Она помогает мне подняться, и на ватных ногах я иду внутрь, уваливаясь на диван. Конечности онемели, голова кружится, будто после сильнейшей ночной попойки. Я больше ничего не говорю. Только слушаю.
– Док, она таблеток нажралась, – бубнит Роби. Она явно звонит моему психотерапевту, чтобы настучать на меня. Где-то слышатся непрекращающиеся тяжелые шаги Криса. Он наматывает по комнате круги.
Да какого хрена мое сознание не отключается. Я хочу провалиться в темноту и поспать.
– Чертова зависимая дура, – ругается себе под нос Робин, усаживаясь рядом, а затем, по-видимому, обращается к нашему гостю, – док сказал, что беспокоиться не о чем. Скоро эффект седативных пройдет.
Конечно, пройдет глупышка. Я же всегда так делаю.
А затем наступает тихая тьма.
Голова раскалывается, но это лишь доказывает, что я все еще жива. В комнате пусто и почти темно, как и на улице.
Сколько я проспала?
– Роб, – выкрикиваю я в сумрак офиса, но никто не отзывается. Отвратное тошнотворное чувство в желудке по-прежнему со мной. То ли от последней новой информации, то ли от таблеток. Я знала, что угроблю себя. Это был лишь вопрос времени.
С трудом прогнав туман в голове, я натянула пальто и нащупала на столе ключи от машины. Нужно было сказать Сэму о том, что мы сегодня узнали, потому что я просто не вытяну этого одна. Плевать, как сильно мы отдалились. Только он знает, что мне пришлось тогда пережить.
Я тягостно вышла из офиса, набирая номер Робин, закрывая армированную дверь. Легкий прохладный ветер потрепал мои волосы и освежил лицо, помогая понемногу преодолеть тошноту. Несмотря на опустившийся на город темный вечер, на улице было все еще оживленно. Люди куда-то торопились, а веселые парочки проходили мимо, хихикая.
Сразу же я пытаюсь отыскать чертову машину, но даже не могу вспомнить, где припарковалась вчера. Мой взгляд пробегается по гулкому авеню вдоль и поперек, пока не замирает на знакомом силуэте, застывшем через дорогу. В трубке слышится встревоженный голос Робин, которая ответила на мой звонок, но я не слышу, что она говорит. Она – шум в ушах. Потому что Он смотрит на меня глубоким и невозмутимым взглядом. В его глазах тьма, в сердце лед.
От одного его вида меня тут же выворачивает наизнанку. Желудок напрягается в резком спазме, а горло раздирают остатки немногочисленной еды, вылетая на тротуар под ногами. Несколько человек, проходящих мимо, в смятении отпрыгивают прочь, словно я чумная.
Спешно вытерев рот рукавом пальто, я поднимаю глаза, но через дорогу больше никого нет. Он испарился вместе с чужаками, которые пробегают куда-то прочь. Исчез, словно туман в ясную погоду.
Я сошла с ума.
Эта грань, которую я переступила, больше никогда не вернет меня обратно.
Всего лишь галлюцинация от передозировки.
Как полтора года назад, когда я перепутала свои таблетки.
Будто он здесь. Будто он снова жив.
Но еще никогда он не был настолько мертвецки холоден.
Валлес.
17 октября
Я просидела в офисе на диване всю ночь. В темноте, не снимая пальто. Пока телефон, лежащий рядом, несколько раз разрывался от звонков. Пока на улице не показался оранжевый рассвет и на армированный двери брякнул замок. Пока Робин и Крис не начали тормошить меня за плечо, пытаясь привести в чувства. Они что-то говорили, суетливо бегали по офису и кому-то звонили, но это было похоже лишь на немое кино. Я продолжала сидеть, уставившись в одну точку и теребя на запястье тонкий переплетенный кожаный браслет ручной работы, который подарил мне Чарли, когда мы начали работать вместе. Мальчишка заверил меня, что подарок обладает неимоверной силой, заговорен на удачу, а маленький камень, похожий на кристаллик из пещеры, который висел на ремешке, переливался разными цветами на свету. С тех пор я не снимала этот подарок. Никогда.
