(Две недели до убийства)
Пожарный инспектор появился словно ниоткуда. Только что Марис, вольно откинувшись в кресле, просматривал неоплаченные счета и складывал их в угрожающе растущую стопку, как вдруг в дверном проеме возник тощий немолодой мужчина в обвислом сером пиджаке с оттопыренными боковыми карманами. Задержать его в пустой приемной было некому. Черт, почему он не запер вход в агентство?
Инспектор, не дожидаясь приглашения, подошел к столу и с осуждением указал на деревянную курительную трубку, вставленную в тяжелый декоративный держатель.
– Вам известно, что курение в общественных помещениях запрещено?
Марис с трудом сдержал раздражение. Или подумал, что сдержал.
– Здесь не общественное помещение, а мой личный офис. И я не курю. Вообще. Эта трубка декоративная.
Инспектор повел большим ноздреватым носом с синими прожилками, отчетливо выделяющимся на лице с нездоровой пористой кожей, и повернулся в сторону камина открытого типа, в котором предательски дотлевали остатки бумаг.
– Откуда же тогда запах дыма? А ваш камин – тоже декоративный? И при этом на потолке отсутствует противопожарный детектор.
– Это… это случайно. Я не пользуюсь камином. Тут нет дров. В доме центральное отопление. И вообще – моя фирма только арендует помещение. Обращайтесь к хозяйке. Она располагается этажом выше, прямо надо мной.
Хозяйку он упомянул не без доли злорадства. Хочет, чтобы ей платили вовремя, а свою часть обязательств не выполняет – даже детектор не установила! И из окна при восточном ветре дует так, что бумаги со стола слетают. И… он представил, как, прежде чем навсегда покинуть офис, гордо выложит ей список претензий. Да хоть прямо сейчас! Как только отделается от назойливого инспектора. Дать ему двадцатку на опохмелку? Но сейчас даже такая сумма казалась непозволительной роскошью. На эту последнюю двадцатку можно было вполне прилично поужинать самому.
Инспектор нахмурился, и прожилки на его носу проступили заметней.
– К хозяйке я еще зайду. А пока… пока составлю акт о зафиксированных при осмотре нарушениях. Кстати, покажите мне журнал инструктажа сотрудников по пожарной безопасности. Он у вас, надеюсь, не декоративный?
«Не декоративный, – хотел ответить Марис, – потому что его просто не существует. И если ты сейчас не выметешься, я просто вышвырну тебя вон». Стиснув зубы, он встал с кресла, шагнул к тщедушному инспектору вплотную и, глядя на него сверху вниз, процедил:
– К сожалению, ваш визит у меня не был запланирован. Приходите завтра, и мы все обсудим. А сейчас мне надо срочно покинуть агентство. Такая уж, извините, у меня работа.
– Но…
Маленький и физически слабый человек не может не испытывать в подсознании страх, когда к нему приближается крупная и мощная особь. Этот прием Марис в свою полицейскую бытность нередко применял во время допросов, и почти каждый раз он неплохо срабатывал. Инспектор испуганно попятился и, только оказавшись на безопасном расстоянии по ту сторону двери, выкрикнул сбивающимся на фальцет голосом, что обязательно придет завтра, и уж тогда…
Марис хотел вернуться к письменному столу, но на полпути остановился. Мысль об ужине, как приманка для хищника, разбудила в желудке требовательно заурчавшего зверя. Что, в конце концов, удерживает его здесь, кроме удобного кресла? И еще, кажется, ощущения, что никто его не ждет в другом месте.
Он снял с крючка легкую осеннюю куртку и потянулся к дверной ручке, когда она стала опускаться сама. «Опять этот чертов инспектор», – подумал он в полной готовности окончательно выдавить неугомонного человечка, но вместо него в дверном проеме возник спортивного сложения мужчина. Такого определенно не выдавишь массой. На его висках заметно пробивалась седина, элегантно гармонирующая с добротным серым костюмом. Налоговик или судебный исполнитель, сразу определил Марис. Скорее, судя по дорогим часам, судебный исполнитель. Интересно, по какому долгу? Слетаются, как мухи на запах меда. Только кроме запаха взять с него все равно будет нечего!
