Владимир Кулаков "Песочные часы арены"

grade 5,0 - Рейтинг книги по мнению 20+ читателей Рунета

Роман ”Песочные часы арены” является финалом тетралогии, которая состоит из романов: ”Сердце в опилках”, ”Последняя лошадь”, ”Под куполом небес”. В новой книге автор переносит действие в день сегодняшний. Повествует о жизни трех молодых людей: артистов цирка из России Павла Жарких, Виктора Рогожина и итальянской танцовщицы Валентины Виторелли. Читатели встретятся и с прежними героями романов – Венькой Грошевым, Светланой Ивановой и некогда блистательной воздушной гимнасткой Валентиной, а ныне матушкой Серафимой. Пашка Жарких узнает новые подробности о жизни и гибели своего отца Павла Жарких-старшего. Поведает ему об этом бывший цирковой полетчик, один из «Ангелов», а теперь арбатский художник, которого жизнь крепко попробовала на излом… В книге бесконечная череда событий, подчас драматических. Также много юмора, который уравновешивает повествование, делает его объемным и динамичным. Автор пишет ярко, зримо, словно смотришь захватывающее кино. Читатели окунутся в повседневную жизнь героев романа на круизном лайнере. Узнают, что они чувствуют, о чем мечтают. Как выглядят на манеже цирка, на сценической площадке гигантского океанского судна и даже в схватке с бандитами. Читающие соприкоснутся с неведомыми тайнами удивительного и загадочного мира Бермудского треугольника. Основной идеей автора этих романов была попытка ответить себе и читателям на вопрос, который был задан еще в первой книге: кто же такие цирковые? Какие они?.. Удалось ли это автору – решать вам…

date_range Год издания :

foundation Издательство :ИП Каланов

person Автор :

workspaces ISBN :

child_care Возрастное ограничение : 16

update Дата обновления : 14.06.2023

Песочные часы арены
Владимир Александрович Кулаков

Жизнь и судьба (Горизонт)Песочные часы арены #4
Роман ”Песочные часы арены” является финалом тетралогии, которая состоит из романов: ”Сердце в опилках”, ”Последняя лошадь”, ”Под куполом небес”. В новои? книге автор переносит деи?ствие в день сегодняшнии?. Повествует о жизни трех молодых людеи?: артистов цирка из России Павла Жарких, Виктора Рогожина и итальянскои? танцовщицы Валентины Виторелли. Читатели встретятся и с прежними героями романов – Венькои? Грошевым, Светланои? Ивановои? и некогда блистательнои? воздушнои? гимнасткои? Валентинои?, а ныне матушкои? Серафимои?. Пашка Жарких узнает новые подробности о жизни и гибели своего отца Павла Жарких-старшего. Поведает ему об этом бывшии? цирковои? полетчик, один из «Ангелов», а теперь арбатскии? художник, которого жизнь крепко попробовала на излом…

В книге бесконечная череда событии?, подчас драматических. Также много юмора, которыи? уравновешивает повествование, делает его объемным и динамичным. Автор пишет ярко, зримо, словно смотришь захватывающее кино.

Читатели окунутся в повседневную жизнь героев романа на круизном лаи?нере. Узнают, что они чувствуют, о чем мечтают. Как выглядят на манеже цирка, на сценическои? площадке гигантского океанского судна и даже в схватке с бандитами.

Читающие соприкоснутся с неведомыми таи?нами удивительного и загадочного мира Бермудского треугольника.

Основнои? идееи? автора этих романов была попытка ответить себе и читателям на вопрос, которыи? был задан еще в первои? книге: кто же такие цирковые? Какие они?..





Удалось ли это автору – решать вам…

Владимир Кулаков

Песочные часы арены

…Однажды падший Ангел, чтобы добыть себе бессмертие, разбил песочные Часы Жизни. Когда песок рассыпался, Господь разровнял его и сделал цирковую арену…

С тех пор для тех, кто попадает в цирк, время останавливается…

© Кулаков В.А., 2021

© Михаил Щербов, художественное оформление, макет, 2020

Глава первая

Она лежала и смотрела ему в глаза. Точнее, он ей. Видела ли она его? Он надеялся. Из последних сил. В отчаянии и навалившейся тоске. Когда ее дыхание останавливалось, он напрягался, ком подкатывал к горлу: «Всё…» Его дыхание тоже отлетало. Он переставал ее гладить. Но через минуту-другую, казавшиеся вечностью, по ее телу пробегала короткая судорожная волна. Новый, едва уловимый вздох. Его вспыхнувшая на мгновение надежда. И снова исчезающая неуловимая жизнь под его рукой, как тающая снежинка на ладони. «Майя! Майечка! Маюша! Ну же!..»