И перебирая свой браслет по запястью пальцами, я всю ночь думала о том, почему снова гребаные галлюцинации вернулись. Первым делом я даже набрала номер Гутермана, который помнила наизусть, но на кнопку вызова так и не нажала. Очевидно, что после подобного он попытается запихнуть меня в свою клинику для обследования. Я стала зависимой и психически нестабильной и, несмотря на то, что я пыталась это всячески скрыть, я понимала, что дела мои хуже некуда.
– Мне нужно проветриться, – заявила я, поднимаясь с дивана. В моей жизни нужно было что-то менять. И в первую очередь я планировала начать с себя. Нужно избавиться от таблеток и смириться с тем, что я теперь другой человек. И жизнь у меня другая. И забыть уже наконец-то призрака, который никогда не выходил из моей головы.
Я направилась в кабинет под удивленные взгляды Криса и моей помощницы, выгребла все оставшиеся пузырьки с таблетками из ящиков стола и направилась в ванную, где трясущимися, но уверенными руками, высыпала все их содержимое в унитаз и смыла.
– Твою мать, Лиз, – Роб стояла за моей спиной и ошарашенно пялилась, как я совершаю самый неожиданный поступок. Она как никто другой знала чего мне стоит засыпать без таблеток. – Я не думаю, что это хорошая идея. Разве не нужно это делать постепенно?
– Мне нужна ясность в голове, – уверила ее я.
Если дело снова касается Темного, у меня нет шансов, пока я травлю себя успокоительными.
– Мы с Кристофером ездили к Сэму, – тихо прошептала девушка.
– Что вы сделали? – переспросила я, хотя прекрасно поняла, что она сказала.
Я уставилась на нее, словно она приведение. Конечно, я планировала сделать это сама чуть раньше, но это было до того, как я словила чертовы галлюцинации от передоза.
Теперь, когда детектив в курсе, он обязательно приедет ко мне поговорить об этом. И я даже не хочу представлять, что он сделает, когда поймет в каком я состоянии.
– Да ты не в себе была, что мне оставалось, – виновато прошептала она. За ее спиной показался Крис, разглядывающий нас. Он приехал ко мне за помощью, а я схожу с ума и только лишь отнимаю зря его драгоценное время. С этим определенно что-то нужно было делать.
– Нет, все нормально, – успокоила ее я, хлопая по плечу и выдавливая улыбку. Робин настороженно отшатнулась.
Последний раз, когда она позвонила детективу без моего согласия, я швырнула в нее хрустальный бокал и поранила ей руку. Агрессия – один из побочных эффектов нейролептиков, которые мне прописывал док чуть больше года назад. Мы пробовали его новую методику, когда он поставил мне диагноз – посттравматическое стрессовое расстройство.
«Пэ тэ эс эр» – прозвучало в моей голове эхом, как автоматная очередь и приговор, означающий конец моей работе и всему, над чем я так долго трудилась. Но нам удалось выбраться из этого ада, и теперь я принимала только сильные седативные и легкие антидепрессанты. Чтобы не видеть ночные кошмары и не замкнуться в себе окончательно.
– Что сказал Сэмуэль?
– Приятный парень, – заключил Крис. – Твой бывший напарник?
– Можно и так сказать.
– Он не стал вдаваться в подробности вашего прошлого дела, но заверил, что Прайс мертв. Хотя он тоже был удивлен, что полиция Сакраменто пропустила такие важные зацепки. Сказал, что ему кое-что нужно проверить, а потом он свяжется с тобой, – пояснила девушка.
– Отлично, – я кивнула в ответ. – Как я и сказала, мне нужно проветриться. Продолжайте смотреть пленки, нам нужно хоть что-то найти. А я скоро вернусь.
