– Эни, – сказал Анхельм, подойдя ближе.
– Всё совсем плохо? – зачем-то спросила я, хоть и так знала ответ.
– Отец отказывается уходить, – проговорил брат, доставая из поясной сумки небольшой стеклянный флакон. – Считает, что должен встретить проигрыш достойно короля. Но тебя я спасу. Вот. Выпей.
И протянул мне откупоренную склянку.
– Яд? – спросила почти равнодушно. Сейчас даже этот вариант казался мне лучше, чем воплощение наяву хотя бы одного из моих кошмарных снов.
– Нет. Спасение. Пей, – ответил Анхельм и нервно растрепал свои порядком отросшие светло-русые волосы.
Внешне он очень напоминал отца. Такой же крупный, широкоплечий, сильный, настоящий воин. Но черты лица ему, как и мне, достались от нашей матери. Она была настоящей красавицей, с большим и добрым сердцем. И погибла… спасая деревенского мальчика, упавшего в реку.
Мама любила весь мир. Каждого человека. Казалось, её внутренний свет способен затмить звёзды. Увы, мне от неё досталась только внешность.
Решив, что хуже всё равно уже некуда, я быстро влила в рот содержимое сосуда, и сразу же закашлялась от дикой горечи.
– Что это было? – выдала, мигом вынырнув из апатии. Возникло чувство, что по горлу растекается жидкий огонь.
– Это оборотное зелье, – пояснил брат. – Безумная редкость. Я достал его у одной ведьмы за баснословную сумму. Оно изменит тебя так, что не узнает даже отец. Его действия хватит ровно на сто дней.
Меня вдруг замутило, а перед глазами начали расплываться разноцветные круги. Краем уплывающего сознания я отмечала, что Хельм усадил меня на пуф перед зеркалом, велел Петре дать ему ножницы, и моей голове вдруг стало намного легче.
– Неси платье служанки, – скомандовал он моей камеристке. А потом сам же помог ей меня переодеть.
Всё это время я пребывала в каком-то трансе. Вроде и в сознании, и во сне одновременно. Но стоило на мгновение нырнуть в свои кошмары и увидеть пересечённое шрамом злое лицо айвирского младшего принца, и я мигом пришла в себя.
В реальности брат держал меня за плечи и пристально смотрел в глаза. Но вдруг отпустил и отошёл на пару шагов назад.
– Эни, слушай внимательно, потому что счёт идёт на минуты, – Анхельм говорил резкими, рубленными фразами. – Мы сдадим дворец. Это распоряжение отца. Мне удалось выпросить у него всего час, и отпущенное время скоро закончится. Я ухожу вместе со своими людьми. Мы восстановимся и обязательно отвоюем столицу и всю Вергонию. Но для этого нужно время. Взять тебя с собой не могу, это слишком опасно, придётся пробиваться с боем. Потому ты останешься здесь. Узнать тебя теперь невозможно. Забудь, что ты принцесса. Никому об этом не говори. Теперь тебя зовут Рена Хайд. Ты служанка, которую лишь неделю назад приняли на работу.
– Ваше Высочество, давайте я скажу, что она моя племянница из деревни Ровки. У меня там родня, – предложила верная камеристка, которая была со мной уже почти пять лет.
– Буду очень благодарен тебе, – ответил ей брат. – Петра, пожалуйста, присмотри за Эн… точнее за Реной. А ты, сестра, если хочешь жить, должна убедительно сыграть служанку. Это ненадолго. Всего на несколько дней. Так тебе будет проще сбежать. Главное, веди себя тихо и покорно. Не дай никому узнать в тебе тебя настоящую.
– Несколько дней? – не поняла я. – Но что потом?
– Потом по айвирским традициям все захваченные девушки предстанут перед солдатами. Каждый сможет выбрать себе одну хаити. Тебя выберет мой доверенный человек.
– Но… а если это сделает кто-то другой? Что тогда? – не могла не спросить я.
– Не выберет, – вздохнул брат и лишь теперь развернул меня к зеркалу.
Увидев в отражении незнакомку, я вскрикнула. Она оказалась не просто некрасивой, а по-настоящему уродливой! Вот только это всё ещё была я. Волосы стали серо-русыми и опускались лишь чуть ниже плеч, а ведь раньше доставали до талии. Они казались тусклыми и сухими, словно мочалка.
