ответа Игнашки у доски подразнил его.
– Что ты жмуришься как сова? – хихикнул мальчишка, пока Игнашка шёл по проходу между партами.
Внутри что-то вскипело и забулькало горячими пузырьками.
Он ударил по парте кулаком, желая заставить Дюху прекратить смеяться. Тот вскочил и схватил Игнашку за грудки. Игнашка ударил по рукам. Тут их растащили в разные стороны ребята. Урок был сорван. Учитель подозвал с дневниками их обоих. Когда Дюха, сопя, подал свой дневник, учитель открыл его и взглянул на Игнашку.
– Отдайте дневники, Иван Борисович, мы больше не будем, – сказал мальчик не отрываясь глядя учителю в глаза, изо всех сил пытаясь не допустить промашки.
Учитель сначала смотрел, нахмурившись, но потом слегка улыбнулся и протянул дневники ребятам.
Дюха взглянул на Игнашку с подозрением, но с тех пор больше и не думал дразнить.
Игнашка боялся, что про его дар узнают, станут вопросы задавать, к врачу поведут, да мало ли чего ещё, но никто даже не понял, что это он прогнал колдуна, когда тот поджёг баню соседки тёти Симы. Кроме Симы, конечно. Не знал мальчик, что она ведьма, а Сима, когда Игнашка пожар остановил, написала письмо, запечатала в конверт.
– Учиться тебе надо. То, что ты колдуна прогнал, очень хорошо, но считай, повезло. Ступай на Чёрное озеро, сам знаешь когда, и встань в лодку, она тебя до места доведёт. Отдашь моё письмо.
Игнашка знал. Ещё баба Паня его научила, что нужно идти на запад от первой звезды.
– Мама, папа, знайте, я учиться пошёл за Чёрное озеро, – сказал он родителям.
Те с улыбкой обняли его по очереди и отпустили. Так Игнашка и оказался в лодке, неторопливо скользящей по воде.
Глава вторая. Знакомства
Вскоре на берегу проступили силуэты деревьев. У самой воды в лунном сиянии, опираясь на палку, прохаживался туда-сюда невысокий человек. Подойдя ближе, Игнашка разглядел седую бороду и морщинистое лицо старика.
– Ага, – сказал тот, улыбаясь, – вот и ночной гость прибыл.
Штаны старика были закатаны до колена. Он вошёл в воду босиком и подтащил лодку к берегу, протягивая Игнашке ладонь.
– Дед Герман меня зовут.
– Игнашка, – ответил мальчик, бросив весло на песок и пожимая тёплую сухую руку старика.
Игнашка оглянулся на озеро. Вода больше не серебрилась в лунном свете. Огромный чёрный омут раскинулся под звёздами, казалось, сделай шаг, и проглотит.
Дед Герман обулся в короткие сапоги, поднял с земли фонарь, большой и стеклянный, со свечой внутри, и незаметным для Игнашки движением зажёг его.
– Ну идём, Игнашка, здесь недалеко. Расскажи пока, каким чудом в наших краях, – сказал старик, раздвигая кусты заострённой с одного конца палкой.
Игнашка достал из кармана запечатанный конверт, в котором лежало письмо, написанное тётей Симой, и подал его Герману.
– Вот, тётя Сима написала для тебя письмо. Что я внук Пелагеи, и что мне надо за Чёрным озером учиться.
Дед взял конверт, сунул за пазуху, кивнул и пошёл вперёд.
Игнашка зашагал следом за жёлтым, как масло, светом необычного фонаря.
«Как же всё-таки дед его зажёг?»
– Дед Герман, а ты колдун? спросил мальчик, наблюдая, как старик ловко петляет между деревьями и прыгает с кочки на кочку. Тот даже шагу не сбавил.
– Нет, парень, я охотник, – ответил дед.
– Охотник? – удивился Игнашка, – а чему же ты учить меня станешь?
– Не колдовству уж точно, – засмеялся дед, покрякивая, – а ты чему хотел?
Игнашка повторил шёпотом слова, сказанные дедом, и ощутил на языке кислый привкус досады.
«Как не колдовству?»
Он вздохнул и ответил.
– Я сильным хочу быть. Чтобы никого не бояться. Даже колдунов.
Дед остановился и повернул к Игнашке морщинистое лицо, приподнимая фонарь. В его глазах отражались огоньки, и взгляд казался весёлым.
– Сильным быть хорошо. Очень правильное желание.
Игнашка от гордости сжал кулаки, старик заметил его жест и покачал головой.
– Но сила наша не в кулаках. Она вот здесь, – он постучал по своей груди, – внутри.
Игнашка поглядел на свою грудь, потрогал её машинально, размышляя, есть ли у него внутри такая сила.
