Паргоронские байки. Том 4
Ксения Рудазова
Александр Валентинович Рудазов
Паргоронские байки #4
«Титаны – это своего рода живой адамант. Вместо кости у них чистый алмаз, вместо крови – прозрачный ихор, а вместо сердца – пылающая звезда. Внешне титаны похожи на очень рослых людей, но с людьми у них меньше общего, чем у жуков-палочников.
Одни смертные считают титанов чем-то вроде земных богов. Это не так. Другие смертные считают титанов чем-то вроде буйных стихий, сородичей хтоников. Это тоже не так.
Титаны – это сама воля мироздания, получившая зримое воплощение.
А мироздание неоднородно и желает самых разных вещей…»
Александр и Ксения Рудазовы
Паргоронские байки. Том 4
Прекращение страданий
8293 год до Н.Э., Парифат, колония № 22.
Титаны – это своего рода живой адамант. Вместо кости у них чистый алмаз, вместо крови – прозрачный ихор, а вместо сердца – пылающая звезда. Внешне титаны похожи на очень рослых людей, но с людьми у них меньше общего, чем у жуков-палочников.
Одни смертные считают титанов чем-то вроде земных богов. Это не так. Другие смертные считают титанов чем-то вроде буйных стихий, сородичей хтоников. Это тоже не так.
Титаны – это сама воля мироздания, получившая зримое воплощение.
А мироздание неоднородно и желает самых разных вещей.
Одни из немногих, титаны почти не страдали от того, что планета скована льдом. Уже восемьсот лет мир Камня переживал то, что потом назовут Тысячелетием Мрака. Таштарагис заморозил землю и остудил океаны. Превратил некогда цветущие края в бесплодные пустоши.
Лишь кое-где остались островки жизни. На экваторе зима по-прежнему сменялась летом – коротким и холодным, но летом. Эльфы сберегли несколько оазисов зелени, уберегли их от морозов своей магией. Арахниды ушли под землю, окталины – на морское дно. Огры и великаны возводили гигантские города, где всегда пылал огонь.
А титаны… титаны погрузились в какое-то оцепенение. Даже они почти утратили надежду.
Они трижды восставали против Таштарагиса. Трижды пытались разбить сковавшие их цепи.
И трижды потерпели крах.
Две трети титанов были истреблены. Убили даже Рузульвета Свободного. Оставшихся загнали в колонии. Когда-то Таштарагис мечтал, что однажды титаны все-таки покорятся, признают его владыкой, будут верно служить. Что новые их поколения станут его новым войском – неуязвимым, бесстрашным войском.
У Таштарагиса были его гиганты. Были его Низшие. Были союзники-демоны. Были великаны и остатки хтонических чудовищ. Но ему было мало, он хотел еще и титанов. Спал и видел, как те маршируют колоннами, выкрикивая его имя. Идут за Таштарагисом… куда? Он владел всей планетой – чего еще ему недоставало?
Таштарагис и сам не знал. Просто ему всегда хотелось еще больше.
И только поэтому титанов не уничтожили окончательно. Ломали, гноили, пытали, децимировали – но окончательно не уничтожали. Великаны создали для них резервации, окружили стенами до небес. Детей отбирали у матерей, растили отдельно, воспитывали в покорности.
Это не помогало. Титанов дух все равно прорывался. Тигра не заставишь есть картошку, титана не сумеешь сделать батраком. То и дело случалось, что какой-нибудь юноша с горящим сердцем находил жребий в бунте, в освобождении своего рода – и очередной колосс начинал крушить стены.
Таштарагису хорошо запомнился Аргей Огненный, что пытался растопить его льды. Запомнилась и Диафна Травница, напустившая на него оживший лес. Но все они сражались поодиночке. Таштарагис рассеял титанов по всему миру, разбросал по десяткам колоний. У них больше не получалось собрать силы в кулак. Даже обретя жребий, эти юноши и девушки оставались юношами и девушками – молодыми, горячими, рвущимися в бой прежде, чем подумать.
Титаны медленно взрослеют.
И сегодня на свет явился очередной из них. Явился посреди смерти и боли – в колонии № 22 как раз проводились чистки. Целая орда Низших явилась для очередного устрашения. Очередного усмирения.
Очередной децимации.
Сами ростом с титанов, но вдвое шире в плечах, с могучей головогрудью и толстыми ручищами, они шли волной – и убивали. Сами тоже гибли во множестве, титаны дорого продавали свои жизни… но Таштарагис никогда не ценил Низших. Они так быстро плодятся, что даже к лучшему, если их станет поменьше.
Среди погибших была молодая титанида. Прожившая едва ли сотню лет, она вынашивала первого ребенка – и была убита за несколько минут до его рождения.
