Ответная вспышка ярости затрагивает даже Кармелу: девушка испуганно отшатывается назад. Только Нико продолжает сидеть и улыбаться; усатый выпячивает мускулы и рвется вперед, толстяк вклинивается между ними как барьер.
– Я тебя убью, пидор!
– Прекрати, Херардо… Оставь его! Он же нарочно!
– Еще одно слово, и он получит второй фингал!
– Тебя они не трогали? – спрашивает Нико, словно не замечая стражей порядка.
– Меня обыскали. – Мужчина и девушка обмениваются понимающими взглядами. – Но со мной все в порядке.
Полицейские наконец успокаиваются. Они как будто чего-то ждут. Нико потирает челюсть и улыбается:
– Какие вы нервные, мужики. В мое время мы, черт подери, так себя не вели. Мы обладали демократическим самосознанием…
– Ты никогда не был полицейским, пидор, – кричит усатый. – Все, что ты сделал, – это опозорил своего отца и запятнал честь мундира.
– Но теперь, – продолжает Нико, не обращая внимания на оскорбления, – теперь вы вляпались, верно? Происходят некоторые события, а у вас, долбаков, нет никакого объяснения… Вы только наблюдаете, как порядок сливается в унитаз. И нервишки начинают шалить – что, не так?
– Нико, дам тебе совет, – вмешивается толстячок. – Отвечай на вопросы, сам вопросов не задавай.
– Для вас я «сеньор Рейноса», – поправляет художник. – Не забывай: я ведь не фараон и никогда им не был. Корпоративный дух – это не про меня.
– Корпоративный у тебя разве что зад, – ухмыляется усатый: Кармела догадывается, что он предпочел путь насмешки, чтобы спрятать гнев, уродующий лицо.
– Бездарно работаете, мужики, – определяет Нико. – Прямиком отсюда я отправлюсь к своему адвокату, чтобы заявить о пытках и гомофобии, имеющих место в вашем участке. – Досадно лишь, что я не знаю, застану ли своего адвоката, когда выйду… Откровенно говоря, я вообще не знаю, что застану, когда отсюда выйду. Вы уже позвонили семьям?
– Заткнись, – предупреждает толстяк.
– Ладно, только оставьте в покое эту сеньориту. Это я ее впутал. Она тут вообще ни при чем и ничего не знает. Отпустите ее…
– А ты? Что ты знаешь? – продолжает давить усатый.
– Не знаю, что и сказать, приятель. Если я скажу, что ничего, вы мне не поверите.
– Подтвердите ваши слова правдой. – Эту фразу произносит мужчина, только что появившийся в комнате.
Вошедший невысок ростом, на нем темный костюм и коричневый галстук. Его лицо знакомо Кармеле, девушка видела его по телевизору, в подъезде радиостанции «Твоя музыка FM». А теперь она вспоминает, что видела его и раньше. Этот мужчина мелькал в новостях весь день, как анонимный участник трагических событий: сначала Ферруэла, потом радио… Лицо как будто сплющено килограммами ответственности.
– Добрый вечер. Простите за задержку.
– Чтоб меня… Что это за индюк? Ваш адвокат или мой адвокат? – интересуется Нико.
Мужчина в костюме занимает место рядом с компьютером и сразу же начинает стучать по клавишам; слова Нико заставляют его прерваться.
– Под умника косит, – поясняет усатый.
– Я кошу под умника всякий раз, когда полицейские незаконно врываются в мой дом, выволакивают меня вместе с моей гостьей и тащат в участок, чтобы сообщить мне, что я являюсь пидором, – поясняет Нико.
– Это вовсе… – оправдывается толстяк, но мужчина в штатском поднимает маленькую руку.
– Сеньор Рейноса, вы правы. Честно говоря, эти двое дожидались меня, чтобы я все надлежащим образом разъяснил вам и сеньорите Гарсес. Меня зовут Хоакин Ларедо, я работаю в Европоле, отвечаю за Испанское отделение по кризисным ситуациям, и по указанию Министерства внутренних дел мне предписано сотрудничество с Гражданской гвардией.
– «По кризисным ситуациям»… – Нико обдумывает услышанное. – Вам поручено уладить проблему с недовольными, которые на площади Нептуно вступают в столкновение с отрядами по борьбе с беспорядками?
Вежливая понимающая улыбка – единственный признак, что Ларедо улавливает и разделяет (отчасти) иронию Нико.
– И да и нет. Но, боюсь, у нас мало времени. Поэтому я сразу же перейду к сути проблемы.
– Лучше сказать «возьму быка за рога». Более обиходное выражение.
– Благодарю, сеньор Рейноса. – Еще одна улыбка.
