Вороной конь нетерпеливо гарцевал, готовясь сорваться с места по приказу хозяина. Последний – был облачен в длинную кольчугу из мелких колечек, плотно прилегавшую к телу, ноги покрывали стальные пластины, а голени были облачены в кольчужные чулки. Шлем, открытый, без забрала, украшали потрепанные, крашенные синим перья, а на щите красовался грубовато намалеванный белый лев на зеленом поле.
– Сэр Горациус Наваррский, – ахнул сэр Мишель. – Вот уж кого не ждал здесь увидеть!
Гунтеру было все равно, кем являлся неизвестный рыцарь. Хватало того, что бывший собутыльник сэра Мишеля намеревался сцепиться в смертельной схватке с пикирующим бомбардировщиком «Юнкерс-87 В2». Сей Горациус привесил рог, с помощью коего бросил вызов непонятному чудовищу, обратно на пояс, выставил перед собой копье, прикрылся щитом и пустил коня в галоп. Острие копья было нацелено прямо на винт машины.
– Эй! Это наш дракон! – заорал сэр Мишель. – Не трогай его!
Фармер-младший вместе с оруженосцем пришпорили лошадей, ринувшись вдогонку за драконоборцем из Наварры, однако остановить его теперь было невозможно.
«Надеюсь, он ничего не повредит, разве только себя может покалечить, – подумал Гунтер, наблюдая, как рыцарь на полном скаку приближается к самолету. – Броня у этой модели нехилая…»
Раздался треск ломающегося копья, лошадь сэра Горациуса шарахнулась в сторону, а сам он вылетел из седла и грохнулся наземь. Прежде чем Гунтер и сэр Мишель подоспели, рыцарь с трудом поднялся на ноги, отбросил щит и обнажил меч, ухватившись за рукоять обеими руками. Сокрушительный удар, обрушившийся на лопасть винта «Юнкерса», не причинил самолету никакого вреда, а клинок просто переломился у основания. Что ни говори, в двадцатом веке сталь делали получше… Мигом доскакав до самолета, сэр Мишель соскользнул с лошади, ударом ноги повалил сэра Горациуса наземь, а затем приставив ему к груди острие меча выдохнул коротко:
– Оставь…
– Это вы, сударь? – прохрипел сэр Горациус, ошеломленно глядя на Фармера. – Здесь крокодил, вы разве не видите?
– Это мой… наш дракон, и он ручной!
– Да нет же, эта тварь именуется крокодилом, – упрямо повторил наваррец, косясь на лезвие меча сэра Мишеля. – Рыцари, побывавшие в Египте, мне рассказывали о подобных чудовищах! Крокодилы длинные, зеленые и чешуйчатые! Как этот!
Гунтер, слушая препирательства обоих сэров, начал давиться со смеху. Надо же, теперь произведение конструкторов фирмы «Юнкерс» превратилось из дракона в зубастую рептилию, обитающую в водах Нила. А ведь он еще и летает…
– Это твой са-мо-лет? – Сзади послышался голос отца Колумбана, подоспевшего к месту событий. – Я думал, он поменьше размерами.
– Да, вы правы, – сквозь слезы смеха подтвердил германец. – Еще его именуют летучим крокодилом…
Глава девятая
Вести из Святой земли
– Невероятно! – Гунтер сидел в кресле кабины, и зачарованно смотрел на приборную панель за штурвалом. Нет, все было, в большинстве своем, без изменений, как и должно быть, но стрелка индикатора количества топлива недвусмысленно говорила: оба бака полны, полтонны горючего на месте, словно и не было полета из французской Нормандии до Британии и снова в Нормандию, только на сей раз принадлежащую королевству Английскому…
Отец Колумбан стоял рядом, на левой консоли, и со сдержанным любопытством озирал кабину. Увидев, что германец чем-то сильно удивлен и даже немножко расстроен, святой окликнул его и спросил:
– Что-то не так, сын мой? Чем ты огорчен?
Гунтер молча ткнул пальцем в индикатор, не подумав о том, что отшельник ничего не поймет.