…Они лежали рядом, почти вплотную. Ее зеленые глаза неподвижно всматривались в него. Он смотрел, смотрел, продолжая гладить. Пытался запомнить ее всю. Сохранить в памяти. Навсегда…

Она появилась в его жизни двадцать лет назад, когда ему не было и шести. Они носились по цирковым гостиничным номерам, переворачивая все вверх дном под смех и возгласы родителей. Переезжали на машине из одного гастрольного города в другой, что она не любила. Вечно вопила и рвалась на волю. Возвращаясь в Москву, сметала в квартире шторы, ковры, покрывала. Это был ее дом. Она – Черная Королева! С пронзительно зелеными глазами. Единственная кошка в мире, которая могла улыбаться. Которая постоянно что-то пыталась сказать на человечьем языке. И было часто понятно, что она говорит, что хочет. Двадцать лет!..

Теперь она лежала на ковре поверженная, плоская, как земной шар. Ее исхудавшее, практически невесомое тело не имело сил. Когда-то оно было нежно-шелковистым. Теперь же – заметно вылинявшее, с неожиданно жесткой короткой шерсткой. Какое-то посеревшее, словно извалявшееся в пыли…

Он гладил ее, едва прикасаясь, боясь причинить лишнее страдание. Как если бы обожженной ладонью о ладонь…

Светлана затаилась на кухне. Только по горьким вздохам и жалобным бормотаниям сына Пашки она понимала, что происходит в комнате. Смотреть на это было выше ее сил. Она в своей жизни уже многое и многих потеряла. Теперь вот это. Еще один огромный кусок жизни уходил в прошлое. Ожидаемо. Неожиданно…

Пашка продолжал лежать на ковре рядом и смотреть ей в глаза. Они любили друг друга. Искренне. До отчаяния. До глубоких царапин на руках и сердце. Он смотрел, смотрел, проникая в уходящую навсегда непонятность бытия. Глаза ее оставались пронзительно зелеными. Чистыми, ясными. Как в ее молодости. Не замутненными прожитыми годами и уходом. Ее неповторимые глаза! Которые так и не закрылись. Она улыбалась…

Похоронили ее в университетском саду. Под старой раскидистой яблоней.

Домой возвращались молча. Стрелками вправо отмеряла жизнь декабрьская ночь. Теплая, тихая. За спиной, прикрытый черными силуэтами деревьев, высился шпиль университета. Впереди раскинул широкие объятия много раз хоженый перекресток. «Направо пойдешь… Налево пойдешь…»

Сгоревшим седым салютом падал на лицо и под ноги снег. Мягкий, крупный. Словно лебяжий пух. Укутывал деревья зимними шарфами, умывал лицо влагой. Выстилал впереди дорогу белой скатертью…

Комната кричала тишиной. За окном падающий снег переродился в зимний дождь. На оконном стекле снаружи копились крупные капли. Они соединялись и срывались в низ оконной рамы, оставляя изогнутый след. Появлялись, играли хрустальными бликами, обнимались и снова падали.

За окном косая линейка дождя раскачивала тусклый фонарь, зачеркивая прошлое. Новый зарождающийся день был пуст и темен. Не спалось…

Этот Новый год был не похож на все предыдущие. Впервые они ничего не загадали на будущее. Никто. Ни Пашка, ни его мать Света, ни отчим Вениамин Грошев. Словно сговорились. Обычно они записывали свои желания на бумажках. В полночь, под бой курантов, написанное сжигали, запивали шампанским и потом целый год наблюдали – сбывается ли загаданное? Почти всегда сбывалось…

Пашка с раннего детства слышал о загадочном Захарыче, которого постоянно вспоминали мама с дядей Веней, особенно в декабре. Со временем он понял, что в этот предновогодний месяц у Захарыча был день рождения.

