Додумать эту мысль Барсуков не успел.
Потому что в этот момент Младший техник предпринял вторую попытку гашения.
Ни света, ни тьмы. Ни даже их отсутствия. Даже осознания отсутствия света или тьмы нет.
«А где я?
Что со мной происходит вообще?
Я… умер? Так значит, вот она какая – смерть. Интересно, а боженька появится? Или черти? Ну да, мне скорее к ним положено, я сам этот путь выбрал. Да и ладно… Ну хоть кто-нибудь. А то это ничего уже задолбало.
А вдруг я перерожусь? Хотелось бы выбрать в кого именно, а то вдруг в пи**ра. Или в глиста. Или в еврея. Или снова в специалиста по… Нет, тогда уж лучше в глиста.
Но все равно радует, что смерть – это не конец. Я же ведь помню кто я. Я – Семен. Барсуков. Специалист по…»
И тут Младший Техник врубил гашение номер три.
Как хорошо и спокойно.
Волны… наверное, это ночь. Да, ночью темно.
А волны… волны – это море.
Я в море. Ночью.
Но ночью должны быть эти… звезды. А их нет. Наверное, пасмурная ночь. Тогда почему я в море? Хотя в море обычно мокро. Море мокрое, это его основная отличительная особенность. А мне не мокро. Мне вообще никак. Только… пшшш… пшшш… волны. Поднимают сознание, опускают. Поднимают. Опускают. Пшшш… Пшшш…
Да, именно сознание. Не тело. Нет ощущения тела. Но сознание-то есть, вот оно. Думает. Следовательно, существует. И все помнит. Вот оно, сознание по имени…
«Сема. Барсуков. Семечка. Семка. Барсук. Полосатый. И еще товарищ майор. Или, товарищ майора? Если майор – мой товарищ, то я… тоже майор? Именно так. Это все я. Ага, дважды майор Российской Империи. Вернее, герой. Дважды. Или федерации? Республики? Царства, княжества… мм… союза? Блин, как же моя Родина в текущий момент времени правильно называется? А, неважно. Главное – Родина. Отчизна. Тогда почему я не там, а здесь? И что я здесь делаю? И где оно, это здесь?»
Волны… пшшш… пшшш…
«Странно. Когда вверху – сосредоточиться легче».
Пшшш…
«Итак. Меня зовут. Семечка. Пшшш… Барсук. Пшшш… я барсук? А где моя норка? Родная… родина… моя нора – моя родина? Моя родина – нора?
А внизу… почти нельзя. Думать… Нужно собраться и попробовать остаться на гребне во…»
Четвертая попытка гашения. Техник использовал вследствие раздражения из-за внеплановой переработки самое ударное из подручных средств.
Сознание по имени Семечка падает в темноту.
По пути вспоминая, почему Семечка. Так его когда-то называла мама.
4
За много километров от места гибели Барсукова творилось нечто на первый взгляд непонятное. Даже жуткое.
Дмитрий Оболенский сидел в неудобном кресле с колесиками, стоящем в маленьком совершенно белом кабинете. Глаза его были устремлены в одну точку. Из уголка рта свисала тоненькая ниточка слюны. Руки забинтованы. И крепкими ремнями притянуты к ручкам кресла.
В кабинет вошли двое.
– Релаксация? – спросил человек в хорошем костюме. – В реабилитационной капсуле?
– А у вас есть другие варианты? – ответил вопросом на вопрос человек в костюме отличном.
– Год?
– Лучше три.
– Согласие ближайших родственников получено?
– Они и настояли. Отец. Даже пропихнули вне очереди. По блату.
– Хе-хе, замечательно. Рекомендация. Три года в капсуле, по госпрограмме «Реабилитация наркозависимых суицидально настроенных граждан». Гонорар за обследование перечисляйте по ранее присланным реквизитам.
– Хорошо, коллега. От имени корпорации выношу вам благодарность за верно принятое решение.
– Не за что. Это моя работа.
– Передайте историю болезни аналитикам. Пусть разрабатывают сценарий.
– Все уже готово, – человек в хорошем костюме усмехнулся. – Вот файл.
Человек в отличном костюме скользнул взглядом по планшету.
– Маг Огня? Вы уверены?
– Я не вникал. Такой результат выдали аналитики. Да и не все ли равно?
– Да… Действительно. Хорошо. Одобряю. Идем к следующему.
