На краю одиночества
Карина Демина
Необыкновенная магия. Шедевры РунетаОдиночество и тьма #2
Кого еще обвинить в смертях, потревоживших тихий приморский городок, как не коварных некромантов? Вздумалось им останавливаться, школу свою затевать да будоражить покой честных граждан темною волшбой. Слухи множатся, один другого страшнее. И с ними растет гнев человеческий, грозя выплеснуться кровавым бунтом. Правда, у Анны – свое мнение. Она уверена, что за убийствами стоят вовсе не некроманты. Но кто станет слушать странную больную женщину?
Уж точно не те, кому нужны ее дом и ее жизнь. Вот и остается надеяться на себя, мастеров и ту силу, которая способна как уничтожить, так и защитить.
Карина Демина
Одиночество и тьма. На краю одиночества
© К. Демина, 2022
© ООО «Издательство АСТ», 2022
Глава 1
Конфеты доставили ближе к вечеру.
Анна устала.
Утомила вдруг поездка. И женщина, которая вновь притворялась жертвой, хотя теперь у Анны совсем не получалось верить ей. И город. И тот мальчишка, который швырнул в мотор камнем, благо не попал. Или защита сработала?
Утомила Анна сама себя ворохом сомнений, что разом всколыхнулись в душе. Любовь? О любви она и не думала. Ей бы выжить и от проклятия если не избавиться, то хотя бы подавить его на пару лет. Пара лет жизни – это много, ей ли не знать, только все равно сердце ноет, растревоженное.
Если подумать, то она никогда не влюблялась.
Никанор?
Скорее необходимость. И осознание, что никому другому она, Анна, с сомнительными ее талантами и отсутствующим приданым не нужна. Может, потому и позволила себе верить в эту несуществующую любовь? Ухватилась за Никанора, как матушка за отца, а потом привыкла.
Уговорила. Заняла себя работой, влилась в выстроенную Никанором жизнь и плыла по ее течению, позволив себе развод единственной попыткой понять, чего же хочется ей.
Чего?
До недавнего времени Анна была вполне себе счастлива в этом доме, который успела обустроить по собственному вкусу. Цветы и тишина, что еще надо ей?
Выходит, что надо.
Она остановила мотор у поместья, и Елена неловко выбралась. Она задержалась, чтобы сказать:
– Вы красивая женщина. Вы с легкостью найдете себе кого-нибудь… более подходящего.
– Вас это не касается.
И показалось, светлые глаза потемнели. Ненадолго.
– Вы правы… или нет? Все же Глеб – моя семья. И меня она вполне устраивает в нынешнем виде.
Почему-то прозвучало почти угрозой, и даже Аргус заворчал, предупреждая, что не даст хозяйку в обиду. А Елена погрозила пальцем:
– К слову, вы знаете, что церковь не одобряет нежить? И не только не одобряет… В Смутное время сотворено немало интересных артефактов, которые помогали защищать людей от нелюдей. Поэтому на вашем месте я бы не слишком рассчитывала, что эта тварь вас защитит.
Рык стал громче.
Анна же произнесла:
– К счастью, вы не на моем месте.
К счастью ли?
Она с облегчением закрыла ворота и отогнала мотор в переделанную конюшню, в которой собственно от конюшни осталось лишь название.
– Меня она пугает, – призналась она Аргусу, который, забравшись на крышу мотора, наблюдал, как Анна выгружает пакеты.
И бутыль с темным зельем.
Ее попробовать? Или же по старинке бордоской пройтись? Или… сперва одно, а затем другое? Так оно определенно вернее.
– Но с другой стороны, на что жаловаться? И стоит ли? Никогда я жаловаться не умела и сейчас не буду. Во-первых, смысла в этом нет. Во-вторых, ей показалось. Да, Глеб хорошо ко мне относится. И мне он глубоко симпатичен, но симпатия – это далеко не любовь. В принципе, я, кажется, на любовь не способна.
Жидкость, разведенная с водой, приобрела оттенок бриллиантина. И запах появился, несильный, но неприятный. Впрочем, работа всегда помогала Анне избавиться от ненужных мыслей.
А работы было много.
Она обработала розы, после, подумав, и пурпурный бересклет, а за ним – плющ, хотя последний обладал устойчивостью к паразитам, но жидкость еще оставалась.
Анна прошлась по растениям на террасе. И на кухне, благо Мария не видела этого непотребства.
Подрезка. Пересадка. Черенкование и высадка тех черенков, которые дали корни. Скоро придется оформлять новую доставку, что, наверное, хорошо, но… работа не успокаивала.
Больше не успокаивала.