Пришедший, не церемонясь, оглядел помещение, прошел к столу, сел в кресло для посетителей и только тогда, казалось, обратил внимание на Мариса.
– А у вас здесь уютно, – похвалил он. – Располагает к доверительному разговору.
Он поудобней устроился в кресле, словно все время в мире принадлежало ему одному. Похоже, избавиться от него будет сложней, чем от пожарного инспектора.
– Знаете, я как раз собирался…
– Ни в коем случае! – перебил мужчина. – Ничего не меняйте. У вас прекрасный интерьер. И ваша трубка! Это просто шедевр. Она же из бриара? Можно?
Не дожидаясь разрешения, он провел пальцем по лакированной поверхности и одобрительно кивнул.
– Отличный атрибут для частного детектива.
– Я не частный детектив, – поспешно вставил Марис.
Получить лицензию, несмотря на юридическое образование и пятнадцатилетнюю работу в полиции, до сих пор мешало одно маленькое обстоятельство, о котором он предпочитал не вспоминать. А новый посетитель, похоже, готовился вбить последний гвоздь в крышку гроба его предпринимательской деятельности.
– Я в курсе, – подтвердил посетитель. – Хотя вывеску с названием вы не установили. Агентство ЧС. Это же не ваши инициалы? Я бы расшифровал аббревиатуру как… Агентство чрезвычайных ситуаций! Угадал? Как раз мой случай. Поэтому мне вас и порекомендовали. Уверен, мы с вами сможем прекрасно договориться.
– Договориться? Так вы… – «не собираетесь прикрывать мою лавочку», едва не сорвалось с языка Мариса, но он вовремя прикусил язык. Вдруг это настоящий и, судя по наручным часам, весьма состоятельный клиент? Или все-таки это изощренный способ проверки деятельности агентства с легкой руки кого-то из бывших товарищей по работе?
– Вы сказали «по рекомендации». Можно полюбопытствовать – чьей именно?
– Видите ли, – мужчина задумчиво почесал подбородок, – этот человек просил не упоминать его имя без крайней необходимости. И если я назову его, вы легко раскроете и мою личность. А я предпочел бы сохранить инкогнито, если мы не договоримся. Вы же еще не сказали, что готовы мне помочь.
– Смотря в чем заключается ваша чрезвычайная ситуация.
– Может быть, вы тогда для начала все-таки сядете? – предложил мужчина. – А то как-то неудобно получается.
– Да, конечно.
Марис уже взялся за спинку кресла, когда отчетливо уловил какое-то движение за входной дверью. Это вполне мог быть вернувшийся инспектор. Или хозяйка дома. Да хоть сам Римский папа! Он быстро вышел в приемную и повернул дверную щеколду, лишь на долю секунды опередив опускающуюся ручку. Неведомый гость безуспешно надавил на дверь снаружи, посопел пару секунд и наконец удалился, а Марис с облегчением вернулся к своему креслу.
– Итак?
Посетитель помедлил и еще раз внимательно осмотрелся, словно оценивая окружающую обстановку. Марис мог бы поклясться, что от этого взгляда не ускользает ни малейшая деталь. Ни резьба на потертом, но вполне респектабельном старинном столе из натурального деревянного массива, ни комод из того же гарнитура, ни затейливая чугунная полка камина. Все это досталось Марису как приложение к арендованному офису. Только кожаное кресло для него выбирала Лига. При покупке он, скрепя сердце, заплатил непомерную сумму, и сейчас впервые подумал, что трата стоила того. На лице мужчины отразилась гамма выражений – от сомнения до полной решимости идти до конца – и он слегка наклонился вперед:
– Дело в моей жене.
– То есть проблема у вашей жены? – на всякий случай уточнил Марис, уже с разочарованием предугадывая дальнейшее. Речь наверняка пойдет о банальной супружеской неверности и документальном подтверждении этого. В лучшем случае – о слежке за супругой. То есть как раз о заурядной деятельности частного детектива.