И двое вышли из белой комнатки. А третий остался. Он все так же сидел, не шевелясь, и бездумно пялился в стену.
А потом пришел большой медбрат с квадратной челюстью и низким лбом. И куда-то увез Дмитрия Оболенского. Одно колесико кресла вихляло и скрипело, но медбрат не обращал на это внимания. Он делал только то, что ему сказали, а чинить инвентарь команды не поступало.
Через несколько часов безвольное обнаженное тело лежало в открытой капсуле очень футуристического вида. Именно здесь телу придется провести ближайшие три года. В гигантском гулком зале во все стороны уходили в неведомые дали ряды таких же капсул. Самоубийц-наркоманов много. Далеко не в каждой из этих капсул находился человек с подобным диагнозом. Но во многих.
Реабилитационная индивидуальная программа была разработана, утверждена и загружена.
У тела под присмотром зевающего врача суетились два техника-киргиза. Очень похожих на техников-японцев, в этот самый момент обслуживающих мозг Семена Барсукова на другом краю Земли.
– Чего вы возитесь? – недовольно спросил доктор. – У нас на сегодня еще девятнадцать подключений.
Наезд был необоснован. Движения техников, отточенные многолетней практикой, поражали четкостью и слаженностью действий. Старший техник покосился на доктора, что при его разрезе глаз было незаметно, и ничего не ответил. Начальники приходят и уходят, а техники требуются всегда.
К телу подсоединили катетеры для кормления и вывода отходов жизнедеятельности, обложили массажными валиками, руки опутали сетью внутривенных инъекций. Подключили полсотни датчиков. Наладили установку принудительного дыхания.
Старший техник сверился с протоколом и кивнул младшему. Оставалось выполнить всего два этапа и тело Дмитрия Оболенского подключат к Грязи. Но сделать это можно только через подпись врача, обязанного проверить комплектность сборки и готовность пациента к переходу.
Доктор, бывший явно с бодуна и находящийся в предвкушении вечернего продолжения пирушки, не глядя тыкнул в планшет. Готово. Цифровая подпись заняла надлежащее место.
Старший техник подсоединил к нейро-кибер-разъему в бритом черепе Оболенского толстый контактный шлейф. Магниты хищно чавкнули, нано контакты срослись. Младший нажал большую красную кнопку на капсуле, запуская процесс консервирования.
Крышка с легким шипением задвинулась.
Капсула стала наполняться питательным физраствором. Но окошек в ней не было, и техники этого уже не видели. Да и не интересно им это было, они свою работу выполнили. Техники вообще уже отвернулись и шли к следующей ждущей подключения капсуле.
Доктор слегка задержался. По инструкции необходимо дождаться зеленого светового сигнала на капсуле, говорящего о том, что подключение прошло в штатном режиме, и поставить очередную подпись.
Светодиод позеленел. Врач потыкал пальцем в планшет, попав в нужное место только с четвертой попытки.
Потом убедился, что на него не смотрят. Быстрым движением, никак не соответствующим человеку с сильным похмельным синдромом, прилепил снизу капсулы брусок, очень похожий на серый пластилин. Другой рукой воткнул в него тонкую блестящую иголку.
Громко рыгнул и, шатаясь, поспешил за техниками.
Потоки освежающих стимуляторов хлынули в вены подключенного к нейросети тела, вымывая релаксанты. Дмитрий осознал себя.
5
Но не где находится и что тут делает. Растерянно огляделся, припоминая, как именно он здесь оказался. И где именно это самое здесь находится. Не вспомнил.
– Дмитрий, позвольте приветствовать вас в технической локации мира Грязь. Меня зовут Ольга. Я Ваш куратор-психоаналитик.
Он дернулся. Нет. Совсем не похожа на ТУ Ольгу. Просто тезка. Просто совпадение.
Кабинет, заставленный дорогой кожаной мебелью, никак не походил на техническую локацию. Зато психоаналитик Ольга – типовая бизнес-леди – как раз соответствовала заявленному статусу.
Она встала и протянула будущему пациенту узкую ладошку с аккуратным неярким маникюром. Миниатюрная хрупкая женщина в строгом деловом костюме, изящных золотых очках и с туго стянутыми на затылке волосами. Так туго, что казалось именно из-за них с губ женщины не сходит вечная профессиональная улыбка.
Робко взяв протянутую ладошку, Оболенский бережно ее сжал. За предыдущие годы… ну, доинсультовые годы, он привык контролировать свою силу. Армейские биоимпланты увеличивали ее пятикратно.
