– А вдруг!..
– Тогда он опять все скупит.
Бабкин уставился на них:
– Вы о чем?
– Мы живем не во времена Гоголя и Некрасова. В издательстве сохранилась электронная копия книги. Та же верстка… Да и в типографии они есть. – Макар встал и пересел на подоконник. В сумерках его худая длинноногая мальчишеская фигура казалась вырезанным из темноты силуэтом. – При желании можно напечатать хоть миллион экземпляров. Не слишком-то наш писатель осмотрителен!
Он пощелкал пальцами.
– Рита, вы можете достать мне электронную копию этой книги? Раз у вас есть связи с издательством.
Та растерянно посмотрела на Машу.
– Это несложно… Но зачем?
– Неужели не интересно, о чем этот роман? Тем более, вы пострадали непосредственно из-за него.
– Очень интересно! Но я не думала, что… – Глаза ее вдруг сверкнули вдохновенным блеском. – Черт, правда! Завтра копия будет. – Диктуй адрес почты!
Глава 5
Сыщики
Заглянув к Илюшину около полудня, Бабкин обнаружил напарника за чтением. Макар распечатал присланный Ритой с утра файл, включая обложку: «Песни ангелов Московской области», И. Варфоломеев.
– Много освоил? – осведомился Сергей.
– М-м-м… половину, – отозвался Макар, уткнувшись в страницу. Он лежал на диване, держа над собой несколько листов сразу, чтобы текст не просвечивал. – Первую половину. Второй раз.
– Что это значит?
Илюшин оторвал взгляд от книги.
– Я прочел ее всю, теперь перечитываю. Пока перечитал половину. Первую.
– Быстро ты!
– Роман не очень большой.
Пользуясь тем, что Макар занял диван, Бабкин опустился в его кресло. «Господи, хорошо-то как!» Спина, которую он сорвал в Карелии, до сих пор давала о себе знать.
– Я у тебя кресло отберу, – лениво сообщил он.
– М-м-м…
– Ты его недостоин.
– М-м-м…
– И перекрашу.
– Угу.
Все три пробных мячика, пущенных в Илюшина, не были отбиты. Сергей нахмурился. С того момента, как он появился, Макар не задал ни одного вопроса про Богуна. Макар не стал обсуждать потенциальных клиентов. По утрам, если не велось расследования, они проводили что-то вроде совещания: за что браться, кому отказать, и если отказать, то какие выбрать формулировки. Клиенты бывали разные, обидеть кое-кого из них означало нешуточно осложнить себе жизнь.
Что-то из ряда вон выходящее должно было произойти, если Макар отступил от заведенной традиции.
Бабкин начал раздражаться. Но пока он наблюдал за Илюшиным, кажется, забывшим о его существовании, раздражение сменилось беспокойством. Уйдя на кухню, он сварил кофе на двоих, вернулся и сунул чашку Макару.
Илюшин снова отстраненно угукнул, но вынужден был занять вертикальное положение. На это и был нехитрый расчет Бабкина.
– Что ты там вычитал? – помолчав, спросил он.
Макар отложил книгу и уставился в окно. Сергей даже проследил за его взглядом. Но на двадцать пятом этаже с илюшинского дивана можно было увидеть только московское небо, в котором изредка мелькали чайки, орущие так, словно созывали всадников апокалипсиса. Голуби если и залетали, то тихие. Временами среди них встречались снежно-белые, прекрасные, точно сказочные принцы. Застенчиво покакав на подоконник, они уходили, похожие на херувимов, не удержавших подопечных от греха.
– Довольно странная книга, – сказал Макар. – С одной стороны, она хорошо написана. И меня не оставляет ощущение, будто я читал что-то этого автора. Фамилия «Варфоломеев» мне точно не попадалась. Но строй предложений, характерный ритм фразы… Черт его знает! Чудится, чудится что-то знакомое. С другой стороны, сюжет вопиюще плох. Это бредни пятиклассницы, воспитанной Стасом Михайловым и пионерской дружиной.
Сергей представил и содрогнулся.