– Да нет. Проблема, боюсь, у меня. Сейчас я вам по возможности в общих чертах изложу обстоятельства, и вы скажете, беретесь за дело или нет. Если нет – я просто заплачу вам за ваше время, и мы разойдемся. Сколько вы берете за час? Сто евро, двести?
– Ста будет достаточно, – кивнул Марис, подумав, что ему-то как раз спешить некуда, и выразительно посмотрел на часы.
Глава 2
МАРИС
(Две недели до убийства)
Мужчина еще раз провел пальцем по курительной трубке на столе и посмотрел куда-то в угол комнаты на едва заметное пятно между потолком и стеной.
– Как вы, наверное, догадываетесь, я человек довольно успешный. Да и к вам вряд ли обращаются другие. И еще я очень осторожный, как почти все финансисты. Неосторожным у нас долго не продержаться. Любые действия я тщательно продумываю, консультируюсь с профессионалами, лучшими в своей отрасли. Это вошло у меня в привычку, даже при выборе еды в ресторане. Изменил этой привычке я, кажется, только один раз. Когда познакомился со своей будущей женой. Она была…
Он выудил из кармана телефон и скользнул пальцем по поверхности. На экране на секунду мелькнул портрет женщины, но посетитель, видимо, вспомнив о сохраняемой анонимности, быстрым движением пальца смахнул изображение и слабо усмехнулся.
– Видите, не удержался. Она… она красивая и умная. Что по стереотипу довольно редкое сочетание. Мы познакомились на одной очень представительной тусовке у посла, куда по определению не могли попасть случайные люди, и уже одно это останавливало меня от каких-то сомнений. Гордая, но не требовательная и коммуникабельная, всегда находящая правильные слова. О такой жене можно было только мечтать. Потом были новые тусовки, цветы, романтический ужин… Не буду утомлять вас сентиментальными деталями. У меня голова шла кругом. Кажется, я очнулся только, когда уже был женат со всеми вытекающими, в том числе с брачным контрактом. Очнулся и подумал, что ничего не знаю о прошлом моей жены. Короче, я начал проверять некоторые детали из услышанного ранее и нашел нестыковки, совсем небольшие. Плюс… У нас большой дом у моря и постоянно вертятся гости. В основном мои давние друзья, все они успешные люди. В нашем кругу принято доверять друг другу, и жена прекрасно находит общий язык со всеми. Мои друзья считают ее обворожительнейшей женщиной и откровенно мне завидуют. Ну так, по-хорошему. Со стороны мы выглядим идеальной парой. Но вот что странно – она никогда не приглашает подруг из своего прошлого. Что-то в этом не так, верно?
– Не знаю, – Марис пожал плечами. Рассказ незнакомца понемногу уже втягивал в чужую жизнь, как затягивает хорошо построенная книга. Со всеми недоговоренностями, намеками, загадками, которые все больше хочется разгадать. Хотя из сказанного на чрезвычайную ситуацию пока ничего не указывало. Он подумал об Илзе. Кажется, его бывшая жена тоже никогда не приводила в дом своих подруг. Что его ни в малейшей степени не беспокоило. Когда время заполнено до предела, человеку не до психотерапевтов или частных детективов. Рефлексии, как правило, возникают от слишком спокойной и сытной жизни.
– Не знаю, – повторил он. – Говорят, у женщин особая дружба. Самые близкие подруги из-за мужчины или даже из-за неосторожного слова превращаются в непримиримых врагов. Разве вы станете приглашать врага в свой дом? А про нестыковки … Люди любят приукрашивать свое прошлое. Часто просто забывают неприятное или не хотят вспоминать и уж тем более делиться им с человеком, на которого хотят произвести хорошее впечатление. Вы же сами наверняка не все рассказывали ей о ваших прежних подвигах?
