Сергей Лукьяненко "Месяц за Рубиконом"

Вообще-то официально его Изменение называлось «учётчик». Но мне это название не нравилось. Словно речь идёт о каком-то учёте мешков с цементом или ящиков с консервами.

Тем более, что по виду он был типичный бюрократ!

Обычно Изменённые, ну, те, конечно, что дальше от человека, чем куколки и жницы, сильно меняются. Стражи здоровые и с монстрическим лицом. Хранители вроде и похожи на девушек, но жутковаты, особенно белые глаза, в которых не видно зрачков, пугают. Монахи тоже с человеческим лицом, но они толстые, особенно в заднице, словно ходячие груши на тонких ножках. Разве что доктора – милые старички, похожие на Айболита.

А учётчик-бюрократ походил на мужчину (что тоже у Изменённых редкость) средних лет. Пропорции тела человеческие, разве что пальцы тонкие и длинные, будто у пианиста. Волосы обычные. Глаза большие, как в японских мультиках, оттого кажется, что бюрократ в очках.

И ещё они зануды.

– Макс, – сказал бюрократ с явным недоумением. – Я так и не нашёл твой профиль.

Я пожал плечами.

– Гнездниковское Гнездо, город Москва, Земля, не предоставило сопроводительного пакета, – продолжал бюрократ. – На повторный запрос не реагирует. Это необычно. Другие Гнёзда тоже не дали ответа.

На столе перед ним лежало что-то вроде расплывшейся лепёшки из мутно-белого геля. Я уже знал, что это местный аналог компьютера. Бюрократ легонько коснулся «лепёшки» пальцами, подождал и покачал головой. Проверял ещё раз, нет ли ответа…

Вздохнув, я развёл руками. Конечно же моё Гнездо не предоставило сопроводительного пакета. Я ведь сам его об этом попросил. А местное Гнездо не запрашивало информацию. По той же причине.

– У нас были большие неприятности, Валь, – сказал я бюрократу чистую правду. – В Гнезде появился стратег. Возникло противостояние с Прежними. Все мы едва не погибли. Потом было восстание Слуг, попытка убить Инсека, конфликт с раменским Гнездом. Моё Изменение шло странно.

Бюрократ пристально смотрел на меня своими мультяшными глазами.

– Чуть не помер, – сказал я. – Я же получил мутаген в семнадцать с половиной.

– Очень опасно, – посочувствовал бюрократ. – Изменение во время полового созревания крайне, крайне нестабильно! Я не понимаю, как ты вообще выжил.

– У меня была сильная задержка полового развития, – вздохнул я. – Крохотулечная писька! И яйца хрен нащупаешь! Наверное, это и спасло.

Бюрократ внезапно и резко покраснел. Вообще-то секс и всё с ним связанное для большинства Изменённых недоступно, и они к этим вопросам относятся безразлично. Но здешний бюрократ как-то уж сильно смутился…

Чёрт!

А с чего я взял, что Валь – это Валентин, а не Валентина? Может, я тут пошлю перед маленькой девочкой, выглядящей, как мужик средних лет? Ну я и чудила!

– Я тоже был большим парнем, мне было тринадцать, – неожиданно сказал Валь. – Очень жалел, что… что секса не будет.

Он замолчал, а у меня немного отлегло от сердца.

– Да, наверное, это тебе помогло, – продолжил Валь задумчиво. – Но кем ты должен был стать? Неужели мать не определила?

– Мать Гнезда погибла, – напомнил я.

Валь кивнул.

– Ты близок к человеческой внешности, – рассудил он вслух. – Я подумал, что ты можешь быть учётчиком или контролёром. Но ряд ключевых факторов профиля отсутствует. Ты точно не техник, стража, дозорная или строитель. Куда же мне тебя направить?