– Вот. Керосина – хоть залейся! Думаю, хватит долететь до Византии…
– Объясни по-человечески! – потребовал отец Колумбан. – Что есть «керосин», почему им нужно залиться и отчего таковой необходим подданным ромейского кесаря?
Гунтер поморщился – сейчас придется пускаться в долгие объяснения, а надежда, что отшельник уразумеет хоть часть названий и технических подробностей была слишком слаба. Однако святой продолжал настаивать, и германец, вздохнув, выбрался обратно на крыло.
– Пойдемте, святой отец, я все покажу.
Щиток, закрывавший отверстие топливоприемника, находился как раз на правой консоли. Гунтер подвел святого к нему, присел, отвинтил крышку и, бесцеремонно забрав у отшельника ореховую веточку, которую тот крутил в руках, сунул ее в трубку.
Когда Гунтер вытащил палочку обратно, на крыло закапало горючее. До этого момента германец отказывался верить показаниям прибора, думая, что он сломался. Но вот доказательство…
Когда крышка была завинчена, а щиток снова плотно закрыт, Гунтер, под пристальным взглядом отца Колумбана, осторожно шагавшего следом, отошел к краю консоли, вытащил из за голенища сапога зажигалку и, протянув мокрую ветку святому отцу, сказал:
– Понюхайте. Чем пахнет?
– Странный запах, – недоумевающе помотал головой отец Колумбан, приблизив нос к ветке, – этой жидкостью питается… дракон?
Гунтер молча кивнул, забрал палочку обратно и щелкнул зажигалкой. Ветка ярко вспыхнула, а когда огонь начал подбираться к пальцам, германец бросил ее под ноги и затоптал.
– Мессир действительно исполнил что обещал, – пробормотал Гунтер, – полные баки. А горючее – самое лучшее.
– Так, – отец Колумбан приобрел решительный вид, – я начинаю понимать, что сия… э… небесная колесница – совсем не дракон и не крокодил, но творение рук человеческих. Постарайся объяснить мне, почему твой Люфтваффе летает и зачем ему необходима эта вонючая жидкость?
– Хорошо, – сдался Гунтер, – понимаете ли, святой отец, для того, чтобы взлететь, необходимо очень быстро раскрутить вон ту штуковину, – оруженосец сэра Мишеля указал на винт, – она приводится в движение особым механизмом…
Пока святой Колумбан и германец обсуждали принципы практического воздухоплавания и теории построения летательных аппаратов тяжелее воздуха, неподалеку от самолета, возле привязанных к дереву лошадей, которые принялись щипать сочную луговую траву, мирно беседовали сэр Мишель и сэр Горациус. И некому было подивиться на странную картину: летчик германских ВВС с монахом оживленно спорят о чем-то, поочередно заглядывая в кабину «Юнкерса», а неподалеку отдыхают, полулежа в траве, и ведут неторопливую куртуазную беседу два рыцаря…
Довольно скоро сэр Мишель сумел убедить упрямого сэра Горациуса, что Люфтваффе вовсе никакой не крокодил, и взял у наваррца слово, что сэр Горациус не станет предпринимать каких-либо действий во вред ручному дракону. Далее речь зашла о недавнем происшествии в монастыре Святой Троицы. Выяснилось, что сэр Горациус только сегодня покинул гостеприимные стены обители и направлялся на юг, в Аквитанию, а дальше в королевство Сицилийское, к королю Ричарду. Решив срезать путь напрямик, ибо дорога описывала вокруг леса широкую петлю, наваррец наткнулся на дракона и, возомнив, что сие чудовище есть крокодил, невесть как попавший в Нормандию, вызвал тварь на поединок. Внимательно слушая историю сэра Горациуса, сэр Мишель вспомнил, что именно ему он проиграл свои доспехи и меч, и решив, что неплохо было бы вернуть дорогое вооружение, поинтересовался:
– Благородный сэр, не угодно ли будет вам позволить мне выкупить некоторые из моих вещей, перешедших к вам в монастыре Святой Троицы?