– Куда ты? – Робин обеспокоено побрела за мной, когда я направилась к выходу.
– Нам предстоит много работы, а мне нужно прийти в себя.
Я медленно вошла в открытые ворота Лон Фер. Пробивающиеся через серость лучи утреннего солнца отсвечивали от некоторых серых мраморных и гранитных плит. Неподалеку стояла маленькая церковь, в которой я была лишь однажды. Я не спеша брела между надгробиями и крестами, пока не добралась до нужного мне склепа. Крохотное бетонное сооружение с декоративными колоннами было закрыто на замок, ключ от которого я всегда носила с собой у самого сердца. Я сняла его с шеи, где он висел на тонкой цепочке, и открыла им фамильную усыпальницу, где хранился прах моего дедушки.
После того, как я выяснила, что он не пропал, а умер от рака, а затем был кремирован – моя жизнь перевернулась. Я еще долго умоляла Шарлоту Дэвис, мою бабушку, рассказать о захоронении. В итоге она сдалась, рассказав, что после его смерти семья приобрела фамильный склеп, где однажды все мы окажемся на одной холодной бетонной полке.
И как бы грустно и нелепо это не выглядело, но в те минуты, когда моя жизнь висела на краю пропасти, я всегда приходила сюда. Только здесь я чувствовала, что он рядом и поддерживает меня. Только здесь я могла черпать силы, чтобы идти дальше.
– Привет, дедушка, – прошептала я вполголоса, рассматривая пыльную серую погребальную урну. Я смахнула с нее ладонями пыль и убрала тонкую незаметную паутину.
Через маленькие окошки под потолком усыпальницы сочился мягкий утренний свет. Внутри часовни в стенах были сделаны квадратные углубления, предназначенные для сгоревших останков моих предков и потомков. Пока здесь была занята только одна ячейка с прахом дедушки, где также стояла его фотография. Но каждый раз, как я появлялась здесь, меня не покидало чувство, что я не одна.
Я зажгла несколько свечей, которые стояли в нескольких пустых углублениях, а потом уселась на пол, облокотившись на стену. Прямо напротив урны, чтобы видеть его улыбающиеся с фото лицо.
– Я снова в дерьме, – сказала ему я, натягивая мучительную улыбку.
Каждый раз, как я приходила сюда, мне хотелось рыдать и выть от боли в груди, но я держалась. Ведь именно поэтому близкие не сказали мне о его болезни. Никто не хотел, чтобы я страдала. И я была сильной. Для него.
– Иногда мне кажется, что я застряла в каком-то водовороте, который периодически засасывает меня в какую-то беспробудную жопу.
Через приоткрытую дверь склепа ворвался легкий сквозняк, занося внутрь несколько сухих пожелтевших листьев.
«Не выражайся, Элизабет Дэвис!» – эхом сразу послышался в голове его голос, когда в детстве я впервые сказала бранное слово и получила от него за это оплеуху.
– Прости, – прошептала я с нескрываемой лучезарной улыбкой. Конечно, это все было лишь в моей голове, но ведь люди всегда ищут какие-то знаки свыше. – Не знаю, что мне делать. Два года я готовилась и ждала встречи с Темным. И теперь, когда он, возможно, снова появится в моей жизни, я все еще не готова. Мне так страшно, дедушка.
Голос надрывается, и по щекам текут предательские слезы, которым я не позволяла выхода. Которые сидели внутри меня, в самом сердце, царапая незажившие раны.
