Зверь поневоле
Анна Кир
Более двадцати лет назад пала Империя. От столицы остались лишь проклятые руины, откуда по ночам приходят лютые монстры по людские души. Дочь главы селения получает в подарок драгоценный камень, найденный в останках чудища, однако Шелли ещё не знает, что дар этот отравит её привычную жизнь, разрушив ту до основания. Но так ли это в действительности? И может ли проклятие обернуться благословением?
Анна Кир
Зверь поневоле
Пролог
Говорят, смерть приходит медленно, охватывает загребущими пальцами горло и душит, пока человек не перестает дышать. Шелли же ощущала, как стремительно жизнь покидает её тело, вместе с кровью выливаясь на алтарь.
Жертва.
Хотелось безумно хохотать, широко разевая рот.
Призрак покойницы не пытался её убить, он лишь предупреждал об опасности, о том, что случится в будущем.
Уже случилось.
Глава 1
Рошель. Прошлое
Кора оцарапала нежную кожу маленьких детских рук. Шелли упрямо вцепилась в ствол ели, пискнула, пошатнувшись, когда нога соскользнула с толстой ветви. Послышался свист – стрела вонзилась прямо в дерево, за которым она спряталась. Вспорхнула рядом пуганая птица. Выпавшее перо, ведомое ветром, опало на девичий нос, защекотало. Она пыталась удержаться, честное слово, но зуд стал просто невыносимым. Раздалось чихание. Слюна тяжелым комом застряла в горле.
– Оставь лук, Ричард, – батюшкин голос был суров.
Шелли осторожно выглянула из укрытия, встретившись взглядом с потемневшими карими глазами отца. Ричард опустил древко, поджал губы, разглядев средь листвы серый запачканный зелеными разводами подол.
– Живо слезай, Рошель, ты – девка, а не белка, – густые брови батюшки сошлись к переносице, челюсти плотно сжались, отчего отчетливо проступили скулы.
В груди громко забилось сердце. Не на то она таила надежду, когда шла по следу охотников в желании подсмотреть одним глазком, как те гонят зверя. Руки затряслись, она соскользнула вниз, башмаки ударились о землю. Шелли оправила задранное платье и застыла, боясь подойти к батюшке ближе.
– Выглядишь точно Жожа после погони за курами, – рассмеялся Ричард.
Шелли поджала губы, алый румянец укрыл её щеки. Стало жарко. Сравнение её с Жожей – оскорбительно. Где это видано, чтоб жених невесту сравнивал с псом?
– Зато ты меня даже не заметил, покуда сама себя не выдала! – вырвалось против воли.
Ричард раскрыл широко рот, но не успел ответить.
– Замолчите оба, – батюшка казался спокойным, но уж она-то знала: от его мирного тона ждать добра не стоило.
Волнение вернулось, а вместе с ним и дрожь. Она утерла влажные ладони о ткань. Шелли слышала отцовское дыхание: ровное, глубокое, как и мерное биение сердца.
– Ричард, нельзя так называть свою невесту. Извинись. Живо.
– Приношу извинения, Рошель, – тихо выдавил мальчишка и взъерошил черные короткие волосы.
В детском лице Шелли не увидела сожаления, оттого разозлилась еще пуще. Однако при батюшке затевать спор бессмысленно, коли не хочешь накликать беду.
Краткое удовлетворение от вынужденного признания её правоты рухнуло, стоило строгому голосу разразиться вновь:
– А ты?! Сколь много раз я наказывал не ходить в лес одной? Охота – не бабье занятие. Девка матери должна помогать, – батюшка громко вздохнул, поднял руку к лицу, потирая бороду. – Ночные твари с тобой. Ладно – охота. Уже смеркается: неужто позабыла, как постигла хворь Зарину?
При упоминании матушки Шелли вздрогнула, поникла, уронив голову. Каштановые пряди закрыли лицо. Стало совестно. Дело правда шло к ночи, а с ночью приходят туман и снег, следом за ними же – звери лютые с Проклятого города. Она никогда их не видела, но слышала порой, просыпаясь от громкого душераздирающего воя: за прочными стенами укрытия твари бесновались, не в силах добраться до добычи. В такие моменты тепло матушки успокаивало: она крепче жалась к ней и забывалась беспокойным сном.
– Пр-ростите меня, отец, – голос предательски надломился, а глаза заблестели, обыкновенно золотистые, сейчас приобрели оттенок оранжевой осенней листвы, – этого больше не повторится.