– Могу здесь пока побыть, – сказал я без энтузиазма. На Саельме мне не нравилось, тут было холодно и уныло. А ещё меня не отпускала мысль о том, как близко отсюда Земля, всего один переход. Земля – и Дарина…

– Можешь… – согласился бюрократ так же неохотно, как и я. Видимо, это нарушало правильный порядок действий. – Монахи тоже не получили внятных результатов по анализу ДНК. Судя по отчётам с тренировок, ты всё-таки боец, но вот какой именно? Командующий велел определить твой профиль, но если я скажу, что это невозможно…

Он снова потрогал «лепёшку» на столе, вздохнул. Спросил:

– Скажи, а что у тебя с формой?

А что у меня с формой? Я оглядел себя, поправил рукава комбинезона.

Во взгляде бюрократа мелькнуло что-то вроде сочувствия.

– С биологической формой. Какие есть возможности для изменения? Гнездо сообщило, что во время учебного поединка ты несколько раз модифицировал своё тело.

– Вроде бы да, – сказал я осторожно. – Трансформируюсь, вот хоть Олу спросите… Но сам не пойму, как и в кого.

– Ну-ка, ну-ка… – Валь оживился. Коснулся своего странного «ноутбука», и чуть в стороне от стола появилось изображение. Объёмное, и, видимо, в натуральный размер, я даже вздрогнул.

На первый взгляд существо казалось человеком. На второй – мнение хотелось изменить на «гуманоид», да и то с осторожностью. Да, гуманоид, явно мужского пола (разумеется, изображён он был голым), с нежно-розовой кожей, белёсыми волосами, более-менее обычными пропорциями тела, среднего роста. Даже глаза выглядели человеческими – с голубой радужкой.

Но на груди гуманоида (кстати, с вполне нормальным мужским оволосением, только бледным) было четыре соска! Рудиментарных, как мужчинам и положено, но четыре!

И пальцев на руках и ногах тоже было по четыре. Я бы сказал, что отсутствовали мизинцы.

– Узнаёшь? – спросил Валь осторожно.

– Нет.

– Это тэни, – вздохнул бюрократ. – Тебя совсем не готовили, вижу? Три года, как забрали их миры у Прежних.

– Ага, – сказал я. – Тэни. Да-да, что-то вспоминаю.

Я протянул руку и ткнул изображение в живот. Живот у тэни оказался твёрдый и тёплый. Хорошие у них голограммы.

Лучше бы, конечно, женскую особь продемонстрировали, эстетически было бы приятнее.

– Можешь им стать? – спросил Валь с любопытством.

Я растерялся.

– Попробуй.

Неловко поднявшись, я осмотрел неподвижного тэни. Он был чуть ниже меня, если бы не количество пальцев и сосков – выглядел бы обычным, разве что очень блондинистым парнем.

Как я могу «им стать»?

Я осторожно потянулся к местному Гнезду. Ощутил настороженный ответ.

«Могу я стать таким?»

Гнездо не знало. Гнездо вообще не понимало до конца, кто я и что я.

Закрыв глаза, я представил себя в образе тэни.

Итак… у меня четыре пальца на руках… и ещё по два соска слева и справа… фиг с ними, для мужика это вещь декоративная… волосы у меня белые, кожа розовая… да чушь какая-то, я же не такой…

А когда я был ростом выше стражи и с мордой как у Чужого из старого кино – какой я был?

Я услышал громкий хлопок и открыл глаза.

Бюрократ Валь смотрел на меня с полным восторгом. Судя по всему, он расчувствовался так, что стукнул ладонями по столу.

– Дорогой ты мой! – воскликнул он. – Макс! Ну поздравляю, мы нашли твой профиль!

– Да? – я посмотрел на ладонь.

Кожа была нежно розовая, мизинец исчез. Только под кожей что-то едва заметно шевелилось, словно кости ожили и втягивались внутрь. Сам я ощущал только лёгкий зуд.

– Глаза голубые? – спросил я.

– Да это неважно, глаза у них разные бывают… Голубые, голубые! Макс, ты разведчик!

– Круто, – сказал я неуверенно.