– Так страшно, что иногда хочется застрелиться, – шепчу я, не отрывая взгляда от фотографии, а он все так же улыбается мне. Легко и по-доброму, как он делал это всегда, когда бывал рядом. – Иногда во сне я вижу его пронзительные голубые глаза, и меня парализует страх. Я не могу дышать, не могу проснуться. Его взгляд уничтожает, как тогда в том отеле, когда он почти убил меня. Я думала, что хочу снова встретиться с ним, чтобы отомстить. Но еще никогда я не испытывала не перед одним человеком такого ужаса, дедушка. Как хорошо, что ты его никогда не встречал…
Я замолкаю, вспоминая Темного. Неестественно светло-голубые глаза, густая борода поредевшая сединой и копна волос, собранных в пучок на затылке. Его татуировки, выглядывающие на шее из-под рубашки и еще на костяшках пальцев. И ухмылка. Надменная мрачная ухмылка, которая снится мне по ночам, когда таблетки не в состоянии отключить мой разум.
– И что прикажешь делать, чтобы не сойти с ума? – спрашиваю я фото, но вокруг звучит лишь ожидаемая тишина. – Ко мне вернулись галлюцинации. Скоро я начну видеть во снах такое, что ни одному сценаристу ужасов не придет в голову.
Я стыдливо опускаю взгляд в пол, словно провинившийся ребенок.
– Поэтому я сплю с пистолетом, – бормочу вполголоса, – иногда я боюсь, что схожу с ума, и мне хочется застрелиться. И мне кажется, однажды я это сделаю, дедушка.
Я снова смотрю на него, его выражение на фотографии остается прежним.
– Но не сейчас. Я обещала помочь Кристоферу найти его дочь. И я сделаю все, чтобы разыскать ее. Даже если для этого мне придётся пройти через ад.
Не дождавшись (конечно же!) ответа моего дорогого старика, я встаю с пола, чтобы попрощаться и идти дальше. В этот раз, как мне кажется, его улыбка сияет сильнее прежнего.
Если мой телефон все еще молчит, значит, Роби и Крис еще ничего не нашли. И мне приходит в голову мысль. Не гениальная, а довольно таки даже примитивная. Но лучше, чем ничего.
– Ты отвлекаешь меня от важного онлайн матча, – бубнит Чарли, отвечая на звонок.
– Видеоигры тебя до добра не доведут, молокосос, – хмыкнула я, закрывая двери склепа.
– Я взломаю все твои банковские счета и куплю на все твои деньги… Сколько, кстати, у тебя есть денег? Мне нужно подумать, что я могу купить, – усмехается парень.
– Достаточно много, чтобы заказать тебя одному знакомому убийце, – смеюсь я. – Мы закончили язвить?
– Определенно.
– У меня к тебе дело.
– Я почему-то так и подумал, – бросает он, но я пропускаю его саркастический тон мимо ушей.
– Помнишь, ты нам фото сбросил? Там видно, как в машине сидит какой-то мужик. Лицо не совсем четкое и в тени, но все же очертания есть. Попробуй поискать его. Хочу знать кто он такой.
– Я не волшебник, – ноет Чарли.
– И не станешь им, если будешь дальше сидеть играть в видеоигры. Ты насколько мне помнится, хотел пополнить ряды Анонимус.
– А ты сказала, что если я продолжу творить всякую фигню – сдашь меня копам.
– Ты что, ноешь?
– Ничего я не ною!!
– Тогда найди мне этого парня, если хочешь заработать сотню баксов, – бросила я и отключилась от звонка.
С сотней я, конечно, погорячилась. Но мальчишка и в самом деле того заслуживал, учитывая сколько он нам помогал, несмотря на свой скверный ворчливый характер.
Чарли Рид был сиротой и сбежал с интерната, когда мы с ним познакомились. Постоянно ошивался, как бездомный по подворотням и даже умудрился украсть ноутбук. Понемногу воровал со счетов местных богатых бизнесменов, чтобы выжить. Но теперь он мог вполне не думать о пропитании и даже снять себе небольшую квартиру на деньги, которые я периодически платила ему за его услуги. И всех все устраивает. У меня есть информация, а парень не идет по наклонной, которая однажды все равно привела бы его к тюрьме.
Иногда мне казалось, что я просто притягиваю искалеченных жизнью людей, таких как Чарли и Робин. Но со временем я предпочла думать, что это судьба и мы просто помогаем друг другу не сломаться.