Дни рождения маленький Пашка любил. Всегда ждал подарков. Особенно ему нравился Новый год, когда Дед Мороз приносил под елочку то, о чем Пашка мечтал. Каким образом Дед Мороз догадывался о его сокровенных желаниях, он не понимал. Когда писал ему письма с просьбами и обещаниями себя хорошо вести – это понятно, а когда молчал – как? Это оставалось тайной.

В результате многолетних разговоров о загадочном Захарыче у Пашки сложился яркий портрет – высокий, добрый старик, с длинными седыми волосами, бородатый. Меж собой мама с Пашкиным отчимом часто называли Захарыча дедом. Как-то само собой сложилось, что Захарыч и Дед Мороз стали неразрывным целым. Кому-то где-то были дороги Санта Клаус, Святой Николай, а Пашка ждал своего Деда Мороза – циркового, которого звал не иначе, как Захарыч. Что и осталось на всю жизнь…

…Куранты отсчитывали последние мгновения года уходящего. Грошев молча разлил полусухое по бокалам. Золотистый напиток пенился, шептал пророчества.

– С Новым годом! Пусть он будет лучше прежних.

Грошев поиграл желваками, вспоминая.

– За всех наших! Помянем!..

Не глядя друг другу в глаза, приподняли запотевшие бокалы, отпили по глотку. Не сговариваясь, встали, неожиданно для себя обнялись и замерли, вслушиваясь в дыхание друг друга. Год начался. Каким он будет?.. Ушедший закончился потерей. Они, оглушенные горем, медленно приходили в себя. Какие уж тут желания. Но жизнь никто не отменял…

Глава вторая

Настроение было странным. Скорее, никаким. Бывает такое – внутри пустота. Ни хорошо, ни плохо. Как жить дальше, Пашка не понимал. Было ощущение, что никакого завтра у него нет. Всё – стена! Тупик. Да, без излишней скромности, он – жонглёр с мировым именем. Лучшие международные цирковые конкурсы успел выиграть. Импресарио его знали. В цирковых каталогах он теперь есть. Но душа жаждала чего-то иного, чего в его жизни пока не было. И отсутствие «этого» его тяготило. А тут еще его Маюша…

Почти всю жизнь вместе, неразрывно. Ушло что-то важное, чему нет замены. Это была его первая серьезная потеря в жизни. Не считая той, в Америке…

Знакомые пожимали плечами – подумаешь, какая-то кошка. Все мы смертны. О людях бы так переживали.

Пашка никому ничего не объяснял. Все перемалывал, пережигал внутри, не показывая своих эмоций. Почти…

Сегодня, вдруг, нестерпимо захотелось на воздух. Он глянул на ходики, цокающие маятником, на котором качался улыбающийся клоун, – час ночи. За окном падал снег. Было светло от фонарей и обилия белого.

Он оделся, тихо выскользнул за дверь, чтобы не разбудить мать с отчимом.

На Университетском – ни души. Люди отгуляли Новый год, но впереди еще несколько дней беззаботности.

Ноги сами собой завернули в сад на Мичуринском, повели по заснеженной тропинке к заветной яблоне. Ни холмика, ничего. Белая снежная простыня, утыканная старыми фруктовыми деревьями и черными палками пожухлых кустов.

Пашка долго стоял, разговаривал с невидимой Маюшей. Рассказывал о той пустоте, которая сразила его. О том, как ему ее не хватает. Поведал обо всем, чем жил последнее время. Его жизнь свернулась калачиком, как кошка, которая от одиночества греет саму себя…

Он выбрался на асфальт. Потопав, отряхнул обувь, смахнул перчатками с брюк налипший снег. После темного плена университетского сада душа просила простора. Он пошел к смотровой площадке.

За парапетом впереди сияла огнями Москва. Лужники отзывались неоном, который серебристым мерцанием отражался в Москве-реке. Стояла глухая тишина, как если бы прикрыть уши теплыми варежками.

Пашка, чтобы не оглохнуть от этой самой тишины, вставил наушники, затолкал их поглубже. Включил Мигеля Луиса. Латиноамериканская грусть певца вошла в него всей своей проникновенностью.