– Так-то оно так… – мужчина хмыкнул и покачал головой, словно действительно вспомнил что-то пикантное. – В принципе, вы говорите правильные вещи. Только, понимаете, в сфере моей деятельности мне приходится иметь дело со многими. Деньги притягивают людей, как магнит. Фантазеры, аферисты, мошенники разного рода принимают на себя такие личины! Но любая фальшь оставляет след, и у меня на это нюх, как у собаки. И с какого-то момента я стал ощущать, что моя жена не тот человек, за которого себя выдает.
– Что значит не тот? – откровенно удивился Марис. – Каждый из нас играет множество ролей в зависимости от того, где и с кем он находится. И мы сами часто видим в других то, что нам хочется. Вы считали ее доброй, а она оказалась злой? Или жадной? Или…
– Я не в этом смысле. Она как человек ниоткуда. Человек без прошлого, которое можно чем-то подтвердить.
– Но у вас наверняка есть копии ее документов! Любой частный детектив легко соберет вам на нее полное досье.
– Такой заказ я уже делал.
– И?
– И – ничего! – Посетитель вскочил с кресла и возбужденно заходил по кабинету. – Словно ее и не существовало.
– Так не бывает. В конце концов, что вам мешает спросить ее напрямую? Скажите, что хотите познакомиться с ее родителями. Или… извините, но у меня такое ощущение, что вы чего-то не договариваете.
– Но я спрашивал! Она сказала, что вместе с родителями попала в автокатастрофу. Родители погибли, а она получила сильный ушиб головы и впала в кому, после которой практически полностью потеряла память о прошлом. И действительно, если у нее оттянуть волосы к затылку, на лбу можно заметить маленькие шрамы. При этом она прекрасно говорит на нескольких языках. Сама авария, по ее словам, произошла в Испании во время семейного путешествия. Она пыталась разобраться в прошлом сама, но выяснила только, что ее родители покинули Латвию в середине девяностых, когда она была маленькой девочкой. В то время еще не было оцифровки, а бумажный архив сгорел во время пожара. Не определить даже, где именно они жили. Звучит все это очень странно, верно?
– Пожалуй.
– Поэтому я нанял детектива. Самого, как мне отрекомендовали, лучшего. Он выяснил, что авария действительно была, что архив горел, и что девочка с фамилией жены училась в младших классах одной из рижских школ. Он показывал фотографию, но одноклассники ее не опознали. Или не вспомнили. Классный руководитель говорит, что да, вроде бы темноволосая девочка с такой фамилией у нее была, год или два, но никаких подробностей о ней в памяти не осталось. То ли она, то ли нет. Владелица квартиры, в которой семья была задекларирована, умерла. К тому же, как вы, наверное, знаете, многие не живут там, где декларировались. Иногда это делают, чтобы попасть в какую-то престижную школу, например. В социальных сетях ничего нет. Са… жена всегда говорила, что эти сети, как публичная раздевалка с болезнетворными бациллами, в которую она брезгует заходить. И эта брезгливость, которая могла у нее быть и до амнезии, мне нравилась! Но теперь… Однажды, как бы между прочим, я ей сказал, что ко мне якобы заходил человек из той самой школы и, чтобы завоевать мое расположение, назвал себя ее одноклассником. Я думал, что она обрадуется или как-то оживится, заинтересуется. Но она посмотрела на меня так, что у меня, а я, поверьте, человек не пугливый, что называется, мороз по коже пошел. С тех пор в наших отношениях что-то изменилось и… и я не знаю! Как в сказке о Синей Бороде. А я только коснулся ключика, даже дверь не открывал.
Мужчина вернулся в кресло, сел и надолго замолчал. Подождав, Марис переложил на столе стопку бумаг и сочувственно кивнул.
– Простите за деликатный вопрос. Детей у вас, как я понимаю, нет. А сексуальная жизнь…
Собеседник едва заметно вздрогнул, словно внезапно вернулся из какого-то отдаленного, ведомого только ему пространства в обыденную жизнь с повседневными проблемами и неудобными вопросами.
