Официант материализовался с чашкой кофе на подносике. Кофе тут и правда варят отличный.
Сахар подавали в пакетиках, а не в сахарнице – так гигиеничнее, как объяснил официант в первый же день. Ксения развернула пакетик. Ничего, только светлый сахарный песок.
– Ах, простите! – Она положила надорванный пакетик обратно. – Мне нужен темный…
И в этом пакетике был обычный темный сахар. Что ж, это еще не конец.
Она не спеша пила кофе, делая вид, что просматривает что-то в телефоне. Время шло, и черед двадцать минут, ровно без пятнадцати девять, официант положил перед ней книжечку меню. Ничего странного, такой порядок.
Со скучающим видом Ксения развернула меню. Так, кафе предлагает разнообразные завтраки на любой вкус.
Как водится, всевозможные омлеты – с ветчиной, с помидорами, посыпанными прованскими травами, орегано, базиликом или красным перцем.
Да, это все не то.
Дальше, здоровый завтрак – хлеб из муки грубого помола с семечками, мусс из авокадо, а сверху – ломтики малосольной лососины. Вкусно, но тоже не то, что нужно Ксении.
Она закрыла меню и отложила в сторону.
– Завтракать не будете? – спросил подскочивший официант.
– Не сегодня, тороплюсь очень, – ответила Ксения, как отвечала каждый день в течение недели. – Счет, пожалуйста.
Она расплатилась наличными, оставив довольно скромные чаевые, и вышла из кафе. Еще один день пролетит в бесплодном ожидании. Ну что ж, можно считать это маленьким подарком судьбы и заняться собственными делами. А завтра – снова тот же ритуал, и так каждый день, пока не придет сообщение.
Но возвращаться сейчас домой ей нельзя, ведь для соседей она – деловая женщина, которая много и успешно работает, со всем, что отсюда вытекает. Ну ничего, у нее все предусмотрено. На то она и настоящий профессионал.
Григорий вошел в гостиную.
Здесь уже была вся шайка, вся, с позволения сказать, родня – и Михаил со своей неподражаемой супругой, точнее сказать – Эльвира с бессловесным мужем в нагрузку, и Вера Ивановна с рыбоглазой дочерью Василисой, и старый хрыч Роман Андреевич в своем неизменном костюме, и сестрицы Таня и Маня (знать бы еще, кто из них кто).
Прибежали, значит, как велено было тетушкой вчера на банкете. Зачем-то собрала она их всех накануне в ресторане при гостинице, в том самом «Серебряном копытце».
Пили-ели от пуза, надо сказать, кухня в ресторане отменная, хоть тетка и поморщилась пару раз.
Ну, Анна не к такому привыкла, конечно. Хотя виду не показала, с хозяйкой мадам Копытиной вежливо говорила, когда та подошла спросить, всем ли высокая гостья довольна. И Григорию хозяйка кивнула приветливо, как старому знакомому, как человеку своего круга. Знает, чувствует мадам, что скоро станет он богатым человеком.
И тетя Аня очень прозрачно намекнула, что главный наследник – он, Григорий. А эти, остальные, так, сбоку припека, седьмая вода на киселе, непонятно, с чего это тетка с ними общается. Ну, могут быть у пожилого человека свои причуды…
Хотя Григорий вчера тут же себя одернул.
Не такой, ох не такой человек тетка его, чтобы что-то делать зря! С детства рассказы матери он помнит, а уж потом, когда мать умирала, все вспоминала она сестру не по-доброму.
И то сказать, как уехали они с мужем из Козловска, так и как в воду канули. Как будто на другой планете или вообще в другой галактике. И ведь не в каменном веке живем и не в Средневековье, связь-то всякая имеется – хоть телефон, хоть интернет. Так нет же, никаких известий, хоть бы какую весточку прислала сестре родной.
Судя по всему, жили они там далеко не бедно, дядька сумел кое-какие деньги туда перевести и на них серьезный бизнес и там замутил. Так хоть подарочек бы сестре да племяннику прислала. И потом, когда мать умирала, денег совсем не было, он перебивался мелкими работами, чтобы ее надолго не оставлять.
– Что загрустил, Гриша? – тетка коснулась его руки.
Ого, вроде бы смотрит она в другую сторону, а чувствует его настроение.
– Так… – он не сумел сдержаться, – мать вспомнил…
Зря он это сказал, но что уж теперь жалеть.
