Бегство
Al
Он знал, что многие не возвращаются, а если и возвращаются, то редко выживают. Инстинкт самосохранения говорил – беги. Но куда? Его быстро найдут. Он не мог так поступить с больной матерью. За дезертирство наказывали сурово, и не только беглеца. Расстреливали всю семью. Поэтому не бежал никто. И он не мог. От ужаса внутри все сжалось, казалось даже сердце остановилось. Через пару дней он пойдет с солдатами в атаку. Он будет сражаться не только за жизнь раненных, но и за свою.
Al
Бегство
Глава 1
Он стоял в оцепенении. В ушах звенело. В горле пересохло. Вид, открывшийся ему, приводил в ужас. Зрелище было настолько жутким, что мозг просто отказывался верить в реальность происходящего. Сложно было понять, сколько всё это продолжалось. Из ступора его вывел грохот, раздавшийся слишком близко к его правому уху.
Его осыпало рыхлой землей, и волна горячего воздуха с легкостью повалила изможденное тело прямо в грязь, покрывающую все, куда доставал глаз. Когда он оказался на земле, его руки начали увязать в той самой грязи, которая уже испачкала только вчера стиранный халат. Она оказалась вязкой и холодной. Видеть и ощущать ее на коже было нестерпимо противно, но именно это ощущение и дало понять – все это реальность.
Спустя некоторое время к герою начали возвращаться чувства. Холодно. Несмотря на утеплённую форму, было зябко, а руки и вовсе горели от низкой температуры, тепло словно выходило из лёгких вместе с воздухом. Горло тоже жгло, отчего вздохнуть было болезненно.
Еще один взрыв. Не так близко, но все равно вибрации от нескончаемых ударов разносились землей на многие километры.
Только сейчас он обратил внимание на то, что грохот был просто нестерпимым. Сам воздух словно состоял из звука. Звука пуль, проносившихся повсюду, как невидимые нити. Время от времени в это полотно вплетались более тяжелые нити – выстрелы пушек. Свист и взрывы соединялись воедино, образуя поистине невообразимый рёв, похожий на утробный рык разъярённого монстра.
От этих звуков сердце героя бешено заходилось, и только сейчас к нему, наконец, пришло осознание нависшей над ним опасности. Чувство самосохранения говорило ему бежать, но всё было бессмысленно. Он знал это. Бежать некуда. Не было ни одного места, не объятого этим хаосом.
Глава 2
Серым было всё: небо, здания, улицы, лица. Казалось, всё состоит из камня и серости. Даже люди, которых почти не было на улице в такую погоду. Никому не хотелось выходить наружу. Единственным желанием было забраться в теплую постель в натопленном доме, зарыться лицом в простыни и забыться дрёмой до наступления тепла. Но это вряд ли возможно. Возможно где-то, но уж точно не здесь. В Червене будто другой погоды и не существовало вовсе.
Несмотря на условия, город жил. Хоть на улице и было пусто, наличие дыма из труб выдавало признаки жизни. То здесь, то там на крышах можно было увидеть дымоход, плавно выдыхающий теплые клубы. За ними было сложно увидеть небо, но если бы это и удалось, то разницы бы никто не заметил. Оно было серым, как и всё здесь.
Один из таких дымоходов мостился и на прочном каменном здании неподалеку от центра столицы. Монолитное, добротное здание почти не выделялось на фоне других. Архитектура была однотипной, невыразительной. Все постройки города были похожи друг на друга, словно близнецы. Приезжий, волей случая оказавшийся здесь, наверняка бы заблудился, свернув с одной невзрачной улицы на другую такую же. Единственное, что отличало именно это здание от сотен других – размер. Оно было значительно крупнее соседей и как бы ютилось между ними, словно пыталось согреться и выжить.
На прочном фундаменте, заметно просевшем со времён строительства, взгромоздилось неповоротливое железобетонное тело. Среди всей этой тяжелой массы то там, то здесь виднелись деревянные оконные рамы с мутными стеклами, которые трудно было заметить, так как их скрывали перемычки. Могло даже показаться, что здание выросло из земли, само, но это не так. Об этом можно было судить, так как у постройки был фасад, на котором все еще возможно заметить следы былых украшений.