Губы стали тоньше, бледнее. Нос немного увеличился, искривился и слегка приподнялся, став похожим на пятачок, брови потемнели до черноты, а ресницы, наоборот, почти пропали. Даже форма глаз изменилась: они как будто выдвинулись вперёд и стали меньше. А бледную кожу теперь щедро покрывали язвы и бородавки.
– Боги!!! – закричала я, не сдержавшись. – Что ты со мной сделал?! Что это за зелье?!
– Я же говорил, оборотное, – устало произнёс брат.
– Немедленно верни всё обратно! – выкрикнула я. – Сейчас же! Я требую. Лучше умереть, чем быть таким страшилищем!
Анхельм медленно выдохнул, будто стараясь успокоить самого себя. Но я была слишком зла, чтобы думать о его проблемах.
– Твоя внешность вернётся через сто дней. Можешь начинать отсчёт.
– Что?! – завопила я. – Нет! Лучше убей меня прямо сейчас!
Брат зажмурился, с силой сжал кулаки и вдруг сорвался, впервые на моей памяти. Он резко подскочил ко мне, больно схватил за локоть и потащил к окну. А там заставил посмотреть на горящую столицу и зло сказал:
– Это всё из-за тебя! Из-за твоей глупости и отцовской твердолобости. Видишь?! Нравится? Сказать, сколько народу полегло?!
– Не я развязала эту войну! – крикнула в ответ.
– Ты стала её причиной! Ты! И глупая одержимость отца. И знаешь, что… – он резко меня отпустил и, тяжело дыша, отошёл в сторону. – Бурда, которую ты выпила, называется «Зелье истинного лика». Сейчас твоя внешность – отражение твоей души. Нравится? Это не чей-то там придуманный образ. Это ты! Настоящая! И может, эти сто дней всё-таки пойдут тебе на пользу. Очень надеюсь, что пока я буду спасать нашу страну, ты станешь хоть чуточку добрее и мудрее.
Отвернулся, бросил взгляд на притихшую Петру, и обратился именно к ней:
– Пожалуйста, не дай моей неразумной сестре натворить глупостей.
Хельм глянул на часы, сказал, чтобы через минуту после его ухода мы потайным коридором отправились в крыло для слуг. И ушёл. Даже не попрощавшись.
Я же так и стояла у окна, словно громом поражённая. А в голове всё ещё звучали жуткие слова «Зелье истинного лика». Неужели я на самом деле настолько ужасна? Но… ничего ведь плохого не делала. Да, у меня сложный характер, ну и заносчивости хватает. Мне по большей части всегда было всё равно, что обо мне думают другие. Так разве это плохо для принцессы? Почему же бородавки? Что они значат? И вообще…
– Госпожа.
Голос Петры напомнил, что сейчас не самое лучшее время для самокопания. Вспышка гнева и злости угасла, ей на смену пришло холодное осознание собственного незавидного положения.
Что-что, а брать себя в руки я умела всегда. Этому мне пришлось научиться очень рано.
– Рена, – поправила я свою камеристку, которая теперь по сравнению со мной казалась настоящей красавицей: высокая, с собранными в строгий пучок тёмными волосами, даже в свои сорок она выглядела довольно молодо. – При всех своих недостатках, я не дура. Потому понимаю, что теперь правила изменились. Говори мне «ты».
– Хорошо, Рена, – кивнула женщина. – Идём. Нужно успеть показать тебе хотя бы часть помещений для слуг и рассказать о сути работы, чтобы ты не выдала себя.
Я в последний раз осмотрела свои покои. Просторная гостиная в светло-лиловых тонах, полукруглый мягкий диван, чайный столик, камин, любимые книги. А вон за тем столом мы часто завтракали с фрейлинами, игнорируя столовую. А картину с рассветом в горах мне когда-то нарисовала мама.
Увы, теперь всё это придётся оставить в прошлом. А впереди будущее… о котором даже думать страшно.
Но я готова шагнуть в него. Тем более, что служанкой мне быть придётся всего неделю.
Что ж, представим, что это просто такая игра. И я обязательно выйду из неё победителем.
Глава 2. Тьма
– Рена! Рена, демоническое ты отродье! Иди сюда! Немедленно! Я тебе устрою сладкую жизнь! Курица ты ощипанная!
Я стиснула зубы и крепко зажмурилась. Дико хотелось просто взять и по-глупому расплакаться. Рыдать в голос. Выть, словно раненая волчица.
А ещё высказать всем этим грязным простолюдинам, кто они, и кто я. И лишь осознание того, что это станет последним поступком в моей жизни, заставляло кое-как держаться.
