– Почему я?
– Ты что-то имеешь против? – с напором спросила учительница.
– Ну просто у нас же ЕГЭ, подготовка… – еще больше засмущалась Ася.
– ЕГЭ – само собой, его никто не отменял, и время до него еще есть, – ответила Ирина Львовна. – А вечер мы обязаны провести. Так ты отказываешься?
Конечно, отказать классной руководительнице Ася не смела. Ирина Львовна что-то пометила в блокноте, затем предложила роль Раскольникова Егору Смирнову.
Егор был дерзким и амбициозным парнем. Он встречался с той самой дочкой начальника местного ГУВД Соней Рябовой и подавал большие надежды в плане учебы. Можно сказать, что Егор Смирнов – король 10 «Б», во всяком случае был королем, пока в начале учебного года в Юровск не перебрался Макс Плетнёв.
На уроках Егор вел себя так, как будто школа отвлекает его от каких-то куда более важных взрослых дел.
– И нафига вообще этот вечер? Зачем мне участвовать? – буркнул он, глядя на Ирину Львовну исподлобья.
– Ну, хотя бы затем, что участники будут освобождены от зачета по литературе, – с триумфом в голосе ответила учительница. – Лирика Некрасова. По три стихотворения с каждого.
Подростки начали улюлюкать, а Егор сразу же признал, что Раскольников лучше зачета. Ирина Львовна вновь угомонила класс и пояснила, что за Смирновым и Коваль – сцена покаяния из романа.
Остался Мармеладов… Учительница предложила роль Пете. С деланным возмущением и пафосом парень ответил, что он бы сыграл только Свидригайлова. Ирина Львовна в очередной раз похвалили Петю за то, что роман он все-таки прочитал. «Он кино смотрел!», «Мультик!», «Ему мама рассказывала!» – из разных концов класса в адрес Василевского полетели издевки.
На несколько секунд всех отвлек звук отрывшейся двери и появление в классе школьного психолога.
– Добрый день! Я хочу поговорить с Соней Рябовой.
Все ученики повернулись к Кириллу Алексеевичу. Его слова вызвали у ребят новый приступ безудержного веселья. «Рябова, тебя хотят!» – продолжил хохмить Петя Василевский. Практически в каждом классе есть такой дежурный шутник, который провоцирует одних, смешит других, а учителям мешает вести уроки. Полицейская дочка Соня Рябова командирским тоном велела ему заткнуться. Соня была привлекательной внешне девушкой – ее даже можно было бы назвать миловидной, если бы не привычка носить яркий вульгарный макияж и держать себя дерзко и высокомерно.
Кирилл Алексеевич попросил у учительницы разрешения забрать Рябову к директору. Ирина Львовна не возражала. Рябова не сдвинулась с места.
– Идем, надо поговорить, – обратился психолог к девчонке.
– Кому надо? – с вызовом ответила она.
Кирилл Алексеевич слегка растерялся. Ирина Львовна попыталась приструнить Рябову, но та продолжила огрызаться.
– Рябова, тебя ждут.
– И что теперь?
– А то! Собирайся и пойдем!
– Зачем?
Психолог начал заводиться. Еще не повышая голос, но уже с нажимом он произнес: «Затем, что после твоего дня рождения пропал человек».
Класс мгновенно затих. Лица ребят стали заметно напряженными. Крылова была не в курсе инцидента. Она принялась расспрашивать у психолога, кто пропал и что известно. Рябова так и не удосужилась встать из-за парты.
Мама Максима Плетнёва в кабинете директора как чуяла, что ждать девчонку здесь не было никакого смысла. Директор этих опасений не разделяла – раз позвали, значит, явится.
Татьяна усидеть на месте уже не могла. «Она побоится… Вы же не знаете! Они же все его ненавидели! И эта Соня! Она – в первую очередь!» – проговорила она срывающимся в истерику голосом.
– Ну, зачем вы так? Да, у Макса с классом сложились непростые отношения, но… – начала директор, но договорить не успела. Татьяна вскочила и выбежала из кабинета.
В 10 «Б» классе стояла гробовая тишина. Веселье испарилось напрочь. Лица у всех были по-прежнему напряжены. Взволнованная Крылова стояла у доски. Кирилл Алексеевич стоял в стороне и наблюдал за происходящим с легким изумлением. Соня достала из кармана наушники и надела их, как будто ситуация ее вообще не касается.
Крылова говорила твердо и громко, даже жестко: «Когда в последний раз вы видели Плетнёва?». В ответ – тишина. Ученики 10 «Б» молчали и отводили глаза.
– Соня! – Крылова со всей твердостью приглашала полицейскую дочь к ответу.
– Вчера, – сквозь зубы буркнула та.