Кармела понимает, что Ларедо переживает куда более сильный стресс, чем все полицейские, вместе взятые, что он достиг той грани, за которой мелкие подколки его даже не задевают. Кармела воспитана в почтении к властям, в страхе перед теми, кто отдает приказы; теперь она охвачена липкой болезненной паникой.
Еще несколько ударов по клавиатуре – и Ларедо поворачивает экран ноутбука. На экране фотография.
– Карлос Мандель. Профессор зоологии и это… это…
– Этологии, – договаривает Кармела.
Ларедо кивает с довольным видом. Он как будто впервые обращает внимание на девушку и теперь расточает любезности:
– Спасибо, сеньорита. Вас не затруднит объяснить, что это за специальность?
– Изучение поведения животных.
– Вот как, поведение животных, – повторяет Ларедо, как будто это ответ на загадку. – А примеры можете привести?
– Только не про фараонов с этого участка, – просит Нико.
– Рейноса… – предостерегает толстяк, но Ларедо делает успокаивающий жест.
Отвечая, Кармела теребит кончики шейного платка:
– Ну… Например, если пчела летает или садится – это ее поведение… Или если группа муравьев отправляется искать пищу. Или брачные ухаживания птиц, миграция китов, забота о детенышах – все это типы поведения… Этолог их изучает и формулирует теории.
– Что ж, отлично, – одобрительно замечает маленький человечек, точно преподаватель на устном экзамене. – И Карлос Мандель был в этом деле экспертом.
– Экспертом мирового уровня по поведению насекомых, – подтверждает Кармела.
Ларедо опускает взгляд. Кармеле кажется, что он проверяет ее ответы по записной книжке или по смартфону.
– Учеба в университете Комплутенсе, диссертация в Дейвисе, Калифорния… Там он вступает в связь со студенткой-токсикоманкой, которая впоследствии умирает… В начале девяностых возвращается в Испанию и получает кафедру. Неутомимо путешествует, читает лекции, проводит исследования… Автор книги «Обусловленная свобода». Я помню эту книгу… лет восемь или десять назад о ней много говорили, она вызвала столько споров… Затем Мандель сближается с преступными группировками. Его обвиняют в связи с несовершеннолетней Фатимой Кройер… Вот тебе и эколог.
– Этолог, – поправляет Нико.
– Оправдан за недостаточностью доказательств, – не обращая внимания, продолжает Ларедо.
– А еще потому, что семья Фатимы решила замолчать эту историю, – встревает Нико.
– Ага, так вы ее знаете. – Ларедо заменяет фотографию профессора лицом девушки, очень симпатичной, картинку портят только избыток пирсинга и мешки под глазами. – Я имею в виду Фатиму Кройер. Сейчас ей двадцать пять лет, уже совершеннолетняя. Однако и сейчас является наркозависимой, а помимо этого, она поэт, фотограф и участница незаконного формирования. Нико, вы с ней знакомы?
– Виделись пару раз.
– А вы, Кармела?
– Нет.
– Все ясно. – Ларедо вскидывает брови, как будто участвует в семейной сцене или у него внезапно прихватило живот. – Затем Мандель некоторое время живет с художником… Тут появляетесь вы: Николас Рейноса. Бывший полицейский, служащий Национального бюро по трудоустройству…
– Гомосексуалист и красный, – добавляет Нико, однако на сей раз Ларедо не улыбается.
– Шесть лет назад Мандель оставляет свою работу и друзей. Ему ставят диагноз «депрессия», он проходит курс лечения в… Спустя еще четыре года Мандель надевает петлю на шею в собственном доме. Все верно?
– Вам виднее. – Нико пожимает плечами. – А вот мне бы хотелось узнать, какая, на хрен, связь между Манделем и нашим задержанием?
– Успокойтесь… сейчас мы до этого доберемся. – Ларедо разворачивает ноутбук к себе, быстро пробегает по клавишам, а потом поднимает от экрана свои большие голубые глаза, в которых как будто навеки застыл испуг. – Нико… Кармела… Мы подходим к очень деликатному моменту. Можете называть меня Хоакин.
– Очень приятно, Хоакин, – отвечает художник. Ларедо смотрит на него с подозрением.
– Как я и сказал, мы подошли к сложному моменту. К уличным беспорядкам добавились несколько убийств в Мадриде. Мы не знаем, какая между всем этим связь. Дело очень серьезное. Поэтому мне бы хотелось, чтобы вы мне помогли.
Ларедо смотрит на обоих. Кармела ждет, как отреагирует Нико, и кивает, когда кивает он.
– Отлично. Нико, вы узнаёте этот предмет? – Ларедо вновь поворачивает экран. Теперь на нем веб-камера, прикрепленная к стволу дерева. Следующий кадр: тот же самый объект, но в хорошем разрешении, помещенный на столе рядом с металлической линейкой, в качестве вещественного доказательства.