– Рена! – в очередной раз заголосила толстуха Бонга, которую крылатые приставили к нам старшей.
Она были и надсмотрщицей, и начальницей, и тюремщицей одновременно. А за неповиновение всегда карала особенно изощрённо – давала самую муторную и грязную работу. Хотя для меня любая работа казалась одинаково кошмарной.
Но я понимала, что не имею права взбрыкнуть. Наоборот, приходилось очень быстро учиться мыть полы, чистить овощи, подметать, даже готовить. Получалось у меня не всегда, и часто я становилась первым посмешищем для других девушек. И если бы не умела быстро брать себя в руки и тщательно скрывать собственные эмоции, то давно бы уже сорвалась.
– Рена! – снова закричала Бонга. – Если не явишься через минуту, я всё равно тебя оттуда достану. А после отбора запру на ночь в подвале! С крысами!
Послышались громкие удаляющиеся шаги, а я всхлипнула и с силой вонзила ногти в ладони.
Дева Заступница и все боги! Как же хочется кричать! Или забраться на высокую башню и шагнуть с её края в самую глубокую пропасть. Прямиком бездну. Уверена, даже там было бы гораздо лучше, чем здесь.
Не понимаю, как так вообще можно жить? От рассвета до самого заката чистить, мыть, убирать, преклоняться перед всеми, беспрекословно исполнять любые поручения. Каждый день с небольшими перерывами на сон. Никакого отдыха, никакого чтения. Да что говорить, если половина слуг банально не знали букв! А их разговоры между собой было больно слушать: грязь, глупость, недалёкость. Потому я предпочитала молчать. Молчать и уходить на чердак кухонного крыла при каждой возможности.
Увы, местонахождение моего убежища быстро раскрыли, но выгнать меня отсюда всё равно не могли. Я хорошо пряталась. Да и Бонга сюда банально не могла подняться. Под её немалым весом шаткая лестница вряд ли бы устояла.
Жаль, я не могла сидеть тут безвылазно. И так многие смотрели на меня с подозрением. А мне никак нельзя было допускать, чтобы кто-то провёл параллель между мной и сбежавшей принцессой Эниремией.
Но как же сложно каждый раз усмирять собственную гордость! Наступать самой себе на горло. Ломать себя…
Я всхлипнула и тут же поспешила стереть предательскую слезинку с щеки. Нельзя плакать! Нельзя, ни в коем случае! Нужно помнить, что скоро всё закончится, я обязательно найду выход, справлюсь, сбегу. Когда-нибудь эти крылатые твари уберутся отсюда, и тогда мне удастся отыскать способ покинуть дворец и столицу.
Прошло уже две с половиной недели с тех пор, как мой мир рухнул. Я почти не помнила тот самый первый день, когда Петра привела меня в крыло для слуг. Память милостиво закрыла большую часть шокирующих моментов, которые пришлось пережить. А может, так на меня повлияло известие об убийстве отца? Он ведь так и не сдался. Не позволил захватчикам хозяйничать в его доме… пока был жив.
Увы, никто не оценил его геройства. Дворец всё же был взят, а королевство окончательно пало.
Я держалась… но потрясение всё равно оказалось слишком сильным. В итоге банально свалилась в обморок прямо посреди огромной кухни. И мне даже позволили почти сутки пролежать в постели, в общей спальне на десять человек. Увы, кошмар с этого только начался.
Принцессу искали по всей столице. Перерывали буквально каждый метр. Петра поддерживала меня, помогала, как могла, рассказывала сплетни и новости.
Именно от неё я узнала, что мой побег дико взбесил принца Гервина. Он даже пообещал, что придушит меня собственными руками, когда поймает. А в том, что рано или поздно это случится, он ни капли не сомневался.
Трижды мне приходилось вместе с другими служанками разносить еду солдатам во время праздников и пиршеств, устроенных ими по случаю победы. Захватчики ели и веселились в большой парадной столовой дворца и вели себя, как свиньи. Их мерзкий предводитель даже разрешил разграбить всё гостевое крыло. Я зашла туда вчера… и едва смогла сдержать истерику.
Но хуже всего были так называемые отборы. Мне хватило один раз поучаствовать в этом унизительном ужасе, чтобы теперь обходить подобное десятой дорогой. Именно на таком меня должен был забрать доверенный брата. Потому ровно через неделю после захватала города я вместе с другими девушками вышла на дворцовую площадь.