– Очень редкий профиль. – Бюрократ даже вскочил, обошёл стол, небрежным жестом смахнув изображение тэни. Голый розовый парень исчез. – Я даже не встречал раньше!

– Как стратег?

– Ха-ха! – Валь покачал головой. – Нет, ну не настолько. Не стратег, не тактик, не логистик. Ну не всем же командовать? Но ты редкость, Макс! Ты морфируешь в любые формы. Ты способен внедриться в чужую культуру! Это очень, очень круто!

Я смотрел на свою ладонь. Из неё медленно и совершенно безболезненно вырастал мизинец. Кожа утрачивала розовый цвет.

И грудь зачесалась.

Наверное, исчезали добавочные соски.

Валь похлопал меня по плечу. Он был счастлив, как только может быть счастлив человек, обожающий свою работу и внезапно решивший тяжёлую проблему.

– У нас заявки на разведчика висят с двенадцати культур, – сказал он. – Хоть одну удовлетворить – рейтинг пунктов на семь-восемь скакнёт! А если ты ещё справишься с заданием – удвоится!

– Постараюсь, – сказал я осторожно.

– Иди, тренируйся, – бюрократ посерьёзнел. – У тебя зияющие пробелы во всей подготовке, Макс. Через четверть часа тебя ждут на огневом полигоне.

– А мне надо? – уточнил я. – Раз я разведчик?

– Всё надо, всё. – Валь вернулся за стол. Положил руку на мутный гель. Ему явно не терпелось заполнить на меня ведомости, классифицировать и успокоиться. – Удачи, Макс!

– Не было ничего нового из моего Гнезда? – спросил я на всякий случай.

– Нет, никого не поступало.

– А в другие лагеря?

– Ваших чаще к нам, если нет перегруза, – сказал Валь. Но всё же помолчал секунду, общаясь с системой. – Нет. После тебя из гнездниковского Гнезда никого и ничего не поступало.

Я кивнул.

– Да судя по твоему рассказу – долго ещё не поступят, – добавил он. – Гнезду восстанавливаться надо!

– И то верно, – сказал я и вышел.

Гнезду надо восстанавливаться.

Я никогда не вернусь на Землю и никогда не увижу Дарину. Когда я рядом с ней, то произвожу слишком много смыслов. А смыслы – это как раз то, из-за чего идёт война в космосе. Нас не оставят в покое, нам не позволят быть рядом.

Потому что Земля – родина Прежних. И те смыслы, что возникают на Земле, и поныне достаются им.

Поэтому Дарина станет хранителем Гнезда и навсегда обо мне забудет. А я…

В тамбуре я снова посмотрел в «зеркало». Мои волосы как раз заканчивали темнеть, утрачивая белёсый цвет инопланетян тэни.

Разведчик.

Ну надо же!

Наружная дверь открылась, я вышел, кивнул страже.

И огляделся.

Единственная землеподобная планета звезды Росс 128 уныла до зевоты.

Она ровная, как бильярдный шар. Может быть, тут есть моря и океаны, но они покрыты коркой льда.

Сверху всё присыпано снегом.

И в этой бескрайней снежной пустыне (Саельм больше Земли, хотя сила тяжести тут примерно земная), разбросаны тренировочные лагеря Изменённых. По-моему, их около тысячи, в каждом тренируется около пятисот человек… да, простите, уже не человек, а мутантов.

За полгода из стражи и других, более редких профилей Изменённых, получаются отлично подготовленные солдаты, воюющие за Инсеков.

С кем?

С другими разумными видами, то есть с инопланетянами. И с точно такими же Изменёнными, но воюющими на стороне Прежних.

То есть на стороне людей.

Вот такая сложилась интересная ситуация.

И всё ради сингулярности. Ради того, чтобы цивилизация смогла возвыситься, перейти в следующую форму существования, стать Высшими.

Для этого нужны смыслы – хотя я так до конца ещё и не понял, что это такое. Смыслы порождает только живой разум.