– Похоже на веб-камеру, – определяет художник.
– Это она и есть, – заверяет Ларедо. – Модель IP, уже устаревшая, такие передают изображение прямо на компьютер. Ваша камера?
– Моя? Нет.
Ларедо тратит очень ограниченное время на кивок. Но сразу же меняется в лице, как будто каждая секунда для него – это банковский чек.
– Нико, зачем вы поместили эту камеру и еще две такие же на деревья в окрестностях Ферруэлы и когда вы это сделали?
– Я сделал? – удивляется Нико.
– На них ваши отпечатки пальцев.
В наступившей тишине Кармела слышит далекий вой сирен и звонки телефонов. Нико Рейноса чешет свежие рубцы и смотрит в пустоту.
– У меня нет объяснений.
Ларедо снова кивает и дает знак полицейским.
– Уведите их. Но сами ими не занимайтесь. Снаружи ждет моя команда: спросите Де Сото. Пусть они поработают.
Кармела едва понимает, что происходит: она видит, как Нико подхватывают под руки и силой выводят из комнаты.
– Это… право… нарушение… – хрипит Нико.
Ларедо впервые открывает зубы в улыбке, но отвечает все тем же вежливым тоном:
– Ему даже в башку не приходит, какие еще правонарушения мы намерены совершить. Скажите Де Сото, что они нужны мне живые и в сознании.
Усатый полицейский хватает Нико за волосы, его тащат к двери.
– Да бросьте вы, Хоакин, – успевает выкрикнуть Нико, поравнявшись с Ларедо. – Я просто медленно говорю… обещаю вам…
– Прекрасно. – Ларедо быстро меняет решение. – Тогда верните сеньора Рейносу на его место, а ее уведите. В ее случае не важно, останется ли она в сознании…
Толстяк, не глядя на Кармелу, тянет ее за локоть, поднимает со стула. Кармела кричит. Стул падает на пол, Нико сражается со вторым полицейским.
– Да вы что, вообще охренели?! – (Его усмиряет захват усатого, придавивший плечо и горло). – Я скажу, мать вашу! Ну хватит! Расскажу все, что знаю!
Ларедо благодушно раскидывает руки – как продавец, готовый принять от клиента оплату в любой форме:
– Я рад, Нико. Так мы потратим меньше времени. Я уже говорил, что мы находимся в ситуации национальной катастрофы. Конституционные гарантии прав и свобод потеряют свою силу через… – Ларедо сверяется с часами. – Через один час. Президент обратится к народу, и будет объявлено чрезвычайное положение. И комендантский час. В Лондоне уже объявили. Так что, пожалуйста, давайте попробуем… как это? «Быка за рога»? Садитесь и рассказывайте.
Нико Рейноса рассказывает, ни на кого не глядя. Кармеле все-таки не кажется, что он по-настоящему напуган. А вот она – да.
– Два дня назад я получил запрограммированное письмо от Карлоса Манделя. Он поручил мне съездить в одно хранилище ценностей на улице Альберто Алькосер, называется бюро «Корбетт». У них там бронированные ячейки. Мандель предоставил мне полный доступ, чтобы я забрал коробку, которую он поместил на хранение незадолго перед смертью. В коробке лежали три видеокамеры, USB-диск и написанное от руки письмо. В письме Мандель сообщал, что он задумал провести посмертный эксперимент в конкретный день и час и если я получил его мейл, это значит, что воплотить задуманное должен я. Задание состояло в том, чтобы разместить камеры в Ферруэле, в точно указанных местах, до шестого сентября, и оставить их включенными.
– Вы были знакомы с устройством IP-камер?
– Это веб-камеры, которым не нужен компьютер. Они сами обрабатывают изображение и отправляют на IP-адрес. Мандель использовал такие для своих экспериментов.
– Как вы узнали, где размещать камеры?
– В коробке лежала подробная карта. Я должен был повесить камеры на ближайших к указанным местам деревьях и направить в определенную сторону.
– А что потом?
– Сегодня я должен был связаться с профессором Кармелой Гарсес и передать ей IP-адрес, записи с камер, а также флешку. Я решил, что это какой-то этологический эксперимент. И выполнил все инструкции. Позвонил Кармеле, она приехала, я отдал флешку и записи. А потом и вы заглянули на огонек.
Ларедо не отвечает на широкую улыбку Нико.
– Вы смотрели записи?
– Нет, – без запинки отвечает Нико. – То есть я начал смотреть, но это же скукотища: лесные поляны и птички.
– Где находится коробка и письмо Манделя?
– Ой. Я их сжег.