Герман осмотрелся, подсвечивая фонарём землю, чуть прошёл вперёд.
– Иди-ка сюда, – позвал он, – вот, знаешь, что за гриб?
– Мухомор, – обрадовался Игнашка, увидев красную в белых пятнах шляпку размером с тарелку.
Дед легонько стукнул своей палкой по ножке гриба, та согнулась, шляпка с хрустом отвалилась.
– Видишь? Ножка внутри полая, оттого и непрочно гриб стоит и шляпку свою плохо держит. Теперь сюда смотри, – старик указал палкой под маленькую ёлочку, опустил фонарь, подсвечивая стройный подосиновик с оранжевой, как апельсин, шляпкой.
– Это подосиновик, – со знанием дела заявил Игнашка.
– Да ты, я вижу, знаток, – похвалил дед, потрепав мальчика по волосам, а потом ударил по грибу палкой. Тот не пошатнулся. – Видишь, у этого гриба ножка цельная. Вот и нам, чтобы сильными стать, нужно внутри не пустоту иметь, как у мухомора. Чтобы внутренний стержень нас держал.
– А где его взять, дед Герман, – спросил Игнашка, вслед за стариком, подныривая под склонившийся над землёй чёрный ствол.
– Вырастить. Как этот самый гриб. Для начала научиться доводить начатое до конца. Вот ты из лодки вышел, а весло на землю бросил. Закончил дело? Нет.
У Игнашки загорелись уши. Он зажмурился раз, потом ещё.
«Как же так? Ну вот, невзлюбит дед Герман теперь».
Он оглянулся, а позади всё тьмой окутано, точно занавесом, и не видно, откуда пришёл. И тишь такая, что слышно, как ветерок на макушке волосы теребит. Ухнула сова откуда-то сверху, Игнашка чуть не подпрыгнул, заторопился догонять старика. Вскоре из-за пышных ёлок выглянул бревенчатый дом в два этажа с крыльцом. Когда Игнашка приблизился к крыльцу, занавеска на окошке первого этажа задёрнулась.
Старик распахнул перед Игнашкой дверь.
– Ну, входи, знакомиться будем.
Игнашка хотел спросить, с кем знакомиться, но это не понадобилось. Миновав тесные сени, он вошёл, повинуясь жесту Германа, в просторную комнату. Краем глаза успел заметить белую русскую печь, как в сказке, но внимание сразу же привлекла троица, что стояла посреди комнаты и с любопытством разглядывала Игнашку.
– Наш новый ученик Игнашка, прошу любить и жаловать, – сказал старик из-за плеча.
Впереди всех стоял смуглый мальчишка ростом Игнашке не выше подбородка, похожий на чёрного взъерошенного котёнка. Мальчишка сделал шаг навстречу, но его опередил самый высокий пацан лет тринадцати. Наверное, ему приходилось нагибаться, чтобы входить в дверь.
– Камыш, – сказал тот ломающимся голосом.
Игнашке сразу стало ясно, что его так прозвали за долговязую фигуру и копну волос цвета камыша.
– Семён Камышов, – продолжил парень. – Может, слыхал. И прадед, и дед, и отец у меня ведьмаки. И я скоро стану.
– Не, не слыхал, – ответил Игнашка.
– Пётр Зубов, – насупившись, сказал чёрненький мальчишка и протянул крохотную ладошку, однако руку пожал крепко.
– Да какой ещё Пётр? Петька Зуб и всё, – захохотал Камыш, а Пётр злобно стрельнул в его сторону чёрными блестящими глазами.
– Большой Мот, – сипло произнёс третий мальчишка. На фоне Камыша большим он казался разве что в ширину. Через кушак свесился обтянутый рубахой живот. – Матвей Большаков.
Игнашка протянул руку, и Большой Мот вяло её пожал.
На всех мальчишках были одинаковые серые рубашки без пуговиц, чёрные штаны и пёстрые кушаки. И никакой обуви.
– А теперь живо спать, сорванцы, – скомандовал из-за печи дед Герман. – До обеда валяться не рассчитывайте.
Мальчики попытались возмутиться, но старик на них цыкнул, и все поплелись к дальней стене.
Игнашка молча поднялся за ними по деревянной лестнице, ведущей к проёму в потолке, и очутился в менее просторной комнате без потолка. Стены заканчивались на уровне Игнашкиного роста и переходили в крышу. Вдоль стен стояли четыре деревянные кровати. Возле каждой – сундук размером с тумбочку.
– Твоё место, Игнашка, – сказал Камыш, указывая на ближайшую к лестнице кровать.
На сундуке возле кровати лежала серая рубашка, чёрные штаны и красный с пёстрым узором кушак.