– Где?
– Он приходил на поляну, – неохотно уточнила девица.
Ни Крылова, ни психолог понятия не имели, о какой поляне речь, где находится эта поляна и кто из одноклассников Сони и Макса посетил вчерашнюю злополучную вечеринку. Поляну компашка школьников облюбовала пару лет назад. Это было пригодное для пикников местечко в лесополосе в паре километров от школы. В теплое время года здесь регулярно проходили «оупен-эйры» с алкоголем, рэпчиком из портативной колонки и обнимашками по кустам. Делиться подробностями своего дня рождения с преподавателями Рябова не спешила.
– Ирина Львовна, давайте я уже заберу Рябову, и вы продолжите… – осторожно предложил Кирилл Алексеевич, который не столько хотел докопаться до истины, сколько выполнить поручение директора и все-таки свинтить из храма знаний.
– И как вы ее заберете? – поинтересовалась Крылова. – Насильно?
Однако Соня решила сменить тактику и сама поднялась из-за парты. Снисходительно глянув на психолога, она направилась к двери. Неожиданно в класс влетела мама Макса Татьяна, она кинулась на Соню, схватила девочку за ворот худи и начала ее трясти:
– Где Макс? Он к тебе пошел! Что у вас произошло? Говори!
– Вы че вообще? Пустите! – попыталась вырваться Рябова.
– Почему он не вернулся? Ты знаешь! Где Максим?
– Да отстаньте вы!
Наконец девушке удалось вырваться из рук отчаявшейся женщины. Кирилл Алексеевич тут же заслонил школьницу спиной. Татьяна вновь попыталась броситься в бой, но ее удержала Крылова. Женщина немного опомнилась и вся как будто обмякла. Учительница усадила ее на свое кресло и протянула бутылку с водой. Кирилл Алексеевич поспешил вывести Соню Рябову из кабинета.
По коридору девушка следовала за психологом метрах в двух. Она включила музыку в наушниках или во всяком случае делала вид, что подпевает беззвучно какой-то песне, а происходящее вокруг ее не касается и нисколько не колышет. За поворотом «процессия» столкнулась с директрисой.
Кирилл Алексеевич как будто даже обрадовался: «А, Галина Ивановна! Вот Соня Рябова. Я могу быть свободен?».
Директор поджала губы и жестом указала Рябовой подождать в сторонке.
Соня пожала плечами, отошла к окну и с максимально безразличным видом уставилась в даль.
Галина Ивановна взяла психолога под руку и потащила его в другую сторону, зловеще нашептывая:
– Это переходит всякие границы! У нас ЧП – пропал ребенок! Мать в истерике! Сейчас начнется: комиссии, проверки, нервотрепка… А вы!
– Что я? – переспросил Кирилл таким тоном, как будто сам был провинившимся школьником.
– Вы ведете себя безответственно! Берите девочку и начинайте… Что там у вас? Расспрашивайте, выясняйте! И так с каждым из класса, по очереди! Мы должны реагировать.
– Но почему я?
– Потому что вы – школьный психолог! Вы тут с начала учебного года, пора, наконец, начать работать.
– Я работаю, Галина Ивановна. У меня анкетирование, планы, отчеты…
– Ваше анкетирование нужно только для вашей диссертации! Или вы пришли в школу, чтоб материал для нее собирать? Все, идите!
Кирилл не без досады вздохнул, развернулся, кивнул Соне, чтобы та последовала за ним и направился в сторону своего кабинета.
Кабинет психолога выглядел также казенно и скучно, как все школьные кабинеты психологов на территории постсоветского пространства. На стенах висели дежурные плакаты с улыбающимися ромашками, малышами с испачканными краской ладошками, мультяшными буковками «Выход есть всегда» и номерами телефонов доверия.
– Проходи, располагайся… – пригласил Кирилл Алексеевич Соню, указав жестом на зеленоватый диван под окном. Соня вольготно плюхнулась на предложенное место с ногами, подняв облачко пыли. Кирилл сел напротив за свой рабочий стол, на котором аккуратными стопками лежали канцелярские папочки разного цвета и серьезная научная литература.
– Ну, давай, рассказывай. Что там у вас произошло? На поляне, – спросил психолог, уставившись на Соню.
– На какой поляне? – безмятежно проворковала школьница.
– Ты не прикидывайся давай! Почему на тебя мать Плетнёва накинулась?
– Это вы у нее и спросите.
– Спрошу. А пока спрашиваю у тебя: за что?
