Он смотрит на меня так, будто это самый нелепый вопрос, какой я могла задать. Я подхожу еще ближе. Свет свечей превращает наши тени в призраков на полу. Вблизи я могу различить крохотные детали монстра, которых раньше не замечала. Его волосы не черные, а темно-каштановые. Оба его уха пронизаны рядами тонких серебряных колец.
Наконец он вздыхает.
– Роуэн.
– Роуэн, – повторяю я за ним.
Монстр. Мальчик. Мальчик с именем, которое я чувствую на своем языке. На вкус оно сладкое, как медовый чай. Меня бросает в жар. Я неравно смеюсь.
– Полагаю, ты еще слишком молод, чтобы быть настоящим лордом.
Монстр – Роуэн – хмурится:
– Я старше тебя.
Когда я поднимаю бровь, он продолжает:
– Мне девятнадцать.
– Старше на целых два года? О да, вечность.
– Подожди, – говорит Кловер. – Роуэн, что с твоей рукой? Почему ты не сказал мне, что ранен? Выглядит ужасно!
Она тянется к окровавленной ткани, обернутой вокруг его рукава, а затем пытается дотронуться до его ладони, перевязанной бинтом поверх разорванной перчатки. Но он отталкивает ее, как и Флоренс:
– Это ерунда. Я в порядке.
Она раздраженно вздыхает, но не спорит. Чайник закипает, и Ариен снимает его с огня. Кловер возвращается к столу и начинает заваривать чай. Пока он настаивается, она достает из кармана небольшой стеклянный флакон. Жидкость внутри – ядовито-зеленая. Она наливает чай, затем открывает пузырек. Когда она разливает странное зелье по чашкам, оно слегка дымится.
Ариен тянется к своей чашке, но я кладу руку ему на запястье и останавливаю.
– Что это?
– Это чтобы помочь вам заснуть, – легко говорит Клевер. – Спокойным сном.
Роуэн без колебаний пьет свой чай, затем переводит взгляд с меня на мою нетронутую чашку:
– Ты думаешь, она хочет тебя отравить?
Его взгляд – вызов. Я смотрю на него, поднимаю чашку и делаю неуверенный глоток. Чай пахнет летом: листьями, цветами и ярким безоблачным небом. Но на вкус он ужасен, хуже любого настоя от травника.
Ариен тоже пьет. Ощутив вкус, он съеживается и с трудом глотает.
Кловер протягивает банку:
– Хочешь меда?
– Гм. – Он пьет еще, изо всех сил стараясь не кашлять. – Нет, спасибо.
Наши глаза встречаются, и его губы складываются в улыбку. Мой брат корчит мне гримасу, и я корчусь в ответ. Я заставляю себя выпить еще глоток чая, затем снова ставлю чашку на стол.
Роуэн устало вздыхает. Он проводит рукой по волосам, затем туже затягивает связывающий их шнур.
– Ариен, ты можешь занять комнату наверху.
Он хмурится, затем смотрит на меня.
– Полагаю, тебя тоже нужно куда-то пристроить. Попробуй открыть дверь напротив его комнаты, там должно быть не заперто.
– Да, хорошо. Спасибо, что нашли для нас место.
Я смотрю вглубь коридора, полного заброшенных комнат.
– Смотри, чтобы я не пожалел об этом.
Роуэн берет сосуд со свечой и протягивает мне.
– Прежде чем вы уйдете, нам нужно обсудить некоторые правила.
Он разговаривает с нами обоими, но внимание его сосредоточено явно на мне.
– Не ходи куда не надо и ничего не трогай.
– Ничего?
Я многозначительно смотрю на предложенную свечу.
– Это очень… неконкретно.
Он сует сосуд мне в руки, от внезапного движения пламя дергается.
– Надеюсь, мы друг друга поняли. Я не хочу повторения той глупой ночной выходки в доме у дороги. И держись подальше от озера.
Я крепко сжимаю руками горячее стекло, пока оно не начинает обжигать кожу. Внезапно меня охватывает ужасное осознание того, что прямо здесь, за темным садом, находится место, где Роуэн утопил свою семью.
Он знает, что я боюсь. И уверена, что он этому рад. Но я не доставлю ему удовольствия, показав это.
– Постараюсь запомнить все правила.
Я прохожу через комнату, затем останавливаюсь в дверном проеме.
– Спокойной ночи, Роуэн.
При звуке своего имени он на мгновение замирает. В переменчивом свете пламени свечи выражение его лица искажается. В его глазах мерцает эмоция, которую я не могу прочесть.
Он снисходительно указывает в сторону коридора:
– Помни, что я сказал.
В слабом свете свечи мы с Ариеном поднимаемся наверх и находим две комнаты, расположенные напротив друг друга. Это единственные открытые двери в коридоре, но сами комнаты такие же пустые, как и холл внизу.
В комнате Ариена есть аккуратная коллекция мебели – комод, письменный стол, стул, а на кровати лежит лоскутное одеяло. О моей комнате позаботились меньше. Камин покрыт толстым слоем пыли, а в очаге – куча опавших листьев. Мебель завернута в льняную ткань.