Следуя своим традициям, айвирцы выбирали себе так называемую «хаити». И в первый день права выбора удостоились наиболее отличившиеся солдаты и офицеры.
Говоря без прикрас, крылатые подыскивали себе трофей для утех. Любовницу. Которую увозили с собой. Единственным плюсом во всей жути ситуации было то, что просто так брать наших женщин захватчикам строжайше запрещалось.
А вот со своей хаити эти сволочи могли делать всё, что угодно. Их связывали странным магическим ритуалом, создавая узы. И с тех пор выбранная девушка считалась неприкосновенной собственностью своего айвирца.
На тот самый первый отбор, который состоялся в указанный братом день, Петра пошла вместе со мной. Если бы не она, я бы в жизни не решилась отправиться на площадь и встать в один длинный ряд с другими девушками и женщинами. Выставить себя, словно товар на витрину.
Айвирцев было много. Они ходили, рассматривали нас, с некоторыми даже разговаривали. Им разрешалось отвести в сторону понравившуюся девушку, пообщаться с ней наедине и уже потом принимать окончательное решение.
В тот день мне казалось, что всё происходящее – просто формальность, ведь меня должны были забрать из этой беспросветной бездны. Я ждала доверенного Анхельма. Ждала… но никто меня так и не выбрал.
Но что было хуже всего, у меня забрали Петру. Она приглянулась плечистому высокому генералу в годах. Без лишний раздумий тот повёл её к магу, который совершил ритуал, и сделал её хаити.
Так я осталась совсем одна… без малейшего шанса на чью-то помощь.
Больше на отборы не ходила ни разу. Пряталась, едва узнав, что девушек выгоняют на площадь для очередных смотрин. По той же причине отсиживалась на чердаке и сегодня. Уж лучше наказание и ночь в подвале, чем снова терпеть унижение.
Вдруг снова послышались шаги, но на этот раз несколько. А потом злой голос Бонги приказал:
– Вытащите её оттуда!
Такого поворота я никак не ожидала. Считала, что раз уж грузная надсмотрщица не сможет преодолеть шаткую лестницу наверх, то и никто меня тут не достанет. И просчиталась.
Два солдата появились в тёмной каморке одновременно. Здесь царил полумрак, и свет проникал только через щели в деревянном потолке-полу. Я было дёрнулась в сторону небольшого окошка, единственного на весь чердак, но мне мигом преградили путь.
– Ахна, не ерепенься, – щербато улыбнулся первый солдат, – приказано вывести на площадь всех девушек.
– Я не хочу! – выпалила, чувствуя, что у меня вот-вот сдадут нервы.
Бежать! Боги! Нужно срочно бежать! Но куда?
– Дура! – рявкнула снизу Бонга. – Только что объявили, что это финальный отбор. Всех, кого не выберут, отправят работать. Но ты-то у нас ничего не умеешь, значит, тебя выставят на рабские торги и продадут. Хочешь почувствовать себя вещью?!
От её слов стало тошно, а в животе противной змеёй свернулся страх. Рабыней? Я?!
– Лучше сразу убейте! – выкрикнула и зачем-то решила попытаться убежать от солдата.
Тот перехватил меня на третьем же шаге. Я брыкалась, кусалась, пыталась вырваться, но добилась лишь того, что мои руки завели за спину, до боли сжали и даже вздёрнули вверх, заставив наклониться.
– А горячая ахна, – насмешливо бросил второй солдат. – Слышь, строптивица, может, мне тебя выбрать? Я ещё не связан с хаити.
Очень хотелось плюнуть ему в лицо. Но из того полусогнутого положения, в котором меня вели, сделать это всё равно бы не получилось. И я не сомневалась, что он быстро передумает брать меня своей хаити, как только выйдем на свет.
Так и произошло.
– Ох ты ж, твою третью демоническую армию… – растерянно выдал он, разглядывая моё лицо.
Сам он, кстати, красавцем тоже не был. Обычный. Ничем не примечательный простак.
– Что, передумал выбирать её? – рассмеялась Бонга, уперев руки в свои пышные бока. – Рена у нас то ещё страшилище. Да ещё и с характером ядовитой кобры. Такую даже на рабском рыке не возьмут.
– Можно подумать, вас бы там с руками оторвали! – выпалила я, просто устав постоянно молчать. – Вы же у нас, конечно, первая красавица королевства. Уверена, вас и сюда отправили именно потому, что просто не знали, как ещё избавиться!
