– Хофьорд, – сказала она.
– А как называется губерния, где находится Хофьорд?
– Трумс.
– А страна?
Теперь руки тянули все. Я показал на толстяка.
– Норвегия, – сказал он.
– А материк?
– Европа, – ответил он.
– Молодец! – похвалил я, и он улыбнулся.
– А как называется планета? Знает кто-нибудь? Да, Рейдар?
– Земля?
– В каком-то смысле да. Но у нее есть и другое название. Название планеты.
Я повернулся и записал на доске: ХОФЬОРД, ТРУМС, НОРВЕГИЯ, ЕВРОПА, ТЕРРА. И снова обернулся к ним.
– И где же находится Терра?
– Во Вселенной, – ответил Стиан.
– Именно, – я кивнул. – Она находится в Солнечной системе, в галактике, которая называется… – и я написал на доске: МЛЕЧНЫЙ ПУТЬ. – Вы о ней слышали?
– Да! – закричали несколько человек.
– Нам эта галактика кажется невероятно большой. Но по сравнению с остальной Вселенной она совсем маленькая.
Я посмотрел на них.
– А как вы думаете, что находится за пределами Вселенной?
Они озадаченно смотрели на меня.
– Никогда не задумывались? Что скажешь, Эндре?
Эндре покачал головой:
– Разве там вообще чего-то есть?
– Этого никто не знает, – сказал я, – но вряд ли там совсем ничего нет? Хоть что-то должно быть?
– А что в учебнике написано? – нашелся Рейдар.
– Ничего, – ответил я, – потому что этого никто не знает.
– Никто?
– Никто.
– Тогда зачем нам это учить? – спросил он.
Я улыбнулся.
– Вам нужно знать, где вы живете. А живете вы во Вселенной. Или, если брать шире, это космос. Это его вы видите поздно ночью, когда смотрите в небо. Хотя нет, вы маленькие и спать ложитесь рано.
– Не-ет, мы не маленькие!
– Ладно, я пошутил, – сказал я. – Но звезды, которые вы видите, когда небо темное. И луна, и планеты. О них вам предстоит узнать.
Я повернулся и написал на доске: ВСЕЛЕННАЯ.
– Ну хорошо, – продолжал я, – кто-нибудь знает названия планет в нашей Солнечной системе?
– Земля! – не растерялся Рейдар.
Кто-то рассмеялся.
– Еще?
– Плутон!
– Марс!
– Очень хорошо! – похвалил я. Больше никто ничего не вспомнил, и я нарисовал на доске Солнечную систему.
СОЛНЦЕ
МЕРКУРИЙ
ВЕНЕРА
ЗЕМЛЯ
МАРС
ЮПИТЕР
САТУРН
УРАН
НЕПТУН
ПЛУТОН
– Кажется, будто все они находятся рядышком. Но расстояние между планетами огромное, и чтобы добраться, например, до Юпитера, понадобилось бы много-много лет. Я хотел показать вам, насколько велики эти расстояния, поэтому одевайтесь, прогуляемся с вами до футбольного поля.
– Мы что, на улицу пойдем? Прямо на уроке?
– Да. Одевайтесь – и вперед.
Они повскакивали из-за парт и бросились к крючкам с одеждой, а я с пакетом в руках ждал их возле двери.
Когда мы шли к полю, они жались ко мне, и я чувствовал себя пастухом, таким непохожим на этих маленьких, озорных существ.
– Стоп! – я вытащил из пакета мяч и положил его на землю. – Вот это солнце. Ясно?
Они озадаченно смотрели на меня.
– Пошли дальше!
Еще метров через двадцать я остановился и положил на землю сливу.
– Это Меркурий, планета, расположенная ближе всего к Солнцу. Видите, где сейчас Солнце?
Все посмотрели на мяч, отбрасывающий на гравий коротенькую тень, и закивали.
Потом я разложил на земле два яблока, два апельсина, вилок капусты, кочанчик цветной капусты и, наконец, возле двери в общественный центр, виноградину, представлявшую собой Плутон.
