– Правда? Интересно поглядеть, как ты будешь этими дамочками распоряжаться.
– Пошли, пошли. Здесь тебе не Нью-Йорк, выбор ограничен.
– Ладно, уговорил. Потопали к Мэри.
Прошагав несколько кварталов, они добрались до угла Рэй-стрит и Десятой.
Проходя мимо маленькой булочной, Гитара проглотил слюну и ускорил шаг. Заведение Мэри, выполняющее функции ресторанчика-бара, было самым процветающим на Донорском пункте – хотя на каждом из остальных трех углов имелись аналогичные забегаловки, – и причиной этого успеха была сама Мэри, смазливая, хотя и чересчур накрашенная официантка, она же совладелица бара, бойкая, игривая, острая на язык, приятная и занятная собеседница. Шлюхи чувствовали себя здесь в безопасности; одинокие пьянчуги имели возможность нализаться без всяких тревог; фраера там находили все – от желторотых цыплят до видавших виды стервятников и даже подсадных уток; неугомонные домашние хозяйки упивались комплиментами и плясали так, что каблуки от туфель отлетали; подростки постигали здесь «правила жизни» – и никто из посетителей не скучал. Ибо освещение у Мэри было подобрано так, что все женщины выглядели красавицами, а если и не красавицами, то очень привлекательными. Музыка придавала особый тон и стиль разговорам, от которых в другом месте мухи дохли бы со скуки. А напитки и еда побуждали посетителей к поступкам самого драматического свойства.
Впрочем, начиналось все это часов в одиннадцать. В половине же девятого, когда пришли Гитара и Молочник, ресторанчик был почти пуст. Они быстро юркнули в кабинку и заказали шотландское виски с водой.
Молочник сразу осушил свой стакан, заказал новую порцию и только после этого спросил Гитару:
– Отчего все называют меня Молочником?
– Почем я знаю? Насколько мне известно, это твое имя.
– Мое имя Мейкон Помер.
– И ты притащил меня в такую даль, чтобы сообщить мне свое имя?
– Мне нужно это узнать.
– А ну тебя. Ты лучше пей до дна.
– Ты свое имя знаешь, верно ведь?
– Отстань. Чего ты ко мне прицепился?
– Я сегодня врезал своему старику.
– Врезал?
– Да. Я его так ударил, что он упал на батарею.
– А что он тебе сделал?
– Ничего.
– Ничего? Ты ни с того ни с сего ему вмазал?
– Угу.
– Безо всякой причины?
– Он ударил мать.
– А…
– Он ее ударил. А я его ударил.
– Сочувствую.
– Угу.
– Я не шучу.
– Я знаю. – Молочник тяжело вздохнул. – Я знаю.
– Слушай. Я ведь понимаю, что у тебя сейчас на душе.
– Как же! Ни фига ты не понимаешь. Если с тобой такого не случилось, то не поймешь.
– Нет, я понимаю. Слушай, ты же знаешь, меня часто брали на охоту. У нас на Юге, еще когда я мальчонкой был…
– Вот не было печали. Опять пойдут истории про Алабаму?
– Я не из Алабамы. Из Флориды.
– Один черт.
– Не перебивай, Молочник. Послушай. Меня часто брали на охоту. Вот буквально только я начал ходить, и сразу же у меня прорезались способности к этому делу. Все говорили, я прирожденный охотник. Я мог услышать любой шорох, я чуял любой запах, я, как кошка, видел в темноте. Ты меня понял? Прирожденный охотник. И ничего я не боялся – ни темноты, ни крадущихся теней, ни непонятных звуков – и никогда не боялся убить. Я мог убить кого угодно. Кролика, птицу, змею, белку, оленя. А сам совсем еще малыш. И хоть бы что. Кто попадется, в того и стреляю. Взрослые просто со смеху помирали. Говорили, сама природа создала меня охотником. После того как мы с бабушкой перебрались сюда, я не скучал по Югу, скучал только по охоте. Поэтому, когда бабушка летом отправляла нас, ребят, на родину, я думал лишь о том, что снова смогу поохотиться. Запихнут нас, бывало, в автобус и отправят на все лето к бабушкиной сестре, тете Флоренс. И как только я туда приеду, сразу начинаю ждать, когда же мои дядюшки в лес соберутся. Однажды летом – мне было тогда, по-моему, лет десять-одиннадцать – отправились мы все вместе на охоту, и я отбился от остальных. Мне показалось, я заметил оленьи следы. И плевать мне было, что сезон не для охоты на оленей. Я в любом сезоне когда видел их, то убивал. Насчет следов я не ошибся, следы оказались оленьи, только расположены как-то чудно – мне казалось, между ними расстояние должно бы быть пошире, – но все равно я видел: оленьи следы. Они, понимаешь, след в след себе попадают. Если ты не видел раньше их следов, то подумаешь: какая-то двуногая скотинка пробежала. Ну, я все равно иду, иду себе по следу, потом гляжу – кустарник. Свет падал удачно, и я вскоре разглядел среди ветвей оленя. Первым же выстрелом я свалил его, вторым – прикончил. Так приятно мне, знаешь ли, радостно стало. Представил себе, как показываю дядюшкам свою добычу. Но я добрался до места, где лежало тело – а шел я медленно, не торопясь, опасался, как бы не пришлось мне еще раз стрельнуть, – и увидел: это самка. Старая уже, но все равно – самка. И стало мне… тошно. Понимаешь ты, о чем я? Самку убил. Самку, понимаешь ты?
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=66695922&lfrom=174836202) на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
notes
Примечания
1
Линдберг Чарлз (1902–1974) – американский летчик. В 1927 г. совершил первый беспересадочный полет через Атлантический океан. – Здесь и далее примеч. перев.
2
Джордж Бейкер (1875–1965) – глава и основатель культа «Миссии мира».
3
Грант Улисс Симпсон (1822–1885) – в Гражданскую войну в США 1861–1865 гг. главнокомандующий армией Севера.
4
Ли Роберт Эдуард (1807–1870) – в Гражданскую войну в США главнокомандующий армией южан.
5
Академы – сад близ Афин, где Платон обучал своих учеников; здесь в значении «школа».
6
Франклин Делано Рузвельт.
7
Тело Господа нашего Иисуса Христа (лат.).
8
Тело Господа нашего Иисуса Христа во исцеление души (лат.).
9
Напиток типа какао.
10
Героиня широко известного романа М. Митчелл «Унесенные ветром».