– Что? Ах да… Мы женаты всего несколько месяцев и завести детей просто не успели. Знаете, моя первая жена погибла, ее сбила машина. Наверное, это тоже поспособствовало сближению с новой избранницей. В них есть что-то общее. И в постели… Сначала все было хорошо. Но потом что-то изменилось. Мне почему-то становится с ней не по себе. Иногда я ловлю на себе ее взгляд – такой, как когда я спросил о школе, и начинаю опасаться за свою жизнь. Что если она меня отравит? Или задушит во сне подушкой? Я понимаю, это звучит как паранойя, но это то, что я чувствую. И это сжигает меня изнутри. Понимаете меня?
Марис внимательно вгляделся в лицо мужчины. Зрачки его глаз расширились, дыхание участилось, на лбу выступила испарина. У параноиков, насколько ему помнилось из курса криминальной медицины, симптомы выражаются по-другому. Правда, признаки душевных расстройств могут быть какими угодно, и разобраться в них удается далеко не каждому психиатру. Хотя бы потому, что само определение нормальности очень относительно. Если считать нормальными абсолютное большинство, то те, на кого они работают, определенно выбиваются из этого ряда. Сколько раз мы слышим «мой начальник совсем ненормальный!» А что уж тогда говорить о нобелевских лауреатах, изобретателях, поэтах, режиссерах и прочем творческом люде, но это уже вопрос философский, для досужих рассуждений с Антоном за стаканом виски.
– Понимаю вашу обеспокоенность. Но не совсем, извините, вижу, чем бы я мог вам помочь? Детей, вы сказали, у вас нет. Вы взрослые люди. Если вам с женой так неуютно – разведитесь!
– О, если бы все было так просто! – Мужчина достал из внутреннего кармана пиджака платок, промокнул лоб и убрал платок обратно. – Извините, немного разгорячился. Надеюсь, вы не принимаете меня за городского сумасшедшего. Таких на вашем веку, наверное, тоже хватало. Но мне говорили о вас, как об исключительно честном и обязательном человеке, которому вполне можно довериться. И я действительно ощущаю в вас эти чрезвычайно редкие в наше время черты характера.
У мужчины был мягкий, обволакивающий сознание голос, одновременно убедительный и усыпляющий. Марис с трудом подавил зевок.
– Может быть, мы все-таки перейдем к сути.
– Да, да! Вы совершенно правы. Я тоже человек дела и попытаюсь сформулировать задачу четко и ясно. Когда мы составляли брачный контракт, я отнесся к нему, как… Я готов был подарить ей весь мир! К тому же мой бизнес несет в себе известную долю риска. Знаете, там кризисы, колебания рынка, налоговики, конкуренты… Лучше подстраховаться. В общем, вся недвижимость и ценные бумаги у нас записаны на нее. И в случае развода… Не буду вдаваться в детали, но получается так, что я останусь буквально ни с чем.
Марис недоверчиво посмотрел на собеседника.
– Вы назвали себя человеком осторожным. Но доверили все свое имущество женщине с неизвестным прошлым и без средств к существованию только потому, что влюбились в нее? Кстати, как она попала на прием к послу? Может быть, зацепка лежит с этой стороны?
– Да, я поступил как идиот, не буду спорить. Но она не была, как вы выражаетесь, без средств к существованию. Напротив. До нашей свадьбы она арендовала дорогую квартиру в элитном комплексе. Я плачу за дом, прислугу и совместные развлечения, но она ни разу не просила у меня денег и все свои потребности, ну там салоны, спорт, хобби оплачивает сама. На ее счету солидная сумма, которая, вероятно, досталась ей от родителей. Этого, как вы понимаете, она не помнит. Сама амнезия ее поначалу мне казалась даже преимуществом. Только представьте: взрослая, красивая женщина, поддерживающая искусство меценат – это, кстати, и стало поводом для ее приглашения к послу – и в то же время как чистая страница, на которой можно писать все, что… Но это уже, извините, так, риторика. В нашем брачном контракте прописан один пункт, что право на имущество теряет силу тот из супругов, который будет уличен в измене.