– Теперь понимаете, какое огромное расстояние разделяет планеты? – спросил я. – Солнце отсюда выглядит совсем маленьким, а Меркурий – то есть сливу – вообще не видно. И вот это, – я посмотрел на детей, отрешенно глядевших на футбольное поле, – лишь совсем-совсем крохотная часть Вселенной! Крохотная-прекрохотная! Ну разве не удивительно? Земля, на которой мы живем, расположена в миллионах миль от других планет?
Осмысляя услышанное, некоторые думали с такой силой, что я прямо слышал скрип извилин; другие просто смотрели на деревню или фьорд.
– Ну, давайте назад, – скомандовал я. – Давайте-ка бегом!
В учительской я достал один экземпляр рассказа, скрепил страницы и протянул его Нильсу Эрику – тот сидел на диване и читал местную газету «Трумс Фолкебла».
– Вот рассказ, о котором я говорил, – сказал я.
– О, интересно! – сказал он.
– Ты когда прочтешь? Сегодня к вечеру?
– А что, прямо горит? – он взглянул на меня и улыбнулся. – Я после обеда хотел в Финнснес съездить. Кстати, поехали со мной?
– Ага, поехали. Это ты хорошо придумал.
– А рассказ твой я к завтрашнему дню прочитаю – и устроим с тобой коллоквиум, ладно?
Коллоквиум – от этого слова пахло университетом, наукой, учебой, девушками и вечеринками.
– Отлично. – И я направился за кофе.
– А зачем ты их на улицу водил? – спросил мне вслед Нильс Эрик.
– Да считай что просто так, – ответил я, – наглядно показывал Вселенную.
Когда я пришел в класс на следующий урок, три девочки стояли у окна и о чем-то оживленно спорили. Мое присутствие их, похоже, ничуть не смущало.
– Вы почему тут стоите и болтаете? – напустился на них я. – Урок уже начался! Вы кто такие? Вы ученики, ваше дело выполнять правила и слушать учителя!
Они обернулись, но, увидев, что я улыбаюсь, продолжили болтать.
– Эй! – возмутился я. – Живо по местам!
С медлительностью, которую я, вспоминая позже события этого дня, оценил как изысканную, потому что движения их были поразительно продуманными и привычная неуклюжесть вдруг сменилась горделивой женственностью, – они прошли к своим партам.
– Я прочитал то, что вы написали, – я принялся раздавать тетради. – Молодцы. Но пару моментов я хотел бы обсудить сразу, потому что это касается всех.
Они открыли тетради и прочитали мои комментарии.
– А оценок не будет? – спросила Хильдегюнн.
– За такое маленькое задание – нет, – сказал я. – Я попросил вас это написать, чтобы получше вас узнать.
Андреа и Вивиан сравнили мои комментарии у себя в тетрадях.
– Да вы почти одно и то же написали, – сказала Вивиан. – Что, лень придумывать было?
– Лень? – я улыбнулся. – Зато оценки у вас наверняка будут разные – думаю, тогда и радости у вас поубавится.
Дверь у меня за спиной открылась. Я обернулся. В класс вошел Ричард. Он уселся за парту возле стены и махнул мне рукой, словно разрешая продолжать.
Это еще что такое? Он меня контролировать будет?
– Во-первых, разберемся с диалектом, – сказал я. – На диалекте писать нельзя. Это запрещено. Надо писать «меня зовут», а не «меня звать», «скучно», а не «скушно».
– Но мы же так говорим! – возразила Вивиан, заерзав на стуле и поглядывая на Ричарда, но тот скрестил на груди руки и даже бровью не повел. – Говорим-то мы «меня звать», почему тогда писать надо по-другому?
– И Харрисон в прошлом году говорил, что можно и так писать, – добавила Хильдегюнн.
– Он говорил, главное – не правильно написать, а вообще хоть что-то написать, – подала голос Ливе.
– В прошлом году вы были еще детьми, – ответил я, – а сейчас уже старшеклассники. Существует, что называется, нормативный язык. Норма – единая для всех, кто живет в нашей стране. Говорить можно, как захочешь, но писать – либо на букмоле, либо на нюношке[19 - Букмол и нюношк – два государственных литературных языка Норвегии.]. Спорить тут бесполезно. Если не хотите получать тройки с двойками и чтобы в ваших тетрадях были сплошь исправления, то придется подчиниться.
– Ох! – Андреа посмотрела на меня, потом на Ричарда. Остальные захихикали.