Я даже не успела покинуть кладбище, когда телефон зазвонил. Человек, которого я старалась настойчиво избегать, и который звонил мне уже не первый день, продолжал упрямо разрывать мой телефон. И пока я стояла, как вкопанная в центральных воротах, уставившись на экран и перебарывая желание отключить звонок, почти прямо над ухом раздался его грубый низкий голос.
– Что, даже не ответишь?
Дамиан стоял в метре от меня, держа свой сотовый около уха, и продолжал ожидать моего ответа на звонок. Его недовольный взгляд сверлил во мне огромную дыру.
– Как ты нашел меня? – холодно бросила я. Он отключил звонок и убрал телефон в карман своей черной кожаной косухи.
Дамиан старался со мной не общаться, потому что я сотрудничаю с полицией, а я избегала его, потому что в обмен на свои услуги он больше не просил деньги. Только некоторые просьбы, которые в основном предполагали нарушение закона и мне это не нравилось. Я не могла сказать, что отношения между нами были плохими, но и дружескими их вряд ли можно назвать. Хотя однажды мы вдвоем так сильно напились после очередного совместного дела в баре, что чуть не переспали. После этого дистанция между нами увеличилась и вместе мы больше не находились более получаса. Но я знала, что точно вхожу в круг лиц, кому Сантано может доверять.
У него дома часто собираются парни из его банды. Употребляют запрещенные вещества, развлекаются с девушками и заодно обсуждают все незаконные дела, от которых меня тошнит. Так и угораздило меня попасть на одну из таких закрытых вечеринок. Все бы ничего, но музыка у них в тот вечер была настолько отстойная, а мое настроение дерьмовым, что я имела некую неосторожность сказать об этом вслух, чем ниспослала на себя гнев великого и ужасного главаря. Мы иногда спорили, конечно, но чтобы чуть ли не поубивать друг друга из-за какой-то безвкусной песни – это было нечто. Даже ребята из его банды были в шоке, когда мы сцепились прямо в его кабинете. Я тогда знатно подбила ему глаз, а он пересчитал мне ребра, хотя готова поклясться – он точно бил не в полную силу. В итоге, на удивление всему и без того ошарашенному шабашу преступников, Дамиан дал мне пароль от его крутой стереосистемы с музыкой, чтобы я могла включить пару своих любимых треков, которые все в тот вечер оценили по достоинству. Теперь доступ к музыке Сантано был не только у него, но и у меня, что жутко возмущало его друзей. И как бы странно это не выглядело, но именно так я и поняла, что он на самом деле мне доверяет.
– Не забывай, с кем разговариваешь, – зло бросил он. – Ты специально избегаешь меня? Я звоню тебе третий день. Ты не выполнила свою часть сделки.
– Я помню про свой долг, – заверила его я. – Если я не отвечаю на звонок, значит, занята.
– Издеваешься, белла[1 - (исп.) красивая.]? Я похож на мальчика, который будет за тобой бегать? Так дела не делаются, – прошипел он, подходя вплотную, и мне пришлось задрать наверх голову, чтобы не упустить из вида его взбешенные глаза. Вблизи была особенно заметна наша большая разница в росте. – Ты такая маленькая и хрупкая, что я могу сломать твою шею одним только касанием.
– Не выводи меня из себя, Сантано, – бесстрашно рявкнула я. – Не забывай, что мой небольшой рост дает мне преимущество так быстро заехать своим коленом тебе между ног, что даже помолиться не успеешь.
Мужчина прыснул от смеха, потирая переносицу и отходя назад.
– Уверен, ты так и сделаешь, – улыбнулся он, отчего у меня даже потеплело на душе. Дамиан достал сигарету, захватив фильтр своими чувственными обветренными губами, и прикурил ее, затянувшись дымом. – Но давай серьезно. Мне нужно, чтобы ты все сделала сегодня.