Сэр Горациус пожал плечами и сообщил:
– К превеликому моему сожалению, ничего из вашей собственности, сэр, при мне нет, ибо часть таковой я проиграл в кости сэру Понтию Ломбардскому, коий прибыл в обитель Святой Троицы намедни вечером. Кое-что я продал гораздо раньше, дабы восполнить подходившие к концу запасы вина…
Выяснилось следующее: сэр Понтий успел показать себя также и в монастыре, куда он прибыл, премного страдая от раны, причиненной чудесным оружием Джонни. К вечеру же, когда действие целебных мазей, наложенных на рану ломбардца сердобольными монахами, принесло облегчение, он, напившись, начал приставать к наиболее благообразным из молодых монахов и послушников, то ли приняв их спьяну за монашек, то ли от природы имея дурные наклонности. Слуги же его, сарацины, и вовсе едва не сожгли монастырь, воскурив некие зловонные травы и придя оттого в буйное и безобразное веселье…
– И что… – словно зачарованный спросил сэр Мишель, живо представив себе новые бедствия, свалившиеся на голову отца Теобальда, настоятеля обители Святой Троицы: сперва рыцарь де Фармер, теперь бастард из Ломбардии. А проистекает все оттого, что монастырь при дороге стоит да в странноприимный дом пускают кого ни попадя!
– А утром сего дня, – продолжал Горациус Наваррский, изредка с опаской косясь в сторону Люфтваффе, где отец Колумбан пристально изучал пулемет, а Гунтер старательно что-то втолковывал отшельнику, – на рассвете, отец Теобальд, приор и субприор пришли в странноприимный дом и потребовали от всех рыцарей немедленно покинуть землю обители. Сэру Понтию даже интердиктом угрожали…
– Давно пора! – проворчал сэр Мишель. – Только представьте, один-единственный рыцарь, проезжая к северу по своим, делам успел поставить на уши всю округу, напакостить всем и каждому, начиная от барона де Фармер и заканчивая монахами ордена святого Бенедикта Нурсийского! Даже сам молодой Фармер в лучшие времена разгульного прошлого не причинял столько беспокойства такому количеству людей всего за несколько дней – буянил, случалось, но меру знал. Неужели этого кошмарного Понтия настолько испортило пребывание в Палестине и ожесточили бесконечные битвы? Все равно нельзя забывать о чести дворянина!..
– Да, с сэром Понтием мы никогда не станем собутыльниками… – задумчиво проговорил сэр Мишель. – Так что дальше было?
Горациус пожал плечами:
– Ничего. Понтий со слугами отправился в Руан, а я заеду домой, в замок Бареж, стоящий в наваррских горах, заберу свое копье и двинусь в Святую Землю морем. Если угодно, шевалье де Фармер, приглашаю вас с собой…
– Нельзя, – мотнул головой сэр Мишель, – меня ждет бейлиф графства, да и дракона бросать нельзя одного. Помните, сударь: вы пообещали вредить дракону ни словом, ни делом, значит, и говорить о нем никому нельзя, до времени!
– Дьявольское отродье, – вздохнул Горациус, подозрительно оглядывая самолет, – да разве по-христиански воевать с сарацинами не добрым мечом, а использовать такую жуткую тварь? Если судьба меня занесет в Египет, обязательно посмотрю на крокоди…
Оба рыцаря шарахнулись в сторону и невольно схватились за оружие, так как дракон пару раз чихнул, зафыркал, а потом оглушительно взревел. От неизвестно откуда возникшего ураганного ветра пригнулась трава и ветки деревьев, лошади задрожали, а норовистый конь сэра Горациуса забил копытами и напуганно замотал головой, едва не сорвав узду.
