Возможно, в той жизни, которую я не помню, мне случалось бывать в таких роскошных домах, но я все равно каждый раз испытываю благоговейный трепет в семейной резиденции Гэбриела – величавом каменном здании с отдельным флигелем под гаражи. Мы с Гэбриелом встречались уже несколько месяцев, когда однажды на выходных он привез меня сюда показать дом в отсутствие родителей, и я ахнула при виде этих комнат – одна прекраснее другой. В обширной гостиной – три секции, где можно расположиться компанией, рояль и французские окна, ведущие на террасу перед бассейном. Библиотека – рай для книголюба, тихое убежище с темно-зелеными стенами, стеллажами от пола до потолка, безразмерными кожаными диванами и креслами. Но мне больше всего понравилась веранда – светлое остекленное пространство с купольным потолком, заполненное растениями и цветами, из-за чего кажется, что ты в саду. Прекрасная комната, я могла бы поселиться там навечно.
На веранде Блайт устраивается за стеклянным столиком у окна и приглашает меня сесть напротив. Я сажусь и кладу на стол свои вырезки, а перед ней уже лежит папка с буклетами и распечатками.
– Теперь давай обсудим, чего бы тебе хотелось, – говорит Блайт и снова улыбается мне.
Я смотрю на ее лицо, такое красивое и на удивление лишенное морщин.
– Я решила… – начинаю я и сама себя перебиваю, – то есть мы с Гэбриелом решили, что хотим что-нибудь скромное, без затей. Мы даже подумали, что неплохая идея – провести брачную церемонию в галерее, а потом пообедать в ресторане или здесь, у вас дома. Только семья и кое-кто из друзей.
Я пытаюсь угадать мысли Блайт, но ее лицо невозмутимо.
– Понятно, – произносит она.
Я поспешно продолжаю:
– Мы надеялись пожениться где-нибудь в ноябре. Вряд ли организация свадьбы займет много времени.
Блайт неторопливо разливает чай и подает мне чашку на блюдце. Я с благодарностью беру печенье с белой тарелки, которую протягивает мне Блайт, но замечаю, что сама она к нему не притрагивается. Она отпивает чай, секунду медлит с чашкой в руках, затем ставит ее на место. Наклонившись через стол, она берет мою руку в свои.
– Я понимаю, ты не хочешь ничего лишнего, и не подумай, что я старомодна, но не могла бы ты меня выслушать?
– Конечно.
Она убирает руки и делает еще один глоток чая.
– Во-первых, я хочу, чтобы ты знала: я вижу, как счастлив с тобой Гэбриел, и рада этому. Найти любовь – такое событие, которое стоит отметить, и вряд ли я преувеличу, если скажу, что мне бы очень хотелось поделиться счастьем сына и его серьезным решением со всеми родными и друзьями. Я хочу, чтобы все они познакомились с тобой, Эддисон, и присутствовали в важный для тебя и Гэбриела день. Понимаешь ли ты это?
– Думаю, да, – говорю я, уже чувствуя, что ситуация выходит из-под контроля.
– Это важное событие в вашей жизни, и его нельзя проскочить впопыхах. У нас достаточно средств, чтобы подарить тебе чудесную свадьбу, как полагается. Мы с тобой и Хейли выберем свадебное платье, это будет такое развлечение! Если хочешь, мы могли бы провести церемонию и прием в загородном клубе. Но если тебе интересно посмотреть другие варианты, пожалуйста. Мы сделаем все, что ты хочешь.
Блайт берет папку и передает мне.
– Вот, я подобрала для тебя. Это информация о разных местах, о флористах, фотографах и так далее. Вы с Гэбриелом можете изучить все это дома. Я договорюсь о встрече с Филиппой Морган, посмотрим свадебные платья. Если хочешь, даже в Нью-Йорк съездим.
У меня голова идет кругом от ее планов. Звучит устрашающе: платья, примерки, меню, списки гостей, да еще стоять и произносить клятвы друг другу перед кучей народа. Я засовываю буклеты в свою папку.
– Я покажу Гэбриелу и спрошу, что он об этом думает.
Теперь ее лицо выражает решительность.
– Гэбриел сделает все, чего тебе захочется.
Стало быть, выбор за мной. Если я буду перечить, то замужняя жизнь начнется с жирного минуса напротив моего имени.
– Вы правы, Блайт. Мы просмотрим брошюры и выберем место. С этого и начнем, – тут я делаю паузу. – Сейчас почти середина сентября. Как вы думаете, получится организовать все к ноябрю?
