Купава Огинская "Хранительница. Памятью проклятые"

Хранительница. Памятью проклятые
Купава Огинская

Я не хотела становиться хранительницей, меня заставили. Теперь мой сосед – собака, лучшая подруга – ведьма, на работе сплошные нелюди, а босс то еще чудовище. И вся жизнь как один сплошной понедельник.

Я не хотела неприятностей, они пришли сами. Странными совпадениями, забытыми людьми и загубленными жизнями.

Я не хотела… а впрочем, сами напросились.

Купава Огинская

Хранительница. Памятью проклятые

Пролог

31 декабря…

В то время как нормальные люди усиленно готовились праздновать новый год, уже начиная нарезать салаты, попутно в последний раз продумывая праздничный наряд, я, тихо матерясь, стаскивала по лестнице забитый зимними вещами и новогодними подарками тяжелый чемодан на колесиках. С третьего на первый, без всякой помощи, поддержки и работающего лифта.

Самолет, вылетавший в одиннадцать часов утра, должен был доставить меня из одного аэропорта в другой, откуда я попала бы домой, и уже в кругу семьи с самым новогодним из настроений встретила бы 2017 год.

Именно потому ранним утром, невыспавшаяся, помятая и злая, вытащив-таки на улицу тяжеленного монстра, с вечно сворачивающимся набок колесиком, я пыталась как-то помочь с запихиванием его в багажник вызванного такси, водитель которого выглядел примерно так же, как и я. То есть, особого доверия не внушал.

Но я уже опаздывала и не привередничала, справедливо решив, что встреча с тетей Нюрой – хуже аварии, а это значит, авария мне не грозит. Только не с моим везением.

Не знала я тогда, что есть кое-что пострашнее аварии и тети Нюры вместе взятых…

Разобравшись с багажом, водитель сел за руль, угрюмо дожидаясь, пока я стащу с себя рюкзак и заберусь уже в его потрепанную девятку.

Ранний подъем, сломанная зарядка для телефона и подозрительный водитель… Этот день уже начался неудачно, и я с опаской ждала от него всего самого худшего.

Всего, но только не странного мужика в зимнем пальто.

Стоило мне забраться в машину и устало пробормотать «поехали», как дверца со стороны водителя резко открылась.

– Чё? – растерялся он.

У меня в голове крутился примерно тот же самый вопрос, озвучить который я не успела. Подозрительный мужик вытащил водителя, не церемонясь, врезал ему, задушив на корню все протесты и возмущения, и уронил на дорогу. Прямо в неаппетитного вида жижу, намешанную из подтаявшего снега и химикатов, призванных, по задумке высшего разума, обезопасить скользкие участки.

Мужик быстро забрался на водительское сиденье, завел машину, после чего, не глядя ни на меня, ни по сторонам, медленно выехал со двора.

Водитель продолжал сидеть там, где его уронили, ощупывая челюсть и ошалело глядя нам в след.

Это я могла хорошо рассмотреть в заднее стекло машины.

Мы успели отъехать достаточно далеко, когда я, справившись с шоком, наконец-то вспомнила, что умею говорить. Дебильная вера в то, что со мной такого точно не могло случиться, постепенно выветрилась из подтормаживающего мозга.

– Простите, – одно короткое слово, за которое я успела осознать, как же мне страшно и как сильно дрожит голос.

– Молчи, – велел псих, внимательно глядя на дорогу.

– Но…

Мужик угрожающе рыкнул. Очень правдоподобно, как собака. Огромная бродячая собака, отстаивающая свой ужин. Я как-то видела, как один такой тощий троглодит чуть не откусил голову вороне, посягнувшей на его законно выпрошенный у меня же пирожок. Тогда он точно так же рычал, предупреждая наглую птицу, прежде чем на нее броситься.

Машину дернуло влево, и нам вслед понесся матерный гудок подрезанной иномарки.

И о чем я думаю вообще?

– Послушайте, давайте, вы просто меня выпустите? Я никому ничего не расскажу. Я и лица-то вашего толком не видела. А? Ну зачем вам лишние хлопоты?