Впрочем, оба доблестных сэра быстро оправились от первого испуга – сэр Мишель уже разок видел такое чудо, а наваррец, пребывая в твердой уверенности, что рыцарю не пристало бояться, непроизвольно шагнул к самолету с обнаженным мечом, но быстро отступил, вспомнив данное слово…
С пятого на десятое разъяснив отцу Колумбану принципы устройства самолета (для этого пришлось приложить немало усилий, так как норманно-французский язык наличия потребных терминов не предусматривал, а жители двенадцатого века представления не имели о машинах сложнее водяных мельниц), Гунтер по просьбе отшельника завел двигатель. Да и германцу тоже было интересно посмотреть, примет ли машина бензин сверхъестественного происхождения. На сей раз на Мессира жаловаться не пришлось – топливо работало. Только вот вопрос: намеренно Князь Тьмы оставил в баках горючее или просто забыл о нем? А может, гадость какую замыслил?
Надо полагать, отец Колумбан подумал о том же; когда Гунтер заглушил двигатель, он посмотрел на него серьезно и сказал:
– Дело к вечеру, а потому лучше будет вам отправиться в город с рассветом, а не прямо сейчас. Заночуем здесь. Я пока постараюсь освятить твоего… твое… ну, словом, эту штуку. Жаль только не прихватил всего нужного для обряда.
– Какая разница, – скривился Гунтер, – все работает, все нормально… Зачем?
– Помнишь красное вино, которым тебя угощал нечистый? Боюсь, не случилось бы похожего…
На том и порешили. Сэр Горациус церемонно распрощался с сэром Мишелем, Гунтером и отшельником, огорченно посмотрел на обломки своего копья, валявшиеся под винтом «Юнкерса», и отбыл. Сэр Мишель, кстати, посоветовал наваррскому рыцарю остановиться на ночь в замке Фармер, благо до него Горациус успел бы добраться точно к закату. Потом сэр Мишель занялся костром, нарубив мечом преизрядно дров, а оруженосец начал собирать необходимые вещи.
Отец Колумбан же, помня из рассказа германца о погребенном неподалеку человеке, отыскал могилу оператора-радиста Мюллера, поправил несколько покосившийся крест, сделанный сэром Мишелем, и, набрав в ближайшей болотине воды да освятив ее, занялся привычным для святого делом: окропил могильную землю, а затем долго что-то бормотал на латыни, видимо, заупокойные молитвы.
Гунтер снова получил возможность убедиться, что Курт Мюллер, о душе которого сейчас заботился святой отшельник, был человеком, во многом незаменимым. Припасы, сделанные им за последний год, были исключительно обширны, и в самолете имелось все необходимое даже для человека, попавшего на необитаемый остров. Боеприпас к личному оружию, консервы, две ракетницы, тонкая парусиновая палатка, весящая не более килограмма, котелок, упрятанный не куда-нибудь, а в люк для подхода к пулемету в левой консоли. К вящей радости Гунтера нашлись сигареты, без которых ему было как-то тяжко. Но что самое интересное, Курт составил список всех вещей с четкими указаниями, где что лежит – таковой обнаружился под его сиденьем вместе с пятью банками сгущенного молока с сахаром… Одним словом, взлетный вес семьдесят седьмой машины стараниями Курта был увеличен килограммов на тридцать. В принципе почивший бортстрелок был прав – неизвестно, куда могли забросить эскадру StG1, а приземлиться в африканской пустыне или в необитаемой глухомани Балканских гор без еды и боеприпасов на случай появления противника или таблеток сухого спирта для разведения костра было бы неуютно.
Рыцарь прилежно пытался разжечь пламя в сложенной неподалеку от самолета горе сухих веток, орудуя кремневым огнивом, но казавшийся сухим хворост, набранный в лесу, упрямо не желал разгораться, а только дымился и чадил. Гунтер, сложивший все припасенные Куртом сокровища под крылом у шасси, некоторое время наблюдал за муками сэра Мишеля, а затем подошел, чиркнул зажигалкой, моментально запалив костер, и выдал рыцарю банку со сгущенкой.