– Главный герой – мужчина, влюбленный в женщину немыслимых достоинств, – продолжал Макар, отпивая кофе. – Его любовь так сильна и прекрасна, что поднимает его до состояния ангела. В буквальном смысле: он понемногу начинает летать. Одежды белеют. Перья отрастают на лопатках.
– Гадость какая!
– Мироздание раз за разом подкидывает ему ситуации, в которых герой вынужден спасать людей. Скажем, он возвращается домой через парковку и видит, что в машине от сердечного приступа умирает девушка. Ему приходится прыгнуть во времени назад (да, он и на такое способен) и изучить протокол реанимации. Или, например, герой, работающий газовщиком, оказывается по вызову в квартире старухи, которая погибает на его глазах. Когда он пройдет все предназначенные ему испытания, то окончательно превратится в ангела и обретет взаимность.
– Подожди, это как? – озадачился Сергей. – Баба ангела полюбит?
– Не спрашивай. Герой преодолевает все трудности, и в финале женщина выходит ему навстречу, расправляет крылья за спиной, берет его за руку, и они поднимаются к облакам. В облаке – дверь с эльфийскими письменами…
– Прямо так?
– Автор упоминает мимоходом о своей любви к Толкиену, через персонажа, конечно. Герои должны что-то сделать, чтобы дверь открылась, и тогда он встает на колени и целует своей любимой руки, потому что благоговеет и преклоняется. Дверь распахивается, они уходят вдвоем в сияние, звездный путь и проч.
Бабкин крякнул.
– Лихо! А песни этих ангелов здесь при чем?
– Ни при чем. Герой вместе с крыльями обретает слух и голос и постоянно напевает себе под нос. А случайные прохожие наслаждаются его дивным тембром.
Бабкин потянулся и зевнул.
– Знаешь, я бы тоже постарался уничтожить эту шнягу. Если бы на меня, боже упаси, нашло такое затмение, чтобы вот это все придумать, с ангелами и перьями. Зачем ты штудируешь ее по второму кругу?
Макар унес пустую чашку на кухню, вернулся и сел на подоконник.
– Мне встречались хорошие сюжеты, написанные суконным языком, – задумчиво сказал он. – Но чтобы хорошим языком такая дрянь – это впервые.
– Брось!
– Ладно, не впервые, – признал Макар. – Но что-то есть во всем этом неестественное, и я никак не могу поймать, что именно. Кстати, автор даже небесные ворота изобразил, хочешь полюбоваться?
Бабкин не хотел. Но разве кого-нибудь в этой квартире интересовали его желания, как он печально сказал самому себе, когда Илюшин сунул ему под нос распечатку с рисунком.
Двое, изображенные со спины, стояли перед огромной аркой, за которой виднелись звезды, планеты в кольцах спутников и почему-то парящие среди них лодки под парусом. Закорючки над дверью и были эльфийским языком, как догадался Бабкин, Толкиена не читавший, а только смотревший фильм Джексона, зато восемь раз.
Он покатал в голове мысль, что именно романтик, придумавший слащавый до отвращения сюжет, оказался способен напасть на Риту.
– Я поискал Варфоломеева в Сети, – тем временем говорил Илюшин. – Не нашел. Ничего нам о нем не известно, кроме того, что он так хотел заполучить целиком свой тираж, что не остановился перед нападением. Ну и что он импотент.
Бабкин, допивавший кофе, чуть не поперхнулся.
– Мне послышалось, или ты сказал – «импотент»?
– А иначе откуда это стремление к бесплотности?
– Может, тетка писала! – осенило Бабкина.
– Нет. Это предположение я уже рассмотрел и отверг. Специфически мужская сладострастность проглядывает за сентиментальным сюжетом… И кое-где попадается вздор, который может нести только мужчина.
Сергей заинтересовался последним пунктом. Макар спрыгнул с подоконника и небрежно поворошил распечатанные листы.