– О нет, милая. Мероприятия такого масштаба требуют долгой и тщательной подготовки.
Она наклоняется ко мне.
– Но в следующем году в это же самое время вы будете танцевать свой первый супружеский танец.
Добравшись до машины, я первым делом звоню Хейли, которая, к счастью, сразу берет трубку.
– Привет, это я. Только что попрощалась с твоей мамой.
– И как прошло? – спрашивает она.
– Не так, как я надеялась. Я пришла с мыслью, что она согласится на скромную свадьбу, а в итоге сама согласилась на фурор года.
Слышу смешок Хейли.
– Так я и думала. Очень люблю маму, но если уж она что решила, то разубеждать бесполезно.
И уже серьезным голосом:
– Понимаю, тебе не хочется быть в центре внимания целой орды их друзей, но, с другой стороны, вы с Гэбриелом наверняка будете так сосредоточены друг на друге, что перестанете обращать внимание на остальных.
– Может быть, не знаю. Но всю эту махину придется готовить целый год.
– Хм. Об этом я не подумала. Но я уверена, время пролетит быстро. И я тебе точно говорю, это будет незабываемый день, и ты останешься совершенно довольна. Понадобится помощь – я всегда рядом, ты же знаешь.
– Да. Спасибо, Хейли. Конечно, ты права, – говорю я, хотя все еще сомневаюсь. – Я позвоню тебе завтра. Спокойной ночи.
– Спокойной ночи, сестрица, – отвечает она и вешает трубку.
Дома я иду в спальню переодеться в уютный спортивный костюм вместо льняных брюк и шелковой блузки. Со вздохом сажусь просматривать папку Блайт. Открываю и вижу разделители, на которых ее аккуратным почерком выведено: «ПОДАРКИ ПОДРУЖКАМ НЕВЕСТЫ И ШАФЕРУ», «МУЗЫКА», «СУВЕНИРЫ ГОСТЯМ», «ЦВЕТЫ», «ПРИГЛАШЕНИЯ», «ФОТОГРАФЫ», «МЕСТА». Она продумала все. Листая первый блок, я с тяжелым чувством осознаю, что единственная женщина, с которой я дружна настолько, чтобы пригласить в подружки невесты, – это Хейли. За два года в Филадельфии я так и не завела друзей, кроме Гэбриела и его семьи.
Первый буклет – «Тиффани»: великолепные браслеты, ожерелья, серьги, подвески, самая низкая цена – 300 долларов. Мне не по карману, я не зарабатываю столько в фотомагазине. Хотя Блайт и Тед и предлагают покрыть все расходы, эту часть я хотела бы оплатить сама. Есть буклеты из других магазинов, о большинстве которых я даже никогда не слышала. В последнем красуются фигурки «Ладро»: фарфоровые женихи, невесты и подружки невесты.
Я переворачиваю буклет, с другой стороны вижу картинку: две девочки сидят на скамейке, одна обнимает другую за плечи. В голове вспыхивает воспоминание, и буклет выпадает из моей дрожащей руки. Я сижу в темной комнате, вокруг могу различить только тени. Обнимаю за плечи кого-то, кто сидит рядом, и эти плечи трясутся.
– Тсс, он тебя услышит, – шепчу я, чтобы она замолчала.
– Не делай этого, – шепчет она в ответ. – Ты не сможешь.
Я отпускаю ее и шарю под матрасом, пока рука не нащупывает что-то твердое. Ствол ружья. Я крепко сжимаю его и слышу другой голос, исходящий от кого-то еще:
– Убей его, ты должна его убить.
Звонок телефона возвращает меня обратно в реальность. Я ловлю ртом воздух, откидываю прядь со взмокшего лба. Оглушенная, с трудом встаю и беру телефон с кухонной стойки. На экране имя Гэбриела. Выдыхаю и отклоняю вызов. Не могу говорить с ним прямо сейчас. Закрываю глаза, пытаясь вернуть воспоминание, но безрезультатно. Единственное, что осталось, – ярость такой силы, что, прежде чем осознать свои действия, я со всего размаху швыряю телефон в стену и, даже не глядя, знаю, что дисплей разбит вдребезги.
5. Джулиан
Джулиан поставил перед Валентиной тарелку с сахарным печеньем. От одного отломил кусочек и сунул себе в рот. Пек по рецепту Кассандры, но получилось не то. Да и все теперь было не так. Вздохнув, он взял стакан с минералкой и облокотился на кухонную стойку.