– Есть хочешь? Сделай вот тут и тут, – германец ткнул пальцем в крышку, – две маленькие дырочки кинжалом, внутри есть сладкое молоко. Его можно высосать. Тебе понравится…
Сэр Мишель вначале зачарованно глядел на разгоравшееся пламя, затем не без труда перенес свое внимание на оказавшийся в руках железный цилиндр, и, подобно Гунтеру, решив оставить удивления на попозже, вынул тонкий кинжал, поставил банку на землю и осторожно проткнул острием тонкую жесть. Пока германец упаковывал вещи в седельные сумки, рыцарь, очень быстро распробовавший, что такое сгущенное молоко, опустошил всю банку, потом разрезал ее кинжалом надвое и вылизал обе половинки изнутри.
– Джонни, у тебя еще есть такое? – Сэр Мишель с немного разочарованным видом подошел к оруженосцу, показывая пустые жестянки. На светлых усах белели капельки молока. – Дай еще!
– Оставим на вечер, к кофе. – Гунтер решил поразить своих попутчиков невиданной едой. Если получится как следует все приготовить, то итальянские спагетти с тушенкой, настоящий бразильский кофе и сгущенное молоко на десерт будут обеспечены. Вода должна обнаружиться неподалеку – отец Колумбан нашел относительно чистую яму, наполненную после дождей…
* * *
Гунтер и отец Колумбан опять засиделись допоздна. Наверняка свою роль здесь сыграл невиданный в Нормандии черный напиток – германец сварил полный котелок кофе и попытался угостить неподслащенным отваром сэра Мишеля. Рыцарь, отведав горького варева, долго плевался и, даже когда Гунтер разбавил кофе молоком, пить отказался. Отшельник же, напротив, пришел в восторг, выхлебал не меньше литра, и сон да усталость как рукой сняло.
Довольно много времени ушло на то, чтобы обучить сэра Мишеля ставить палатку, и вовсе не потому, что рыцарь представления не имел о подобных вещах (шатры-то в эти времена были прекрасно известны и не вызывали удивления). Вступили в действие дурацкие, по мнению Гунтера, предрассудки – мол, ставить шатер обязаны слуги, ну или в крайнем случае оруженосцы, а добрые рыцари в это время просто обязаны смотреть на облака и думать о вечном. Или о предстоящей битве… Вполне естественно, что Гунтер даже слушать ничего не стал и под насмешливым взглядом отца Колумбана едва не силой заставил рыцаря хоть подержать веревки и нарезать колышков. Слегка обиженный сэр Мишель забрал из мешка с одеждой теплый меховой плащ, залез в палатку и мигом заснул, не дожидаясь, пока святой и оруженосец закончат свои дела. Вставать-то придется перед самым рассветом, чтобы успеть в город хотя бы до полудня…
Гунтер же не преминул еще разок потрясти воображение святого отца. Насытившись и налив себе очередную чашечку кофе, он достал из пачки сигарету, прикурил от костра и глубоко затянулся, закрыв глаза от удовольствия. Отец Колумбан перестал жевать, замер с кружкой в руке и истово перекрестился, когда изо рта Гунтера выполз густой синеватый дым. Спрашивать отшельник ни о чем не стал, узнавать что-то новое уже не осталось сил…
О чем Гунтер и отец Колумбан шушукались до поздней ночи, так и осталось неизвестным, но утром, когда привыкший подниматься очень рано святой растолкал рыцаря и германца, сэр Мишель с удивлением отметил, что тяжеленная железяка, называемая пулеметом, снята со своего места на спине Люфтваффе и погружена на отшельникова мула. А состоявшийся во время сбора вещей и приготовления какой-никакой еды разговор вообще был достоин всяческого внимания.
– Ты считаешь, будто я смогу сделать достаточное количество этой жидкости? – спрашивал отшельник. – Только, клянусь кровью Христовой, не пойму, зачем она тебе понадобилась, и сможет ли заменить этот твой бензин? Я, конечно, пошлю в Анжер за мэтром Адельхельмом, он неплохой алхимик и сможет помочь, к тому же его весьма заинтересует эта затея.