– Хотел процитировать, но что-то не найду эту страницу. Вот, например, описывает автор летнюю жару и толстую пышногрудую женщину, которую герой встречает день за днем по дороге в магазин. Грудь у нее висит, просвечивает сквозь платье, и все проходящие мимо мужики пялятся и лыбятся, а вот герой не такой: он отводит глаза и вспоминает тонкое изящное тело любимой. Она, кстати, балерина. Тоже слегка бестелесная.
Бабкин потянулся в кресле.
– Не вижу тут особого вздора.
Макар одарил его снисходительным взглядом, который яснее ясного говорил: ну, еще бы.
– Полногрудая женщина, не носящая бюстгальтер в жару, – небывалое явление.
– Это еще почему? – удивился Сергей.
– Затем, что тело под грудью потеет, спина болит, плечи ноют… Лифчик распределяет нагрузку более-менее равномерно. Задумывался ли ты хоть раз, каково носить под шеей пару килограммов плоти? – В голосе Макара прозвучала горькая уязвленность человека, которому приходилось испытывать эти мытарства неоднократно. – Как все это трется, тянет вниз, словно ярмо? Мучительное состояние.
– Ты не преувеличивай…
– А тебе известно, что к женщинам, которые проходят операцию по уменьшению груди, за границей приставляют физиотерапевта? Который учит их заново ходить? Потому что без груди они заваливаются назад.
– Врешь, – не совсем уверенно сказал Бабкин.
– Центр тяжести-то смещается.
Потрясенный этой картиной, Сергей позабыл, с чего начался разговор. Женщины могли быть выдумкой от начала до конца. Но если нет… Бабкин решил, что не хочет этого знать.
Должен быть какой-то специальный термин для людей, которые насилуют других вредной, избыточной, совершенно им не нужной информацией. Среди них Илюшин был бы рецидивистом.
Бабкин пытался вспомнить, о чем вообще шла речь, но вереница обезгрудевших женщин шла перед его мысленным взором, и все как одна заваливались назад.
Тьфу, черт!
– Не рассказывай мне больше ничего об этой паршивой книжонке, – потребовал он. – Пойду Маше позвоню, узнаю, не отфутболили ли Риту с ее заявлением.
Макар не отозвался. Он разглядывал страницу с рисунком.
– Плохо автор знает Толкиена, – заметил он. – Это не тенгвар.
– Ты о чем сейчас?
– Толкиен придумал несколько искусственных языков, я знаю только квенья и синдарин. Существует еще как минимум гномий… Не важно. Для записи на эльфийском был изобретен тенгвар. Я помню его визуально, и это не он.
Бабкин пожал плечами:
– Иллюстратор напортачил.
Макар что-то угукнул в ответ, не отрываясь от изображения. Он покрутил его так и сяк, перевернул и посмотрел на просвет.
– Ты еще к зеркалу прислони, – насмешливо посоветовал Сергей.
К его изумлению, Илюшин последовал совету. Бабкин пошел за ним в ванную комнату, зачарованно наблюдая, как его друг тянет шею и пытается рассмотреть письмена в отражении.
– Символы повторяются, – бормотал он. – Нет, это все-таки произвольные каракули…
– Я тебе сразу так и сказал. – Сергей окончательно потерял интерес к книге и не понимал, отчего Макар никак не уймется. – Слушай, что у нас по новым клиентам?.. Богомол в прошлом месяце обещал нас привлечь – объявился?
– Не объявился… – рассеянно сказал Илюшин. – Серега, мне не дает покоя этот текст. В нем все неправильно, но что именно – не могу объяснить. Давай ты его прочтешь. Может быть, тебе что-то будет понятно?
Бабкин вытаращил на него глаза. Макар пожал плечами:
– Я не верю в версию о фанатичном авторе, уничтожающем роман.
– Почему? Единственное разумное объяснение!
– Он не мог не знать, что электронная копия есть у издателя. Зачем нападать на человека, унесшего с собой книгу из магазина?
Бабкин расхохотался.
– Да он псих, Макар! Ты ждешь логичных поступков от писателя, скупившего собственный тираж на корню?
– В тексте все-таки есть какая-то неприятная странность… – пробормотал Илюшин.