– Спасибо, пап, – пробормотала Валентина с полным ртом.
– Наконец-то дождь кончился, – сказал он. – Что бы нам такого придумать?
Валентина посмотрела на него, широко раскрыв глаза.
– А пойдем в «Америкэн Гёл», где куклы? Ну пожалуйста.
Отец снисходительно улыбнулся и кивнул. Конечно, он баловал дочь, но она такой славный ребенок и столько пережила – Джулиан был готов на что угодно, лишь бы она была счастлива.
– Ты уже знаешь, какую куклу хочешь?
Она торжественно кивнула.
– Я хочу куклу с зелеными глазами, как у меня и мамы. И темными волосами, как наши. Так я маму точно не забуду.
Ему пришлось собрать волю в кулак, чтобы не показать, какую боль причинили ему эти слова. Он протянул руки, Валентина подбежала и крепко обняла его. Когда она разжала объятия, он легонько взял ее за подбородок и посмотрел ей в глаза.
– Ты не забудешь маму, солнышко. Обещаю. Ведь мы каждый вечер смотрим на ее фотографию, перед тем как о ней помолиться.
У Валентины задрожала нижняя губа.
– Почему она ушла? Не любит нас больше?
Это уже что-то новое. Они много раз говорили об исчезновении Кассандры, но Валентина была очень умной девочкой для своих семи лет и чем старше становилась, тем больше задавала вопросов.
– Конечно, любит. Она пытается вернуться. Надо только запастись терпением и ждать.
Валентина нахмурилась.
– Не хочу ждать. Так нечестно.
Джулиан еще раньше заметил, что ее обычно радужное настроение в последнее время изменилось: она все чаще капризничала, даже скандалила иногда. Он сжал ее руку.
– Понимаю, моя принцесса.
Он спрашивал себя, правильно это или нет – поддерживать в ней надежду. Чтобы поиски продолжались, он все еще платил каждый месяц внушительную сумму детективу. Но он не мог поверить и никогда не поверит в то, что Кассандра мертва. Если бы она покинула этот мир, внутреннее чутье подсказало бы ему это. И он бы не поверил без доказательств. Где-то она существует, и когда-нибудь он вернет ее домой. В этом он был уверен.
* * *
В тот вечер, уложив дочку спать, Джулиан подошел к туалетному столику Кассандры, выдвинул ящик и вынул кожаный дневник, который нашел после ее ухода. Подробная хроника их совместной жизни словно приближала его к Кассандре, чтение умиротворяло, как если бы она еще была рядом. Он уселся в глубокое кресло у кровати и открыл дневник на первой странице, уже не раз перечитанной.
Джулиан сделал мне предложение! Пригласил меня пообедать в «Рикардс», заказал бутылку их самого дорогого шампанского. Я тотчас увидела, что на дне хрустального бокала блестит бриллиант. Кольцо подходит мне совершенно, конечно, как и сам Джулиан. Кажется, жизнь наконец-то повернула в правильное русло. Последние месяцы он был моей защитой и опорой, но я и мечтать не могла, что он чувствует ко мне то же, что я к нему. Наконец-то у меня будет собственная семья. Мы заговорили о детях, и он сказал, что хочет их так же сильно, как я. Пора мне распрощаться с мучительным прошлым и обратить взгляд в прекрасное будущее.
В груди защемило, он вздохнул и закрыл дневник. Как она была красива в тот вечер! В течение нескольких недель он до мельчайших подробностей планировал, как будет делать предложение. Ответ он наперед не знал, но все понял по ее взгляду, когда она заметила кольцо. И, в отличие от многих знакомых пар, они не охладели друг к другу с годами, наоборот, их любовь стала крепче.
Он встал, вышел из комнаты и приблизился к детской. Осторожно приоткрыв дверь, он проверил, спит ли Валентина. Своими черными как смоль волосами, которые веером лежали на подушке, и безупречной фарфоровой кожей она даже во сне была поразительно похожа на Кассандру. Это сходство было ему и утешением, и проклятием. Он тихо шагнул вперед и остановился у кровати, глядя на Валентину.
– Не волнуйся, радость моя. Я верну ее. Все закончится хорошо, обещаю.