– Тихо, – коротко велел этот. Даже не велел. Приказал.

Живет у родителей кот, который всегда очень обижался, когда с ним хоть вполовину так же властно разговаривали. Скажешь ему «Пиксель, тихо», а потом посреди ночи проснешься от того, что твою ногу пытаются отгрызть сантиметровыми клыками. Мстительный был кот, весь в хозяйку.

В ту самую хозяйку, которую увозил психованный мужик в неизвестную даль. Я затихла, жалея, что не являюсь безбашенным восьмикилограммовым котом, которому закон не писан.

Отгрызла бы этому гаду сейчас голову и все. А так даже нежданчик ему устроить не могу, трасса оживленная, поворот влево, поворот вправо – авария. Если я ему сейчас вдарю от всего сердца, он же инстинктивно руль вывернет. И что будет? В лучшем случае его потом придется по частям собирать, в худшем – меня.

Сидела молча где-то час, мечтая лишь об одном – чтобы нас тормознули менты. Вернее, полицейские. Это они для меня в обычное время менты, как бы себя не переименовывали, а сейчас они были родненькими спасителями, которые по какой-то причине не останавливали мчащуюся на всех парах разбитую колымагу. И трасса относительно свободные: ни тебе пробок, ни аварии, ни затора.

Предновогоднее утро, а на дороге никаких неожиданностей.

Возможно, именно поэтому я все еще не скатилась в истерику и молчала. Слишком нереальным казалось происходящее. Какой-то странный мужик увозит меня на угнанной машине в неизвестном направлении. Вернее, направление пока было известно. Мы уверенно и быстро катили в сторону аэропорта.

Навигатор молчал. Я молчала. Мужик гнал.

Я решила, если он меня сейчас до аэропорта довезет и приятного полета пожелает, не буду удивляться. Вот совсем не буду.

Прошел час и двадцать минут, когда мы свернули с верного пути. Вот тогда-то я вновь начала нервничать. Еще минут двадцать ехали молча, уезжая все дальше от нужного мне маршрута.

– Вы куда меня привезли?

– Скоро узнаешь, – пообещал он

– Послушайте, ну ведь водитель такси уже скорее всего в полицию заявил, машину же разыскивать будут. И меня тоже. Я через каких-то шесть часов уже должна дома помогать салаты стругать. Меня быстро хватятся. Зачем вам такие проблемы? Отпустите меня, – вскользь глянув на наручные часы, я убедилась, что еще успеваю на самолет, и воспрянула духом. Псих почти меня довез. Осталось не так уж и далеко, а у меня в запасе аж два часа. Вот сейчас я его быстренько уговорю, что меня нужно отпустить, куплю валерьянки в ближайшей аптеке (если она тут хоть одна есть) и вызову новое такси.

И все у меня будет хорошо.

– Не будут никого разыскивать, – равнодушно ответил псих.

– Вам-то откуда знать?

– Я знаю, – туманно изрек он, раздраженно велев: – А ты молчи.

Зарулив во двор аккуратненькой многоэтажки, мы припарковались рядом с чистенькой, самодовольной тойотой.

На то, как мужик совершенно спокойно выходит из машины, как обходит ее, направляясь к моей дверце, на ходу поправляя воротник пальто, я смотрела с замораживающим ужасом.

Когда в фильме, вот так же с тупым смирением во взгляде, жертва ждала своего убийцу, не предпринимая никаких попыток к побегу, я обычно бесилась, уверенная, что нужно было дать отпор. Хотя бы попытаться.

Сейчас, глядя на двухметровую махину, с широкими плечами и дебильным блондинистым хвостиком, я даже не вспомнила о том, что можно было бы попытаться выскочить из машины и сбежать. Или хотя бы двери заблокировать.

Я просто сидела, не имея сил пошевелиться, представляя, как этот псих вырывает запертую мною дверцу с мясом…

В салоне загорелся тусклый свет, дверца открылась, псих склонился ко мне, позволяя рассмотреть во всех деталях свое лицо.