Ее муж рвал Низших голыми руками, швырял их в небеса, вгонял в землю… но вот, услышал крик жены – и сам тоже закричал. Вопль титана расколол землю, обратил в пыль всех, кто с ним сражался… но было слишком поздно.
А потом раздался третий крик. Истошный плач младенца. Очнувшийся от горя титан наклонился – и вынул ребенка из мертвой титаниды.
– Мир тебе, сын мой, – печально произнес отец. – Твоя мать желала назвать тебя Марухом. На одном из древних языков это означает «избавитель». Будь достоин своего имени, Марух.
Перемазанный кровью Марух перестал плакать и с удивительной серьезностью взглянул на отца. Тот взял его левой рукой, покачал – и взлетел, оттолкнувшись от ледяной корки. Приземлился посреди ревущих Низших, схватил одного – и швырнул в остальных так, что убил сразу троих.
– В недобрую годину ты появился на свет, Марух, – сказал титан спокойным голосом. – Но плохие времена однажды закончатся. Все страдания рано или поздно прекратятся – хотя бы так, как прекратились у твоей матери.
Младенцы титанов так же несмышлены, как и младенцы людей. Марух не понял ничего из сказанного. Возможно даже, что его отец и не говорил ничего подобного, что это все сочинили уже потом, когда Марух вырос и стал тем, кем стал. Мы не знаем.
И его детство не было отмечено чем-то особенным. Он рос в колонии № 22, среди других титанят. Даже в кромешном аду Ледника, даже в апогее Тысячелетия Мрака дети ухитрялись радоваться жизни. Вместе с остальными Марух бегал по замерзшей земле, ловил в океане рыбу, играл в мяч чугунным ядром.
И постепенно подрастал.
Ему было сто тринадцать лет, когда он решил, что дальше так жить не хочет. Нет, он еще не обрел жребий. Просто молодые титаны созрели для нового восстания. Аэтернус уже вовсю смущал умы. Странствовал по всему миру, приходил в рабочие колонии, говорил с сородичами. Встречался с ним и молодой Марух.
Но он оказался из тех, кто не пожелал ждать. Из тех, кто посчитал Неразрушимого копушей. Из тех, кто ринулся сломя голову на Таштарагиса.
Их было всего десятеро. Десятеро молодых титанов. Не обретших жребий.
У них не было шансов.
Дальнейшие события во многом перекликаются с историей принца Хасталладара, не будем повторяться. Самоубийственная атака, гибель большинства юнцов. Маруха единственного взяли в плен и бросили в темницу. Точно так же Таштарагис подверг его пыткам, желая создать нового Хасталладара, еще одного верного подручного, личного убийцу.
Он уже неоднократно пытался работать с титанами. С более крепким материалом. Но они, в отличие от эльфов, не сгибались. Ломались, сходили с ума, превращались в озверевших чудовищ – но покорными не становились.
Марух провел в темнице восемьдесят восемь лет. Восемьдесят восемь лет не видел света. В этом узилище он встретил свой двухсотый день рождения.
А на двести первый вышел на свободу. Несокрушимый лед рассыпался, и в проем шагнул Аэтернус. Еще шесть титанов стояли за его спиной – а вокруг валялись трупы Низших.
– Свобода ждет, брат, – сказал Вечный.
Марух вышел из темницы не тем титаном, который в нее вошел. Он не согнулся и не сломался – но внутри него что-то изменилось. Взгляд стал холодным, в нем навеки застыла боль.
В каком-то смысле он по-прежнему был в заточении.
Возможно, ему стало бы легче, встреть он отца или кого-то из друзей. Но всех его друзей убили при штурме, а отец погиб, пока он был в заточении.
До конца Тысячелетия Мрака оставалось еще полвека – и эти полвека молодой титан не переставал сражаться. В нем не было ненависти, не было гнева – он просто… вычищал. Уничтожал Низших, уничтожал демонов, уничтожал гигантов.
Он убивал тех, кто нес другим страдания – но сами страдания от этого не прекращались. Оставались болезни, оставался голод, оставалась ледяная стужа. Жители Камня переносили бесконечные лишения. Даже титаны.
В конце концов Тысячелетие Мрака закончилось. Боги растопили Ледник, демоны отступились, Таштарагис сбежал. Остатки Всерушителей истреблялись, мир снова закипел жизнью. Солнце прогрело уставшую землю, и зима наконец-то сменилась весной. Над цветущими лугами опять зазвучали птичьи трели и эльфийские песни.
Но Марух этого будто не заметил. Он остался там, в зиме собственной души. Во мраке и холоде.
Сердце титана стало темницей для его собственного духа.
В эпоху Легенд титаны жили по всему миру. Но Война Бессмертных и Тысячелетие Мрака жестоко их проредили. Их осталась всего пара тысяч, и как-то само так вышло, что они стали собираться на острове, который был их прародиной. Возвращаться в Алмазный Рай, в развалины Города Титанов.