В голове крутились те самые неправильные мысли: если допустить, что Анна избавится от проклятия, а еще станет моложе и обзаведется титулом… Нет, глупость, глупость совершеннейшая.
И с чего она взяла? Всего-навсего взаимная симпатия.
В его жизни, как и в жизни самой Анны, пожалуй, не так часто встречались люди, с которыми можно было бы просто поговорить.
Волна по ограде заставила отвлечься от этикеток, которые Анна, признаться, совсем утомилась подписывать. И почерк ее давно уже избавился и от приятной округлости, и от той правильности, которую требовали наставницы в пансионе, сделавшись угловатым, некрасивым. Буквы скакали, норовили слипнуться в нечто вовсе нечитаемое, а этикеток перед Анной лежало больше полусотни.
– И кто к нам в гости?
Мальчишка. Незнакомый. Опрятный, хотя и одет просто.
Увидев Анну, он сорвал картуз с вихрастой головы и поклонился.
– Барышня, вам тут конфеты, – он обеими руками держал огромную, едва ли не больше его самого, коробку конфет. – Передать просили.
– Кто?
– Так это… – Мальчишка пожал плечами и отступил к дороге, явно не желая отвечать на неудобный вопрос. – Ухажер небось… кто ж еще?
И вправду: кто?
Анна сделала шаг.
Сзади беззвучно затворилась калитка. Где-то далеко взвыли собаки, хором, будто предупреждая. И мальчишка дернулся на этот звук. Обернулся. Вперился взглядом, но вовсе не в Анну.
Аргус?
Он держался рядом. Он втянул воздух и тихо рявкнул. А мальчишка подпрыгнул и, широко перекрестившись, уронил коробку. Попятился.
– Погоди. Не бойся, он не тронет…
– Нежить! – взвизгнул посыльный и бросился прочь, только босые пятки сверкнули.
– Нежить, – повторила Анна, разглядывая коробку.
Массивная. Тяжелая.
Темное дерево, отполированное до блеска. Серебряные накладки. Серебряная же табличка с оттиском известного в столице шоколадного дома. Эта коробка, пожалуй, не заслужила того, чтобы валяться в пыли. И Анне пришлось подходить. Наклоняться.
А вот карточки не было.
И это было странно. Определенно. Нет, в той, прошлой жизни, когда она из простой мещанки вдруг стала женой «того самого Лазовицкого», Анне присылали подарки. В том числе и шоколад из «Шоколадницы».
Коробка была оригинальной.
Анна тронула тонкий замочек.
Интересно. И не только. Почему-то вид этой коробки вызывал тошноту. И слабость вдруг накатила такая… а с ней и желание лечь. Прямо здесь, перед домом, и плевать, что мостовая грязна. Разве стоит думать о грязи, когда глаза сами слипаются, а силы уходят…
Рык донесся издалека.
А еще кто-то толкнул Анну в спину, и она упала. На камни. Руки обожгло болью, а вместе с ней вернулась и способность дышать.
– Сидеть, – рявкнула Анна, борясь с тошнотой. И все-таки не справилась, ее вывернуло зеленоватой слизью, и это было отвратительно. От стыда и обиды Анна расплакалась…
Расплакалась бы, но острая морда ткнулась под ребра, а знакомый голос сказал:
– Дрянь.
И это было не про Анну.
– Что ты творишь! – этот голос Анна тоже узнала. – Сейчас сожрет и будет прав…
– Нет. Он умный. Понимает. Надо встать. Давай…
Анна попыталась, но ноги не слушались, и проклятие ожило, расползаясь по телу. Теперь Анна ощущала его темным огромным червем, что норовил забраться по ее позвоночнику. А еще она знала, что скоро у червя получится.
И тогда ее, Анны, жизнь оборвется. Не сразу, нет.
– Вставайте, – этот голос заставил отвлечься. – Надо кого-нибудь за целителем послать…
– На хрен.
Острые плечи. Дети, которые пусть и рослые, но все равно дети.
– Надо. Или хотя бы за наставником. Давай ее отведем, и я сбегаю… вы идти можете? Осторожно. Шаг. И еще.
– Аргус, – Анна остановилась, чтобы сосредоточиться, потому что идти и думать было сложно, – Глеба помнишь? Найди. Скажи… как-нибудь, что… кажется, меня вновь пытались убить. Спасибо. – Это уже мальчишкам.
Арвис, который немного изменился с прошлого раза, но Анна понять не могла, в чем именно заключается перемена. И Богдан Калевой в драной рубашке. Вид у него будто с кошкой дрался. И кровью пахнет, правда, Анна не могла толком понять, от него или же от нее.
Идти пришлось до ворот. Целых три шага. Или даже четыре. Невыносимо далеко.