– Давно на могиле не был, – упрямо продолжал он.
– Ну да, ну да, – закивала тетя Аня, – я как с делами разберусь, съездим с тобой. Памятник я хочу поставить красивый…
«Памятник, – это хорошо, подумал Григорий, – это все же лучше, чем ничего».
Тут началась музыкальная программа, зал ресторана набился под завязку. Какие-то гуляли там приезжие, участники какой-то конференции, так что перекричать говор и музыку не было никакой возможности, и наконец тетка сказала, чтобы собрались все завтра у нее в номере, там и поговорим, мол.
И ушла пораньше, десерта не дождалась. Григорий ее проводил на второй этаж, а потом в ресторан вернулся. Хоть и не хотелось ему в такой компании сидеть, а все же решил проследить за родственничками, на самотек дело не пускать.
Ну, с уходом тетки самое веселье и пошло. Эльвира шампанского перепила и своему идиоту муженьку скандал устроила. Прямо при людях по морде его била, пока хозяйка заведения не послала официантов, чтобы их растащили.
Одна из сестер, как там ее, которая рыжая, познакомилась с компанией, которая гуляла тут в ресторане, сразу же к ним пересела и хохотала визгливо на весь зал, потом с ними и ушла.
Бабка все ела, четыре десерта умяла, дочка уж ее просила-умоляла, мама, остановись, тебе плохо будет, а та только отмахивалась от нее своей палкой.
Один только старикан сидел в углу, коньяк пил молча и смотрел на всех хитро, загадочно. Потом ушел тихо, Григорию только кивнул сухо на прощание.
И вот теперь с утра пораньше все явились сюда. И ждут раздачи слонов или что там еще тетка придумала.
Все они вроде бы находятся в одной комнате, но все делают вид, что не замечают друг друга. Смотрят в разные стороны и умудряются не встречаться глазами.
Когда же на пороге появился он, Григорий, тут все дружно сделали вид, что его-то уж точно никто не видит. Если кто-то из них случайно бросал взгляд в его сторону, то смотрел сквозь Григория, как будто он был стеклянный.
Но Григорий решил не поддаваться общему настроению и бодро проговорил:
– Привет, дорогие родственнички! Что, тетушка до сих пор не выходила?
Все промолчали, кроме простодушного Михаила. Тот растерянно покосился на дверь тетиной спальни и проговорил:
– Нет, не выходила… мы здесь уже почти час ждем…
Морда у него с одной стороны распухла, видно, рука у супружницы тяжелая оказалась. Впрочем, Михаилу к такому не привыкать. И чего он с этой стервой валандается? Все знают, что она изменяет ему направо и налево, сейчас с мужиком спит, который на бензоколонке магазин держит… Любит ее Мишка, что ли?..
Эльвира злобно взглянула на мужа, но ничего не сказала. Видно, поняла все же, что сейчас не время.
– Ну, раз уж столько ждали, подождем еще немного… – И Григорий сел на свободный стул.
Так они просидели еще минут двадцать, когда Вера Ивановна взглянула на дочь и проговорила простуженным голосом:
– Когда мы наконец будем обедать? Ты приготовила борщ? Я тебе велела борщ!
– Мама, подожди, мы не дома… – вполголоса сказала Василиса, покосившись на дверь.
– Почему я должна ждать? – недовольно отозвалась Вера Ивановна. – Мне, между прочим, в туалет нужно…
– В туалет? – забеспокоилась Василиса. – Сейчас я тебя отведу в туалет! Потерпи…
– Зачем меня отводить? Что ты из меня дуру делаешь! Я что, не знаю, где у нас в доме туалет?
– Но, мама, я же говорю, что мы не у себя дома!
– Ты вечно говоришь какую-то ерунду! Лучше скажи, когда мы будем обедать.
– В самом деле, сколько можно ждать? – подал голос до сих пор молчавший Роман Андреевич. – Это уже похоже на издевательство! Сидим тут, как будто у нас своих дел никаких нету! Григорий, сделайте же что-нибудь!
– Я? – Григорий смешался. – Но почему я?
– А кто же еще? – язвительно проговорила Эльвира. – Ведь это ты… вы все время даете понять, что вы – ближайший родственник и главный наследник! Вот и действуйте наконец!