Я стою в коридоре и перекручиваю ремешок своей сумки. Не могу заставить себя сделать шаг. Верхний этаж поместья Лейкседж такой же невзрачный, как и комнаты внизу. Но весь дом полон незнакомых звуков. Отовсюду слышатся скрипы. Освещенные бледным светом цветы на обоях кажутся колючими.
Вдруг издалека доносится какой-то звук. Шепот, но протяжнее и тише, чем порыв ветра.
Я кладу руку Ариену на плечо.
– Ты это слышал?
Он щурится, вглядывается в темноту, но затем качает головой.
– Я уверена, что слышала какой-то звук.
Пока я нерешительно иду по коридору, небольшое пламя моей свечи отбрасывает тени на стены. Порывы ветра теперь звучат почти как слова. Я подхожу к одной из закрытых дверей. Дергаю ручку. Не поддается. Дом пустой, словно покинутая раковина моллюска.
Пока я хожу взад и вперед, Ариен наблюдает за мной из своей комнаты.
– Ты собираешься протоптать дорожку в полу?
Он роется в прикроватной тумбочке, находит искру и прикасается к лампе рядом с кроватью. Затем он начинает распаковывать свою сумку. А я все еще слышу звук. Иду за ним в комнату Ариена. Поднимаю свечу выше и напрягаюсь, чтобы прислушаться. Стало громче. Что-то изменилось.
На звук это что-то мокрое. Как… вода. Как будто под штукатуркой капает вода, но я кладу руку на стену, и она останавливается.
– Вот сейчас, сейчас ты слышал?
– Лета. Я думаю, тебе стоит лечь спать. Уже поздно.
Когда я не двигаюсь, Ариен мягко подталкивает меня:
– Давай. Тебе не нужно всю ночь бродить, еще и с таким выражением лица.
– С каким?
– Как будто ты представляешь все ужасные вещи, которые только могут со мной случиться.
– Я уверена, что есть несколько вещей, о которых я еще не догадалась.
Вместе мы подходим к кровати и садимся. Я кладу подбородок ему на плечо.
– Что Роуэн сказал тебе вчера вечером в доме у дороги? Чего он от тебя хочет?
Ариен наклоняется и расстегивает ботинки, а затем сбрасывает их.
– Он сказал, что может мне помочь. С тенями. Он может научить меня их контролировать.
– Но это всего лишь…
Во рту горький привкус, по спине пробегает дрожь.
– …лишь грезы.
– Нет.
Он смотрит вперед и отказывается встречаться со мной взглядом.
– Нет, это не так.
Ночь за ночью я наблюдала, как его глаза темнели. Я чувствовала тени на своей коже. Я говорила себе, что не боюсь. Что они не причинят мне вреда. Лишь грезы. Они победили его – прорвались через него наружу. Но они ему не принадлежали.
Я смотрю на свечу и наблюдаю, как пламя танцует внутри сосуда. Вдыхаю запах медового воска.
– Ариен, ты действительно думаешь, что можешь ему доверять?
Вздохнув, он ложится и поворачивается ко мне спиной.
– Я устал. Хочу спать.
– Ты знаешь, что случилось с его семьей. Что он с ними сделал.
– Пожалуйста, Лета. – Он зарывается лицом в подушку. – Просто ложись спать. Лейкседжский монстр не придет сегодня по наши души.
– Он может.
– Ты будешь первой, учитывая, как ты его рассердила.
– Я бы на это посмотрела.
Я поднимаюсь на ноги, беру свечу, затем иду через коридор в свою комнату.
Здесь душно, пахнет камфорой и каминной сажей. Все выглядит заброшенным. Я ставлю свечу и открываю окно, чтобы впустить свежий воздух. Но на улице жарко и безветренно. Занавески спадают вниз пыльными клочьями. Я смотрю в темноту, но ничего не вижу. Только невысокие холмы, силуэты деревьев и звездное небо над этим темным пейзажем.
Если здесь и есть озеро, то оно скрыто в ночной темноте.
Когда я отодвигаю ткань, накинутую на мою кровать, остается только голый, не заправленный матрас. Я роняю сумку на пол и ложусь прямо в ботинках. Сворачиваюсь калачиком на боку и прячу израненные колени под юбку. Я впервые сплю в одиночестве, в своей собственной комнате. Хотя расстояние между комнатой Ариена и моей не сильно больше, чем расстояние между нашими бывшими кроватями, оно кажется огромным, словно океан.
Глаза начинают слипаться. Какое-то время я борюсь, но затем закрываю их. Я так устала, что все болит. А лекарство, которое дала нам Кловер, затуманило разум. В глазах темнеет. Конечности тяжелеют. Я лежу в поле, и лозы обвивают все мое тело и душат меня.
Свеча гаснет.
Когда я наполовину засыпаю, раздаются крики.
Звуки прорезают тьму. Резкий, спутанный вой. Сажусь и смотрю на открытую дверь. Я вижу Ариена, спящего в своей комнате. Это не он.
Я задерживаю дыхание и вглядываюсь в темноту, пытаясь разобрать слова, когда крик раздается вновь. Сначала они кажутся бессвязными, заглушенными стуком моего сердца. Но затем начинают складываться в слова.