– То есть, если в измене будет уличена ваша жена, потому что в противном случае вам как бы терять нечего? – уточнил Марис, и мужчина подтверждающе кивнул.
– К счастью, в тот момент это был единственный проблеск здравого смысла с моей стороны, да и то благодаря нотариусу. Короче говоря, сейчас я хочу получить не развод, а стопроцентную уверенность, что мне ничего не угрожает. Своего рода страховку.
– Страховку?
– Как в политике между двумя странами. Когда у одной имеется атомная бомба, вторая заводит свою, и обе спят спокойно. Мне для противовеса нужна своя бомба. Не для применения, для спокойствия. Ну, вы понимаете.
– Кажется, – Марис наклонился вперед и тоже провел пальцем по курительной трубке так, как перед тем это сделал его потенциальный клиент. – Только прошлое вашей жены, каким бы оно ни было, в вашем случае будет бомбой без взрывчатки. Судя по вашим словам, только подтвержденный адюльтер… Но тогда вы пришли не по адресу. Я уже говорил вам, что я не частный детектив и не смогу свидетельствовать в суде, если раздобуду нужные вам доказательства.
Гость останавливающим жестом поднял открытую ладонь.
– Я не хочу никакого суда. Никакой атомной войны! Это разрушит нас обоих. Достаточно, чтобы она знала о бомбе. Остальное мы с ней уладим. Так мы договорились?
– К сожалению, нет.
– Нет? – глаза гостя расширились в изумлении. – Зачем же вы тогда меня так подробно расспрашивали?
– Чтобы понять, чего вы на самом деле от меня хотите. Возможно, вас неправильно информировали. Мы не занимаемся неверными женами или мужьями. Если бы вы хотели убедиться в добросовестности ваших клиентов или партнеров, чистоте их финансовых потоков или сделок либо проследить, как на самом деле тратятся ваши деньги, – тогда вы обратились по адресу. Вы назвались финансистом. Значит, вам известно, что деньги всегда оставляют след, который мы в состоянии отыскать. А так… Мне очень жаль, но…
– Подождите! Никогда не говорите никогда. Давайте подумаем вместе. Значит, если бы она тратила деньги на любовника, это могло бы стать доказательством, той самой бомбой, не хуже фотографий, верно?
Марис неуверенно пожал плечами.
– Возможно.
– Или, если бы вы точно знали, что любовник есть или будет, и сообщили мне о возможном интимном свидании…
– Хм… – Марис сделал паузу, как бы размышляя над услышанным. Любые недоговоренности или неясности можно трактовать как угодно. Но стоит облечь их в конкретные слова, как они превращаются в нерушимый монолит, в стены, в лабиринт с трудно различимым выходом. Понятно, что никакого нового заказа у них не будет. В этом можно не сомневаться на девяносто девять процентов. Кроме платы за консультацию. Так почему бы не получить при этом удовольствие по полной программе? Интересно, как мужчина станет выпутываться?
Он подчеркнуто удивленно округлил глаза и спросил:
– Вы что, предлагаете мне соблазнить вашу жену?
Мужчина отреагировал мгновенно. Он откинулся на стуле и протестующе помахал ладонью.
– Как вы это будете делать – решайте сами. Я даже ничего не хочу знать о ваших методах.
– Абсолютно законных.
– Разумеется, – мужчина еще раз пробежался глазами по столу, одобрительно кивнул, и кончики его губ впервые за время разговора изогнулись в подобии улыбки. – Мне понравилась ваша трубка. Так и представляю ее на своем столе… Даже не буду спрашивать, где вы такую купили. Это наверняка антиквар. Не продадите ее мне? Скажем за… тысячу евро? Нет? А за две? Прямо сейчас!
Гость выбрал из внутреннего кармана пиджака пачку купюр и в полной уверенности, что эта незначительная сделка завершена, начал было раскладывать их на столе, окончательно сдувая у Мариса первоначальный налет симпатии к попавшему в беду человеку.