Батюшка нагнулся к связанным меж собой тушкам птиц, поднял, вытягиваясь во весь свой могучий рост.
– Хорошо, я надеюсь, это так.
Шелли подняла голову, рассматривая осторожно напряженную высокую фигуру. Отец скользнул по ней взглядом и махнул Ричарду:
– Охота окончена, ты хорошо справился. Проводи Рошель к укреплению, Зарина нуждается в ней.
Послышался хруст сухой ветви под ногами мальчишки. Он молча развернулся, поманив Шелли за собой. Она успела заметить бледные поджатые губы и внимательный взгляд. Отчего-то этот взгляд ей не понравился: Шелли не поняла значения, однако от шеи до лопаток стройным роем прошли неприятные мурашки.
Обняв себя руками, она поежилась и двинулась следом, оглянувшись на отца на краткое мгновение. Он слегка улыбнулся, качая головой.
Ричард молчал всю дорогу, покуда извилистая тропинка не свернула резко за холм и не показались глазу крыши домов. С весной снег оттаял, потеплело, некоторые избы покосились и, как вещал отец, нуждались в починке, чем мужики в селении и занимались, уходя по бревна в лес с рассветом. Сейчас солнце клонилось к закату, работы свернулись, унялся шум топоров. Люди шли к укрытию, сновали тут и там целыми семьями, торопясь успеть.
Шаг мальчишки ускорился. Шелли, задумавшись, запнулась о корни и вскрикнула.
– Ноги хочешь назло мне переломать? – фыркнул Ричард, подхватывая её под локоть.
– Еще чего! – скривилась Шелли, высвобождаясь. Стало неловко, но благодарить после перепалки она не решилась, вместо этого осторожно протянула: – Знаешь, я слышала ваш с батюшкой разговор: вы нашли кости монстра. Они правда как жженые угли? – голос понизился, переходя в шепот.
Ричард закатил глаза.
– Светило небесное, снова твои штучки? – лицо его исказилось, будто он наступил в лепешку с собачьим дерьмом. – Прекращай. Если глава Свэн узнает, одним разговором не отделаешься.
Шелли нахмурилась и недовольно поджала губы. Ладошки неприятно вспотели. Батюшка не единожды запрещал ей говорить кому-нибудь о своих особенностях. Отчего-то природа одарила её многим лучше остальных: слышать могла за десяток метров, видеть вдаль или в ночи, бегала быстрее мальчишек, а лазала по деревьям так, что те завистливо свистели.
– Прости, – шепот вышел слишком тихим, но Ричард услышал, кивнул, продолжая путь.
Они вышли к основной вытоптанной дороге. Вблизи стройным рядом двигались мужики, перетаскивая свечи, солому и одеяла. Тяжелый вздох вырвался изо рта. Предстояла очередная сложная ночь. Матушке становилось все хуже и хуже: болезнь одолевала её. И пусть все считали Шелли ребёнком, она понимала, видела подобное: с год назад старик Дарен уснул под елью, а вернулся лишь по утру весь покрытый серым снегом, после он захворал и угас за семь дней. Ежели от зверей можно спастись, туманную хворь не побороть: бессильны оказались лекари, сколь ни старались, лекарства не нашли, в их силах было лишь ослабить муки несчастных страдальцев.
Тоска сдавила сердце в тиски. Шелли медленно двинулась внутрь укрытия, мельком подмечая привычные огромные врата. Шлепнула себя ладонями по щекам, растягивая губы в улыбке. Матушке не следует видеть её такой. Она должна быть сильной. Ради матушки, батюшки, брата и себя самой.
На пухлых детских щеках обозначился румянец, едва взгляд наткнулся на фигуру матушки в отдалении. Она лежала на одеялах, уложенных поверх соломы в дальнем углу пещеры и, кажется, дремала. Шелли подошла, осторожно села рядом. Женщина дернулась, открыла мутные от сна глаза и мягко улыбнулась.
– Милая, ты где была? – брови сошлись на переносице, когда она заметила грязную ткань одежд.
Шелли потупилась, отводя взгляд, тот некстати уткнулся в тонкую шею, где зияли некрасивые бурые язвы-ожоги. Губы дрогнули. Иногда ей казалось, что все – сон, кошмар, от которого можно спастись, проснувшись. К сожалению, надежды увядали, точно цветы по осени, реальность напоминала о себе хриплым дыханием, надсадным кашлем, стонами и отвратительными ранами от хвори.