Некоторые остались во внешнем мире. Дасталлит Небодержец и другие отшельники. Но их было немного, да и они предпочитали места уединенные, где нет никого, кроме них.
Титаны устали от войн и битв, устали от шума и суеты. Им хотелось покоя. И они удалились туда, где их никто не тревожил.
Среди них был и Марух. В Алмазном Раю он надеялся забыть то, что пережил. Оправиться от заточения и пыток. Найти наконец свой жребий.
Годы текли. Десятилетия. Века. Алмазный Рай – огромный остров, и горстке титанов не было на нем тесно. Немало среди них было подобных Маруху – выжженных изнутри, потерявших себя. Одним удавалось излечиться, и они возвращались к чистой жизни, заводили семьи, приводили в мир новых титанят. Другие… другие продолжали медитировать на вершинах холмов, среди деревьев, у кромки прибоя.
Все титаны – мыслители. Годами они могут сидеть неподвижно, размышляя о мироздании, о сущем, о своей роли в нем. Каждый титан день за днем и год за годом ищет свой путь в этой жизни. Они никуда не торопятся, ибо некуда торопиться тому, кто бессмертен и ни в чем не нуждается.
В определенном смысле бессмертие – это тупик. Перестают сменяться поколения, новые лица становятся редкостью, а развитие затормаживается до предела. Почти все цивилизации бессмертных не знают прогресса – либо стагнация, либо медленный регресс.
Просто потому, что все основные достижения уже пройдены, добиваться больше нечего. Если не найти какую-то новую грандиозную цель, чтобы сохранять хотя бы статус-кво, от цивилизации со временем ничего не остается. Как давно не осталось ничего от цивилизации драконов, что были когда-то живыми богами, а ныне ведут существование говорящих животных.
Именно в качестве такой цели и появился жребий титанов. Не для всего социума, а для конкретных индивидов.
Иногда Марух оставлял свою келью и ходил к сородичам, с которыми давно утратил связь. Смотрел на юных, беспечно радующихся жизни. Смотрел на взрослых, нашедших жребий. А иногда… иногда видел тех, кто потерял себя окончательно.
Озверевших.
Излечиться удавалось не всем. Подобных Маруху в те времена было слишком много. Аэтернус наблюдал за каждым и некоторых сумел вернуть на прямую дорогу. Но титаны уважают чужой выбор, даже если он ужасен. Те, что предпочли спастись в забытьи, предпочли утратить разум, став бессловесными чудовищами… с ними просто прощались.
Марух стоял на возвышении, и смотрел, как изгоняют из Алмазного Рая Джаймхода. Некогда один из лучших воинов, из верных последователей Аэтернуса, он так и не сумел приспособиться к мирной жизни. Его уже прозвали Смрадным Титаном – изуродованный, с безумным взглядом, Джаймход источал такую вонь, что вокруг все гнило и разлагалось.
Его держал за плечи родной брат, Оксимор. Крепко стискивал, с болью смотрел на хрипло дышащего Джаймхода. Несколько веков они были неразлучны, сражались бок о бок – и Оксимор до последнего пытался вытащить Джаймхода из бездны.
Но сегодня роковая черта пересечена, и общество постановило, что Джаймход должен уйти. Титаны не убивают и не запирают себе подобных, ибо титан никогда не убьет и не лишит свободы другого титана. Просто переправляют куда-нибудь подальше – в пустыни, горы, дикие леса, необитаемые острова.
– Меня это всегда раздражало, – сказал Дегатти. – Титаны хотя бы представляют, сколько проблем у нас бывает от этих чудовищ?
– Кха-кха!.. Лиадонни!.. – кашлянул в кулак Бельзедор.
– Это другое!
Дело не в том, что титаны в принципе не могут убивать себе подобных. Могут. Просто для них это что-то невообразимо ужасное. Как для человека людоедство или еще что похуже. А скинуть сородича в какой-нибудь Хиард или другую тюрьму они считают даже более отвратительным, чем убить.
– Ну да, а смертные пусть разбираются, как хотят, – снова не выдержал Дегатти.
– А как еще ты предлагаешь им поступать? – неожиданно разозлился Бельзедор. – Титаны не признают казни или лишения свободы – только изгнание. И они оставили себе один-единственный остров, отдав всю остальную планету вам, смертным. Куда им еще изгонять – на луну?
– Но…
– А если вас что-то не устраивает – возвращайте планету титанам и проваливайте в анналы, – ткнул Дегатти пальцем в грудь Бельзедор. – Мы вас на Парифат не звали и мы вам ни кира не должны.
– Мы?..
– Дегатти, не тупи, – поморщился Янгфанхофен.