– Мне нужно в туалет! – пробасила Вера Ивановна. – Я не намерена больше ждать!
Она поднялась и решительно направилась к двери, за которой была спальня Анны Ильиничны.
– Мама, куда ты! – Василиса вскочила и бросилась за матерью, но упустила момент.
– Я знаю, куда! Я, слава богу, еще не в маразме! – провозгласила та и открыла дверь.
Сделав шаг вперед, она, однако, остановилась и проговорила, ни к кому не обращаясь:
– Безобразие! В доме бардак! Какие-то старые женщины на полу валяются!
– Мама, что ты говоришь… – пролепетала Василиса, догоняя мать… и вдруг завизжала дурным голосом.
– Что такое? – Григорий вскочил, чувствуя неладное, и бросился к двери.
Вера Ивановна с дочерью перегородили дверной проем, и из-за них ничего не было видно. Григорий вытянул шею, пытаясь заглянуть в спальню, потом, оставив правила хорошего тона, растолкал женщин, пролез между ними и шагнул вперед…
И застыл на месте.
Анна Ильинична лежала на полу перед дверью, широко раскинув руки. Подол халата некрасиво задрался. Она не подавала никаких признаков жизни, хотя глаза ее были широко открыты, а выражение лица… это было самое удивительное и страшное.
На лице Анны Ильиничны застыло насмешливое и ехидное выражение, как будто перед самой смертью старая дама над кем-то смеялась.
Григорий бросился к тетке, опустился перед ней на колени, попытался сделать ей искусственное дыхание, но никак не мог вспомнить, как это делается.
Наконец за спиной у него раздался скрипучий, высокомерный голос Романа Андреевича:
– Оставьте, молодой человек! Вы разве не видите – ваша тетушка мертва!
И только тогда Григорий признал непреложную очевидность этого факта.
Тут же в голове у него промелькнуло несколько неуместных, несвоевременных мыслей.
Во-первых – что тетка умудрилась-таки всех разыграть.
Во-вторых – что это, может быть, и к лучшему – ему не придется долгие годы ждать, когда она умрет и он станет наконец богатым человеком.
И в-третьих – что теперь ему придется заниматься ее похоронами, а это наверняка очень хлопотное дело.
Роман Андреевич тоже наклонился над мертвой женщиной, но не для того, чтобы попытаться вернуть ее к жизни, а для того, чтобы поправить неприлично задравшийся подол ее халата.
Смерть должна быть благопристойной.
Склонившись над Анной, Роман Андреевич вблизи увидел ее лицо, ее усмехающееся лицо… и ему показалось, что она насмехается над ним. Именно над ним.
Да нет, не может быть…
Или может?
Она всегда любила грубые шутки и розыгрыши! И она что-то знала о том, что случилось между ним и Николаем…
Что, если и на этот раз…
– Что это? – В спальню вбежала Эльвира. – Что с ней? Она действительно умерла или опять придуривается?
– Вирочка, не расстраивайся, тебе будет плохо… – заговорил от двери Михаил.
– Отстань! – Эльвира жадным взглядом обшаривала комнату и уже нацелилась на кольца Анны Ильиничны, которые валялись на прикроватном столике.
Григорий перехватил ее взгляд и одним прыжком перекрыл ей обзор, откуда только прыть взялась.
– Эй, вы! – крикнул он сестрам, которые с жадным любопытством заглядывали в дверь спальни. – Вызовите горничную! А лучше хозяйку, Елену Васильевну!
– Чего? – тупо ответила рыжая, вид у нее сегодня был здорово помятый, под глазами проступили синяки, и кожа на лице землисто-серая. Видно, хорошо погуляла накануне.
Сестра ее, однако, соображала быстрее, она метнулась к двери и заорала в коридоре:
– Сюда скорее! Несчастье у нас!
Тут же вбежала перепуганная горничная и охнула, остановившись на пороге.
– Хозяйку зови! – приказал Григорий. – Быстрее! Что ты стоишь? Шевелись!
– А вы все… – он сурово глянул на Эльвиру, – покиньте спальню. Там подождите!
– А ты чего это командуешь? – вызверилась она, но тут старуха заорала, что ей нужно в туалет, и затопала ногами.
– Да уводи ты ее отсюда к чертовой матери! – рявкнул Григорий Василисе. – Пока она тут не села! Да не в этот санузел, тут ничего трогать нельзя!