Послышался шорох соломы, матушка, с трудом сев, притянула её ближе к себе.
– Дурная ты у меня, бельчонок. Снова ходила в лес?
Ласковое прозвище заставило совестливо уронить голову, короткий кивок стал ответом. Шелли решилась посмотреть ей в глаза: золото в них померкло, окрасилось жженым сахаром. Болезнь не щадила никого.
– Прости, но… мне было интересно, – матушка кивнула, улыбнувшись, и улыбка та показалась грустной. – Там столько всего: звери, птицы, охотники. А как уж батюшка ловок с мечом и луком!
– Ну-ну, дорогая, не тараторь, ложись рядом.
Шелли шмыгнула на одеяла, свернувшись калачиком, уперлась лбом в теплое плечо. Пахло пеплом, лесом и дикой земляникой. Так странно и одновременно по-родному. Увы, этот аромат мешался с ядреной горечью обезболивающей настойки и кислым духом противовоспалительных компрессов.
– Милая, ты же знаешь, это опасно. Моя хворь – если бы я тогда вернулась к нужному часу, вам с отцом не пришлось бы… переживать.
В груди протяжно заныло, заворочалось, а стыд опалил мочки ушей. Во всем она права! Увлечешься – себя позабудешь, не успеешь воротиться до заката и пиши пропало!
– Знаю. Правда, извини.
Ладонь коснулась макушки и огладила встрепанные волосы.
– Ничего. Но ты уже взрослая и должна думать, прежде чем делать. Я все понимаю, но и ты пойми: такие поступки могут поставить под угрозу не только тебя, но и всех остальных. Не повторяй моих ошибок, будь разумной. Ты же хорошая девочка: умная, ловкая, сильная, смелая. Вся в отца пошла. Слушай его и брата, они добра желают.
– Угу.
Шелли кратко всхлипнула и утерла мокрый нос рукавом. Матушка оправила каштановые пряди, ненароком щекоча виски, и хмыкнула.
– Ложись давай: белочки, лазающие по деревьям, верно, устают.
Наступило молчание. Рядом шуршала ткань одеял, слышался говор других людей, что укладывались на ночлег. Двери закрылись, воцарилась тьма, разгоняемая лишь тусклым теплым светом свечей. Затхлый дух старой соломы и плавленого воска бил в ноздри. Веки закрылись. Шелли крепче прижалась к матушке, сморённая длинным днем, и провалилась в сон.
***
Зарина
Зарина погладила дочь по спутанным темным прядям, осторожно откинулась обратно, укладываясь удобнее. Тело сотряс мучительный кашель. Она закрыла рот тряпицей, сплевывая кровь. Белый платок окрасился алым. Тело пылало в огне, плавилось от жара. Ей осталось недолго. Неделя, пара часов или и того меньше.
Новый рассвет может настать без неё.
Жаль.
Зарина о многом сожалела в своей жизни, но только не о рождении Рошель. Чудесное дитя с её глазами. Увы, дальнейший путь дочери ей увидеть не доведется. Но Свэн обещал. Он справится, должен. Она верит, что справится.
Ноги свело спазмом, сжало в тиски сердце, ударило раз-два, в грудине засвербело. Стало нечем дышать, Зарина схватилась за горло, силясь сделать вдох, позвать хоть кого-то.
Шелли не должна увидеть смерть. Её смерть. Не так. Не сейчас.
Ногти впились в тонкую, точно пергамент кожу, оставляя толстые розоватые полосы. Рот отрылся в немой мольбе, губы побледнели. А после. После все закончилось.
Женщина закрыла глаза навсегда.
***
Рошель
Пахло солью, пеплом и, кажется, чем-то сладким. Ноги сами вели вперед. Шелли двигалась осторожно, силясь разглядеть то, что сокрыто за белесой дымкой. Все шла, шла и шла, но пелена становилась лишь плотнее и выше. Когда туман достиг головы, пропали запахи, затем и зрение. Чужой голос становился все громче, отчетливее, пока не сорвался на крик. Страх сковал грудь, руки затрясло, а непрошеные слезы застлали глаза. Отчего? Что тому виной? Она не знала.
Но желала узнать. Ощущала нутром как необходимость.