Со стороны главного входа здание встречало дубовой дверью, прочно сидевшей глубоко в портале. Высоко над ней сохранились части карниза и фронтона, избежавшие плачевной участи, чего нельзя было сказать об обрамляющем фронтон фризе. От него мало что осталось. Сверху все это покрывалось двухскатной крышей, которая, наверняка, была тоже не в лучшем состоянии.
Строение было ветхим, но, несмотря на это, активно использовалось. Вопреки своей невзрачности, внутри было многолюдно. Даже невзирая на морозное утро марта, здесь сновали люди. Разговаривали мало: здешние жители не слишком общительны. Но морозный воздух был полон многочисленных звуков: скрипом старых дверей, звоном стекла, стуком каблуков по мраморным полам, шелестом халатов. И именно сейчас, в это мартовское холодное утро, воздух прорезал еще один звук – первый крик. Его издал младенец, который только что появился на свет в этой стране.
Еще один человек. Еще один гражданин.
Хвала Червене!
Глава 3
Вскоре после рождения гражданин обзавелся и именем. Брэзен. Маленький, сморщенный розовый комок никак не соответствовал этому громкому имени. Но именно на нем настояла его мать, Ода – спорить с ней было в высшей степени бесполезно. Такого упрямого человека нужно еще поискать.
Вскоре после рождения Брэзен перебрался в свой дом, который ютился на задворках столицы, в районе, состоящем из однотипных домов, возведенных для рабочих близлежащих заводов, коей была и его мать.
Теперь же он лежал в деревянной люльке, которая была выменяна на половину рабочей зарплаты незадолго до его рождения. Дом отапливался, но внутри по-прежнему было прохладно – большая часть тепла просачивалась сквозь щели. Младенец этого, кажется, не замечал. Он был бережно укутан в теплый платок и сладко посапывал.
Помимо него в комнате находилось еще двое. Их тени подрагивали на стене от света пламени свечи.
– Да не волнуйся ты так. Это всего на пару лет. Вернусь я еще.
– Знаю, но на душе все равно неспокойно.
– За меня не переживай. Со мной все будет хорошо. Я больше о вас с ребенком волнуюсь. Но ничего, зато будешь больше льгот получать, пока я там.
– Да, с этими деньгами и с моей зарплатой должно хватать. Не на все, конечно, но на самое необходимое уж хватит.
Ода с мужем сидели за столом. Разговор был нелегким и время от времени затихал. В тягостной тишине был слышен только ход напольных часов. Тяжелая секундная стрелка, кряхтя, отмеряла такт. Ода, теребя в руках платочек, поглядывала то на сына, то на мужа. Подобрать слова было сложно. Ее муж, чувствуя это, поднялся.
– Ну все, уже поздно, спать пора. Что сидеть?
– Да, ты прав. У меня завтра ещё много дел.
После долгой паузы она добавила:
– Мы увидимся завтра?
– Нет, у нас сбор на рассвете. Я уйду рано, ты еще будешь спать.
– Вот как.
Пламя свечи снова дрогнуло от сквозняка. Ода подалась вперед, обнимая мужа. Объятие было крепким, долгим, прощальным.
– Будь осторожен.
– Буду.
Они простояли так какое-то время. Наутро он ушел. Была война.
Глава 4
Сквозь невесомые шторы лился свет. Он словно согревал спертый воздух внутри помещения. Легкие тени жались по углам, спасаясь от лучей летнего солнца. Хоть и было лето, температура едва ли поднималась до двадцати пяти градусов, но уже этого оказывалось достаточно для того, чтобы назвать день погожим.
В комнате стоял тяжёлый воздух, то там, то здесь прорезанный тусклыми солнечными лучами. Иногда можно было заметить частицы пыли, поднимающиеся от движений. Этот вид успокаивал и дарил чувство приятной дремоты.
Где-то издалека слышались размеренные звуки, которые выводили из сонного состояния. Брэзен старательно отгонял от себя сон. Сосредоточится на задании было сложно, и ритмичность звуков этому никак не способствовала.
– Что это? Что ты нарисовала?