Походя, совсем незначительно удивился тому факту, что снова видит, слышит, нормально двигается. Даже не удивился, а так, отметил про себя, не придав этому факту значения.
Женщина указала Дмитрию на удобное кресло, нисколько не походящее на ожидаемую кушетку, и зашелестела страницами.
– Вкратце введу вас в курс дела. Обрисую наши общие цели, задачи, пути. Если возникнут вопросы, задавайте сразу, по ходу разговора.
– Хорошо, – ответил Оболенский. И не узнал свой голос. Он стал… никаким. Чужим. Будто синтезированным. Прокашлялся. И повторил, уже уверенней: – Хорошо.
– Итак, наша цель… – Ольга странно глянула на Дмитрия поверх очков. – Избавление от гипертрофированного комплекса вины, повлекшего тяжелые последствия в виде пристрастия к наркотическим веществам и суицидальным наклонностям. Семь попыток самоубийства, если я не ошибаюсь?
– Девять, – буркнул Оболенский.
– Странно, у меня зафиксированы семь.
– Два раза меня отец спасал. Не стали разглашать.
– Ясно. Что ж, мне кажется, на самом деле вы вовсе не стремитесь расстаться с жизнью. Вы просто пытаетесь таким образом привлечь к себе внимание, нарочно подгадывая моменты, что бы вас успели спасти в самый последний… ммм… момент.
Дмитрий пожал плечами и ничего не ответил.
– Несколько клинических смертей от передозировок и почти удачных самоубийств. Инсульт. Почти полная парализация.
Он мрачно смотрел в пол. Молчал.
– Что ж, ваш случай вполне типовой, хоть и с некоторыми нюансами. Нашими специалистами давно разработан метод лечения подобного комплекса заболеваний. Через три года будете как новенький.
– ТРИ ГОДА???
– Три года – срок максимальный. Возможно, справимся быстрее.
– Я не хочу завязнуть на три года в дурацкой игрушке! Я не один из тех психов, что меняют реальность на виртуальность!
– Тише, тише… Ваша агрессия – результат подорванной наркотиками и постоянными стрессами нервной системы. Чистку организма мы уже произвели, теперь необходимо снять психологическую зависимость. А для этого требуется время. И осознание возможности существования без химических стимуляций. Отсутствие даже малейшей возможности достать дозу, где бы то ни было. У меня написано, что за вас дали согласие на реабилитацию. Вашим поверенным выступал ваш отец.
– Да понимаю я это все! Но… ТРИ ГОДА?
– Как я уже сказала, возможно, результат будет достигнут и раньше. Присядьте, зачем вы встали? Расслабьтесь. И расскажите, что с вами произошло?
– А разве у вас не написано… там? – Дмитрий кивнул на аккуратную стопку бумаг, лежащую на столе. Вот ведь… Цифровой мир, в котором продолжают пользоваться бумажными носителями. Чудно.
– Написано, – согласилась женщина. – Но важно услышать от вас. Как вы сами воспринимаете и понимаете случившееся. С того момента, который сами считаете первотолчком.
– С рождения?
– Так глубоко мы пока опускаться не будем. Может, со временем. Начните… ну… нет, выбирайте сами. Это очень важно.
– Хорошо… слушайте.
6
Форум.
Автор: Дидда Оль Доктор
Тема: Расы других регионов.
«Уважаемая администрация! У меня вопрос-предложение. В нашем секторе не реализованы замечательные расы, имеющиеся в других странах. Их нет даже на платной основе. Дело в том, что я – в душе экспериментатор. Все хочу попробовать на себе. Это мой сто сорок третий персонаж за десять лет игры. Я играл уже практически всеми расами и классами доступными в РФ, включая не очень дорогие платные. Такими темпами, через два-три года, мне придется выходить на второй круг. Или переезжать в другую страну, что согласитесь, будет неудобно. В связи с вышеизложенным, прошу Вас рассмотреть вопрос об открытии на территории российского сектора Грязи, доступа к бесплатным расам других секторов. Ведь технически это вполне осуществимо, я узнавал. Игроки! Прошу, апайте тему, ведь как интересно постоянно быть разным! Администрация, этот шаг в сторону игрового сообщества, добавит вам популярности и привлечет множество новых пользователей! Ведь вы же упускаете потенциальную прибыль! С уважением и надеждой, Дидда Оль Доктор».
«Первый, нах!»