6. Блайт
Блайт смотрела на сына, сидевшего по другую сторону стола, и ее переполняла всепоглощающая любовь к нему. Он пришел к ней обедать, как всегда по воскресеньям. Еще когда Гэбриел и Хейли были маленькие, Тед и Блайт договорились, что воскресенья – это святое. В остальные дни они могли бегать как заведенные – работа, спорт, другие занятия, но воскресенье обязательно посвящали семье. Утром – церковная служба, потом бранч в клубе, вечером – домашний обед, который дети, когда подросли, помогали готовить. Но в тот день удовлетворение от того, что за столом собрались самые любимые люди на свете, омрачалось неотвязной тревогой.
Блайт перевела взгляд на Эддисон и почувствовала, как в ней пробуждается привычный боевой дух. Эддисон и Гэбриел, несомненно, очень любят друг друга. Он влюбился по уши и сразу, а она, трудно отрицать, казалась доброй и заботливой. К тому же это очень красивая женщина: бледная кожа, глаза как сверкающие изумруды – полная противоположность белокурой и голубоглазой Дарси, с которой у Гэбриела были серьезные отношения, пока он не встретил Эддисон.
Остальных членов семьи, похоже, не смущал тот факт, что прошлое Эддисон целиком окутано тайной. Хейли обожала ее и называла «сестра, которой у меня никогда не было». Теда как будто тоже не беспокоило, что сын женится на женщине, которая сама знает себя не лучше, чем остальные. Но Тед вообще всех любил. Да и Блайт невеста сына не то чтобы не нравилась. В конце концов, как напомнил ей Гэбриел, Эддисон не виновата, что у нее амнезия.
Блайт помнила, с каким выражением лица он пришел и сказал ей, что открыл новый талант: таким, будто нашел бездомную собаку или потерявшегося котенка. Он без остановки говорил о прекрасной и талантливой молодой женщине, которую спасли добрые люди, и Блайт сразу поняла – дело пропащее. Если бы это Хейли привела Эддисон в дом, размышляла Блайт, она с радостью приняла бы ее как названую дочь. Больше всего ее тревожило, что однажды Эддисон вспомнит, кто она, и вернется в свою прежнюю жизнь. Насколько они знали, замужем она уже побывала. И у Блайт зародилось зловещее предчувствие, что Эддисон разобьет ее сыну сердце.
– Мама, ты меня слушаешь?
– Что? – спросила она, застигнутая врасплох.
– Мы с Эдди пойдем на «Красавицу» в следующий четверг, ну этот мюзикл Кэрол Кинг. Вы с папой не хотите присоединиться? Можем где-нибудь пообедать сначала.
– Звучит заманчиво. Как думаешь, Тед?
Блайт оставалось переделать уйму дел, в субботу намечалась вечеринка по случаю дня рождения Теда, но она все равно была благодарна за приглашение и ничем не хотела обидеть Эддисон. Она догадывалась, что идея взять их с Тедом в театр принадлежала именно Эддисон. Блайт не то чтобы ждала этого, но когда Гэбриел встречался с Дарси, они все время ходили вдвоем в театр, и ему редко приходило в голову пригласить родителей. А с тех пор как на сцене появилась Эддисон, он стал проводить с семьей гораздо больше времени. Блайт хотелось верить, что Эддисон страстно желает быть частью семьи, но порой она невольно задавалась циничным вопросом, не втирается ли эта женщина к ним в доверие. Блайт сама ненавидела подобные мысли, но мать привила ей осторожность, необходимую при их богатстве.
Тед улыбнулся.
– Конечно, отличная идея.
– Я очень рада, что вы пойдете с нами, – сказала Эддисон, тепло улыбнувшись.
Когда они кончили обедать, Эддисон вскочила и принялась собирать тарелки. Блайт подняла руку.
– Не нужно, милая. Грейс все сделает.
Она постаралась произнести это без досады. Эддисон обедала у них не первый раз, и Блайт раздражало, что приходится все время напоминать о наличии прислуги. Зачем она так настойчиво убирает свою тарелку, что это – маленький бунт против их образа жизни?
– Простите, – сказала Эддисон, покраснев. – Наверное, у меня была такая привычка. Хотела бы я это знать.
Гэбриел быстро взглянул на мать, и она подавила вздох.
– Понимаю. Я не хотела ставить тебя в неловкое положение. Давайте выпьем кофе в гостиной.
Гэбриел одобрительно кивнул, и Блайт снова подумала, насколько все непросто. Вырази она малейшее сомнение в его привязанности к Эддисон, это лишь усилит его упорство. У него золотое сердце, но воля железная – если он свернет с пути, то исключительно по своему выбору.