После такого жертва обычно понимает, что никто ее уже не отпустит.

Я почему-то поняла другое. Это мое видение, в котором он дверцу вырывает, оно могло бы в реальность воплотиться. Я это по глазам поняла. По слишком светлым, до светящейся желтизны, диким глазам. Густые брови на несколько тонов темнее волос, прямой нос с тонкой белесой линией шрама, плотно сжатые губы.

Когда дверца открылась, я готова была ко всему. Начиная от банального «гони сюда сумочку» и заканчивая фееричным «ты последняя надежда человечества», но точно не ожидала, что после быстрого осмотра, меня вполне серьезно попросят о невероятном:

– Ты не покалечь там никого, будь добра.

– Ась? – пока меня вытаскивали из машины и вели к угловому подъезду, куда, к своему глубочайшему стыду, я послушно шла, все гадала, меня сейчас: изнасилуют или на органы пустят? И что хуже? Мозг, и без того перегруженный вчерашним насыщенным днем и бессонной ночью, впал в апатию, утягивая и меня вслед за собой.

Если бы я могла, я бы, наверное, плакала и просила меня отпустить.

Но я не могла.

Вместо этого крутила головой, отмечая слишком яркие, но совершенно бесполезные детали. Вызывающе красные одноместные качели, песочница с покатой крышей в виде ромашки, ворона.

Ворона смотрела пристально, прямо на меня. Казалось, она все понимает и ждет с нетерпением дальнейшего развития событий…

Горячая ладонь, сжавшая мое запястье. Это было неприятно.

Мысли соскальзывали в пустоту. Жаль, что я не одернула рукав пуховика, тогда этого прикосновения можно было бы избежать.

Жаль, что я не взяла билет на вчерашний день. Не побывала бы на студенческой новогодней вечеринке, зато не встретилась бы с этим психом и не чувствовала себя как наркоман под дозой.

Ворона каркнула и слетела с дерева.

Пиликнула дверь, и меня втянули в сухой, теплый подъезд.

Впервые я рыпнулась перед лестницей, за что сразу же поплатилась. Запястье сжали сильнее и подтащили ближе к себе, зло процедив сквозь зубы:

– Без глупостей.

– Без каких глупостей? Я и так все утро туплю, – огрызнулась нервно, отчего-то в замкнутом пространстве я почувствовала себя увереннее. Может, потому что, было светло и тепло, а может потому, что ворона с ее пронизывающим взглядом осталась за дверью.

Мужик пробормотал что-то себе под нос, не исключено, что выругался, и потащил меня к лифту.

– Вас найдут, – пообещала я, вцепившись свободной рукой в перила, – обязательно найдут.

– Им же хуже, – хмыкнул он, не напрягаясь разжав мои пальцы.

– Ну зачем я вам? Давайте разойдемся миром? Забудем друг о друге, как о страшном сне? – цепляться мне больше было не за что, псих подтащил меня к лифту.

В недрах шахты раздалось недовольное гудение.

– Кто сказал, что ты мне нужна?

– То есть, вы меня для кого-то похищали? – ну точно на органы пустят, поняла я и задергалась активнее. На органы не хотелось. Я только удачно сдала сессию, у меня впереди была еще целая неделя новогодних каникул и повышенная стипендия на весь следующий семестр. Только все наладилось, рано было умирать.

– Успокойся! – рявкнул он, скрутив меня в считанные секунды.

– Я пью, курю и веду неразборчивую половую жизнь, – выкручивая руки, я яростно пыхтела, сопротивляясь из последних сил, но уже заранее зная, что ничего не выйдет. Вот что мне стоило включить мозг раньше? На улице, к примеру?

– Меня это не касается, но я осуждаю, – сообщил он, даже не замечая моих попыток вырваться.

– Вы не понимаете, меня нельзя на органы! Они у меня все испорченные!

– Что? – псих удивился.

– Нельзя на органы.

– Сочувствую, – равнодушно пожал плечами он.