– Вы уверены, святой отец, что алхимик не проболтается? – Гунтер хмурился, и в голосе его слышались недоверчивые нотки. – Смотрите, не прошло и недели, а самолет уже нашли! И потом, уверены ли вы, что ваши изыскания не привлекут внимание м-м… некоторых заинтересованных лиц? Помните, я рассказывал об инквизиции? Правда, то будет немного позже, но не исключено, что появится и сейчас…
– Ерунда! – отмахнулся отец Колумбан, – Места у нас глухие, а Адельхельм умеет держать язык за зубами… Он мне кое-чем обязан – однажды, в Клерво, его обвинили в ереси, и, слава Богу, что я оказался рядом с аббатством и смог присутствовать на церковном суде… А охранять нашего дракона могут люди барона де Фармер. Я сам прослежу за всем. Никто не узнает.
– Дурацкая затея, – вздохнул Гунтер, – Я уже начинаю жалеть, что предложил. Так бесцеремонно вмешиваться в жизнь этого века… Подумайте, святой отец, разве будет хорошо, если сейчас появится, мнэ… оружие такой силы?
– Я, кажется, обещал, что потом мы все уничтожим! А тебя никто за язык не тянул… И, ко всему прочему, есть вероятность, что у нас ничего не выйдет.
Сэр Мишель, все это время прислушивавшийся к пересудам святого и оруженосца, помалкивал, не имея привычки встревать в разговор без приглашения. Едва небо на востоке из серо-золотистого стало голубым, а звезды начали растворяться в утренней заре, отец Колумбан затоптал костер и недвусмысленно указал на застоявшихся лошадей:
– Езжайте! Я попозже отправлюсь обратно, к дому. Если будете задерживаться в городе, пришлите известия господину барону, а он передаст мне. Джонни, я полагаю, что работы у меня будет до праздника Воздвижения Креста… К тому времени постарайтесь вернуться хоть на несколько дней.
…Тракт, ведущий на север, окрестные поля и перелески были затянуты сероватым туманом, позволявшим видеть лишь шагов на тридцать вперед. День обещал быть ясным – густо-красное солнце висело над холмами справа, неторопливо поднимаясь в оранжево-розовые небеса, где-то наверху, в выси, которой не мог достичь и самый быстрый дракон, плыли тонкие серебряные облака. Воздух теплел, белесую пелену тумана прошили широкие солнечные лучи, и он незаметно таял, поднимаясь выше и выше.
Дорога, влажная от росы, тянулась бесконечной желтоватой лентой, вокруг не было ни души, и только две трясогузки, непрерывно посвистывая, сновали шагах в пяти-шести от лошадиных копыт, присаживались на пару мгновений, покачивая длинными хвостами и взлетали вновь, проносясь над самой землей. Некоторое время они сопровождали двоих всадников, потом куда-то исчезли.
Двигались неспешной рысью, потому что, по расчетам Гунтера, до города было километров тридцать, а по здешним меркам – шесть с лишним лиг. Если ехать быстро, но в то же время не утомлять лошадей, то до Аржантана оставалось около двух часов пути или чуть больше. Германец, конечно, и раньше ездил на лошадях, у себя в поместье, но таковое больше было развлечением. Сейчас пришлось заново убедиться, что в двенадцатом веке средства передвижения не слишком удобные – никак не приноровиться к тряскому аллюру, ноги постоянно напряжены, седло донельзя непривычное и жесткое.
Гунтер с невольной завистью покосился на сэра Мишеля, который, слегка отклонившись назад, плавно покачивался в седле, одной рукой небрежно придерживая повод, а другую положив на колено.
«Привыкай, привыкай, – думал Гунтер. – Похоже, теперь всю жизнь придется трястись в седле. Господи Иисусе, а если нас действительно понесет в Святую Землю, то это какое же расстояние придется отмахать на лошади? Через всю Европу, Турцию,
<Какую Турцию? Сейчас эти земли принадлежат Византийскому кайзеру. Кстати, кто сейчас император в Константинополе? Кажется, Андроник Комнин… Или кто-то другой?>
Малую Азию, Киликийскую Армению… Больше двух тысяч километров. Я не доеду…»
– Слушай, Джонни, – вдруг окликнул его сэр Мишель. – А что вы с отцом Колумбаном замыслили? Зачем шептались?