Пашка невольно стал подтанцовывать, вникая в ритм любимой румбы. Он двигался по смотровой площадке все мощнее и яростней. В гибких движениях корпуса не щадил ни спины, ни бедер. Неожиданно для самого себя, вдруг, на взрыве, вплел в танец боковое арабское сальто. Он подпевал, не слыша своего голоса, который набирал силы, как и движения. Когда эмоции захлестнули до предела, он сорвался в крик. Сев на колени, он кричал в небо, словно пытался выплюнуть из себя всю накопившуюся боль и отчаяние. Он сообщал небу, что не понимает, как жить дальше. Ждал ответа. Хотя бы намека…

Рядом засигналила машина. Из нее вышли двое патрульных. Направились к Пашке. Тот встал, отряхнул колени. Вытащил из ушей пластиковые капли. Они повисли на плечах.

– Что здесь делаешь? Ты кто?

– Чемпион Москвы по спортивным танцам. – Он вспомнил дела давно минувших дней. Рассказывать о цирке ему совсем не хотелось. Танцевать так до упаду, а врать так с три короба! – решил он.

– Это что за танцы такие? Рок-н-ролл?

– Нет, скорее бальные.

– A-а… А чего здесь?

– Живу рядом. Тренируюсь, партнерша в больнице. Скоро чемпионат Европы в Германии.

Пашка врал вдохновенно, чтобы поскорее отвязаться от полиции. Хотя сейчас он был даже где-то рад этой неожиданной встрече. Начало отпускать.

– Хм, видели, как ты тут скаканул! – Тот, который постарше, недоверчиво покрутил шеей. – Я чё-то у танцоров такого не видел.

– Так танцы спортивные. Вот, хочу мир удивить.

– Слушай, я смотрю, ты парень вроде как нормальный. В этих ваших бальных танцах все мужики так смешно задницами вертят! Скажи, это правда, что у вас там почти все пи…сы?

Пашка обиделся за весь нормальный танцующий люд.

– Так и о вас то же самое говорят! – В сердцах вырвалось у него – не успел придержать язык. Он всегда был скор на слово.

Тот, который спрашивал, потемнел лицом и потянулся к дубинке, висевшей на поясе. Его напарник тоже напрягся. Пашка сообразил, что хватил лишку. Надо было срочно исправлять положение. Не хватало конфликта с полицией.

– Говорить могут что угодно. Лично я таких не встречал. Да и о вас говорят ерунду. Когда кого-то прижмет, к вам бегут. К пи…сам бежать не станут, те не помогут.

Повисла небольшая пауза. Глаза в глаза, с принятием решений. Старший патрульный в раздумье постучал дубинкой о кисть руки.

– Что верно, то верно, не помогут. – Он расслабился, сменил гнев на милость. Увидел Пашкины влажные щеки.

– Чё глаза на мокром месте?

– Да так, как-то… Непонятно все в жизни. Тут еще эта музыка.

– Чё слушаешь? – Он протянул руку.

– Мигеля Луиса. – Пашка вложил в нее наушники.

Тот вслушался, начал громко подпевать, перекрикивая песню в ушах. Со слухом была явно беда. Напарник толкнул его в бок.

– На итальянском? – Старший вернул Пашке наушники.

– Скорее на испанском. Мигель мексиканец.

– Хороший певец. Поет, словно плачет. Ты вот что, парень. Душу себе не рви. Это ты просто в другую жизнь входишь. Мужиком становишься. Через какое-то время отпустит. Я тоже в твоем возрасте, бывало, слезу пускал. Потом прошло. И у тебя пройдет, увидишь. Ты вот тут интересовался на всю вселенную, как жить тебе дальше? Скажу тебе: живи просто. Просто живи! По-человечески. Это тоже интересно. Ну, давай, чемпион, тренируйся, танцуй дальше. Только не ори так больше.

– Так никого же нет.

– Небо не пугай! И нас заодно. Ладно, удачи. Выигрывай свой чемпионат. Нашей Россиюшке, ох, как нужны победители. Особенно сейчас.

Все книги на сайте предоставены для ознакомления и защищены авторским правом