– Просто она меня не любит, – нехотя произнесла Соня и уставилась в окно. – С самого начала…
В памяти Сони всплыл первый раз, когда они с лучшей подружкой Леркой Сотниковой увидели Плетнёва. Дело было перед началом учебного года. Девочки заскочили в школу, чтобы переписать себе расписание уроков. У доски объявлений в школьном холле стоял незнакомый парень, с ног до головы одетый в чёрное, несмотря на августовскую жару. Лера сразу про себя отметила, что шмотки брендовые и довольно дорогие. Во всяком случае, точно не палёный Китай.
– Привет, – довольно сухо поздоровался Макс. – А вы не знаете, где можно посмотреть расписание факультативов, ну или спецкурсов.
– Че? Какие тебе еще спецкурсы нужны? – спросила Лера.
– Ну вообще мне бы логику, итальянский и основы гендерной культуры, ответил Макс. – Но я так понимаю, здесь я вряд ли смогу с этим продолжить. Поэтому хочу узнать, что есть.
– Это где у тебя был итальянский? – поинтересовалась Лера, которую молодой человек «с претензией» явно зацепил.
– В лицее, – ответил Макс. – В Москве.
– А! Так ты наш новенький! – догадалась Лерка.
Максим окинул девочек оценивающим взглядом.
– То есть мы, типа, одноклассники? – спросил он, произнося последние слова с явной иронией.
Соне не понравился его тон. Она наконец включилась в диалог.
– А… гендерная культура – это что? – спросила она так, будто речь очевидно шла про какие-то новомодные и никому не нужные глупости.
– Если в общих чертах – культура социополовых отношений, – хмыкнул Макс и увидел, что девочки не понимают смысла этого словосочетания. Не без насмешки он продолжил: – Это про формы взаимосвязи между людьми. Связанные с категориями «мужское – женское».
– А ты, типа, в этом отличник? – дерзко спросила Соня. Москвич ее откровенно бесил.
– Я, типа, во всем отличник, – высокомерно ответил парень.
Соня фыркнула, резко вытянула вперед руку и демонстративно сбила с его головы бейсболку. Макс наклонился за ней, но Соня наступила ногой на козырек. Макс задрожал от ярости, но оттолкнуть девчонку он не мог. В этот момент в коридоре появилась Татьяна и увидела всю эту картину издалека. Соня тут же убрала ногу. Максим поднял бейсболку и выпрямился.
– А ты, по ходу, теоретик… в гендерной культуре, – с насмешкой и ликованием от того, что парень явно уязвлен, произнесла Рябова.
Татьяна с другого конца коридора начала звать Макса по имени.
– И маменькин сынок… опять же, – не преминула добавить девчонка.
Для столичного мальчика такое обращение не было привычным, но он попытался удержать лицо:
– А у тебя мамы нет? Сирота? Придется искоренять склонность к доминантно-зависимым отношениям.
– Умничаешь? – продолжила провокацию Соня.
– Просто общаюсь. Возможно, для тебя малопонятным языком, – ответил Макс, разворачиваясь в сторону матери, которая все это время продолжала возмущенно окрикивать его из другого конца коридора.
Не самое приятное воспоминание. Особенно в свете последних событий. Соня испытала приступ острого раздражения. Сидел бы этот Плетнёв в своем распрекрасном лицее, так нет же, принесло его в Юровск, весь учебный год глаза мозолил, цены себе сложить не мог, а теперь бери расхлебывай всю эту историю с его исчезновением.
– Да он просто отстой! – выпалила Соня, оторвавшись от окна.
– Мальчик-москвич? – уточнил Кирилл Алексеевич, который тоже увлекся своими мыслями и надавил на Сонину мозоль.
– А москвич – это прям топ? – вспылила девчонка. – Вы чего все так носитесь со своей Москвой? Ну, прям, как орден ее предъявляете! Если ты родился в Москве…
– А мы уже на «ты»? – с иронией перебил ее поток сознания психолог.
– Да я не про вас… Про Макса. То же мне заслуга – москвич!
– Вы за это Макса не любите?
– Да кому он нужен! Был бы нормальный чел – да хоть с Марса! А этот с самого начала понтуется, смотрит на нас, как будто мы недолюди какие-то.
– А что вчера на дне рождения твоем было? Тоже понтовался? Соня, меня директор попросила разобраться в этом деле. Думаешь, мне все это сильно надо? Расскажи мне о Максе и разбежимся.
– А что о нем говорить? Много чести.
– Ты давай, не дерзи тут. Давай по порядку. Ты звала Макса на день рождения?
Соня тут же напряглась. Подумала пару секунд и встала с места:
– Значит, так. Я несовершеннолетняя, так что говорить со мной можно только в присутствии родителей.
– О как! С чего ты взяла? – раздраженно спросил Кирилл Алексеевич.
– У меня, если вы не в курсе, отец – начальник полиции, так что законы я знаю и права свои – тоже.