– А, ерунда. – Гунтер по привычке хотел было махнуть рукой, но не осмелился отцепить руку от штырька на луке седла, за который крепко держался. – Есть у нас одна мыслишка. Помнишь, я тебе говорил о бензине?
– Вине для дракона? – уточнил сэр Мишель. Оруженосец поморщился, но поправлять рыцаря не стал и продолжил:
– Вот-вот. То, что Мессир, – при этом слове рыцарь быстро перекрестился, – налил мне полные баки, совсем ничего не значит! После всего случившегося я не верю, что у него может обнаружиться хоть капля благих намерений…
– Уж конечно, – буркнул сэр Мишель. – Стоило с ним связываться…
– Дальше слушай. Мы, вернее, отец Колумбан с каким-то своим дружком хотят попробовать сделать. – Гунтер усмехнулся. – Вино для дракона. Самое настоящее. Ты про хлебный спирт слышал?
– Нет, – мотнул головой рыцарь. – Хотя, говорят, алхимики делают горючий состав, который, разбавляя, можно пить как вино. Но сам я никогда не пробовал. А было бы интересно…
«Твое счастье, – ехидно подумал Гунтер. – Воображаю, что сталось бы с тобой, если б сейчас умели готовить шнапс или водку…»
– Так вот, – сказал германец, – на всякий случай отец Колумбан собирается изготовить достаточно хлебного спирта, чтобы можно было дать попробовать нашему зубастому Люфтваффе. Может быть, тогда полетаем. Мы, кажется, собирались в Святую Землю? Если получится, то доставлю тебя к границам Турц… тьфу, Византии меньше, чем за день. – Сказки! – уверенно сказал сэр Мишель. – До Константинополя месяца два-три пути. Или даже больше. Хочешь сказать, будто наш дракон так быстро летает?
«Наш дракон! Только подумайте! Сэр рыцарь, отягощенный сословными предрассудками и понятиями о вассалитете, теперь считает своей собственностью не только меня как оруженосца, но и мой собственный
<Это теперь «собственный». Еще несколько дней назад он принадлежал Германскому государству… >
самолет. Хотя Мишель не сказал «мой», а «наш». Впрочем, наверняка это дело времени. Если через месяц он будет требовать подать ему самолет к подъезду, будто карету, не удивлюсь. Феодал…»
– Отсюда до Константинополя, – Гунтер прищурил глаза, прикидывая, – нам добираться недолго. Если подняться в полдень и лететь без единой посадки, то как раз к закату будем в Византии. Впрочем, нет, – германец уже думал вслух, почти позабыв о внимательно слушавшем рыцаре, – дальности не хватит, у меня запас не больше тысячи километров. Следовательно, мы можем добраться только до Италии… – Ричард собирает крестовое воинство в Марселе и в королевстве Сицилийском, – как бы невзначай напомнил сэр Мишель. – А туда можно будет попасть?
– Можно, – кивнул Гунтер. Воображение уже нарисовало яркую и впечатляющую картину того, как несметная толпа суеверных рыцарей, сильно напуганных, а потому очень злых, несется с копьями и мечами на приземлившийся рядом самолет. Нет, идея использовать «Юнкерс» как средство передвижения порочна изначально. Это какой же шум поднимется! Однако, если все делать с умом, совершить посадку далеко от городов или поселков, глядишь, и не заметят… А ехать через всю Европу на дурацкой лошади совершенно не хочется!
Некоторое время они ехали молча, задумавшись каждый о своем. Сэр Мишель бросил пару недоуменных взглядов на Гунтера, напряженно сидящего в седле, и, пожав плечами отвернулся. «Странная посадка. Неужели в той Германии стало принято именно так ездить на лошади? Это же неудобно! А может, они и вовсе на лошадях не ездят, а все больше на драконах летают да на всяких машьинах? Хе, значит, Джонни попросту не обучен верховой езде?»
Он подумал немного и осторожно сказал:
– Джонни… А вы там, у себя совсем на лошадях не ездите?
